— Ну, знаешь ли, — зашумели ребята, — больно хитрый! Победу надо делать собственной рукой, а не сидя на скамейке. Дерись!

Наши ребята стали олимпийскими чемпионами. И Винокуров, и Сидяк получили звания заслуженных мастеров спорта.

Не дожидаясь официальной церемонии поздравлений, они решили отметить это событие по-своему. Заранее договорились, что если станут заслуженными мастерами спорта, то на радостях искупаются ночью в фонтане в самом центре Олимпийской деревни. Я узнал об этом случайно и решил во что бы то ни стало воспрепятствовать им: ведь после такой забавы они могли и не дождаться вручения значков заслуженных мастеров!

И я остался ночевать с ними. Сдвинули две кровати и улеглись втроем. Посередине — тренер, по бокам — оба чемпиона. А то сбегут ведь, как мальчишки! Несколько раз за ночь я просыпался оттого, что кто-то набрасывался на меня, начинал трясти, обнимать. Оказывается, Сидяк просыпался, вспоминал, что он теперь заслуженный мастер, и не мог не выразить свой восторг и благодарность.

Не так-то просто бывает понять, почему выигрывает тот или иной большой мастер. Да иначе и быть не может. Ведь понять это — значит уже наполовину обыграть его. К тому же ни один сильнейший фехтовальщик не похож на другого. Каждый имеет индивидуальные черты и своеобразно их использует. Пожалуй, не было в истории и такого фехтовальщика, у которого не обнаружилось бы недостатков. Все дело в том, чтобы умело использовать их, сделать для противников неудобными, а еще лучше непонятными.

В работе с Сидяком необходимо было постоянно заботиться и о его общем техническом уровне. Вспоминаю один эпизод, который свидетельствует, что и эта проблема была успешно решена.

В 1969 году в Гаване в дни мирового первенства было очень жарко, и надевать на себя тренерский нагрудник для разминки не хотелось. Вдобавок ко всему на этом чемпионате мира мне пришлось быть спецкором ТАСС, и выглядеть надо было соответственно.

И раньше, разминая учеников на турнирах, я обходился без нагрудника. Мне заменял его пиджак — просто отворачивал лацканы и поднимал воротник, прижав его подбородником маски. Спортсмены экстракласса очень точно умеют рассчитывать свои движения, и опасаться болезненных ударов не приходилось. Даже если и нанесет кто-нибудь удар, то скорее всего по правому плечу — боль вполне терпима. В фехтовальном спорте любой тренер не новичок на дорожке, сабля — дело мужское, значит, нечего и говорить о таких пустяках, как синяки и ушибы. С улыбкой припоминаю, как еще моя бабушка увидела меня впервые после соревнования, когда утром вышел делать зарядку. Обошла вокруг, всплеснула руками и сочувственно спросила:

— За что же это тебя так наказали?

И правда, было очень похоже, будто по спине, по плечам и рукам прошлись шомполами. В ее время так бивали. Синяков каждый раз бывает немало. Но они быстро проходят, фехтовальщики о них не думают. Свои «шомпола» они получают за любовь, за преданность спорту.

Современный фехтовальный костюм достаточно хорошо предохраняет спортсменов, не говоря уже о тренерском нагруднике, который специально служит цели защитить «живую мишень». Но тогда, в Гаване, разминая Ракиту и Сидяка, мне пришлось давать им урок даже без пиджака — только в белой рубашке! И ни тот, ни другой — подчеркиваю: ни другой — ни разу меня больно не ударили. Руку с саблей посылали так, что получался легкий щелчок по телу. То есть к тому времени Сидяк достиг уже настолько высокого технического уровня, что мог виртуозно владеть оружием.

Когда Сидяк стал в Гаване чемпионом мира, нашлись люди, которые поспешили подпортить его радость и поколебать уверенность:

— Спору нет, ты — сильный спортсмен. Но у Ракиты тебе никогда не выиграть!

— Почему? — заволновался Сидяк.

Стрела была направлена точно в цель: он действительно почти всегда проигрывал Раките. Даже в тот день, когда он стал чемпионом мира, проиграв только один бой, он уступил его именно Марку.

Это легко объяснить. В существенном отличии от всех других фехтовальщиков, в одной из «изюминок» они были схожи — оба имели медленные старты. Но Ракита не фехтовал без постоянного поиска информации о том, что думает, что решил его противник, практически перед каждой схваткой. И даже когда такой его противник, как Сидяк — агрессивный, почти автоматически выстреливающий серию приемов, — наступал, он успевал противопоставлять ему продуманные действия. Непонятная для остальных последовательность действий Сидяка, ставившая противников в тупик из-за крайне малого времени на поиск контрдействий, серьезной опасности для такого бойца, как Ракита, не представляла. Ракита обыгрывал Сидяка и до чемпионского звания, и после.

Находились даже такие «сочувствующие», которые намекали Сидяку, что Ракиту я специально тренировал против него.

— А тебя драться против Ракиты тренер никогда не учил! — говорили ему.

Бессмысленно вообще своих учеников учить драться друг против друга. Я даже воздерживался давать им советы перед боем. Делал что мог для предотвращения атмосферы соперничества. Ведь им нужно было и тренироваться вместе, вместе расти и поддерживать друг друга. Сидяк, как уже говорилось, был очень неудобен в тренировке. Мало того, что он часто наносил болезненные удары, главное, что он в силу своей манеры боя затруднял спортивный рост партнера, не давая возможности опробовать какой-либо новый прием, вынуждая даже в тренировке вести личностную, волевую борьбу. Для Ракиты такая тренировка психологически превращалась просто в пытку. Но ради дела я всегда уговаривал раздраженного Марка:

— Ты должен, ты обязан тренироваться именно с Сидяком. Иначе он не вырастет. Только ты можешь создать ему настоящую боевую обстановку высокого уровня. Командные медали вы будете выигрывать вместе. Нельзя быть сильным в одиночку. Надо быть сильным вместе с товарищами по сборной команде.

Ракита добросовестно выполнял мои требования. И хотя со временем Сидяк отучился больно бить, он по-прежнему ощущал себя сильным только в том случае, если наносил больше ударов, чем его противник. Поэтому все тренировки, в которых Ракита собирался отрабатывать те или иные приемы, благодаря азарту Сидяка превращались в стремительные схватки, единственной целью которых было нанести удар. И все равно на каждых соревнованиях для разминки я подсовывал Сидяка именно Раките. И все повторялось: Сидяк сражался, будто он фехтует уже в финале первенства мира, обрушивал на Ракиту град ударов, пробивая любую защиту, и от этого набирался столь нужной ему уверенности. А Раките зачастую приходилось потом искать себе другого партнера и проводить разминку еще раз, уже так, как это было нужно ему, спокойно проверяя свои тактические построения.

Виктору Сидяку очень помогла эта его, по сути, первая большая победа в Гаване. С тех пор удержу ему не стало! Набрал исключительную спортивную силу. И еще на много лет, более чем на десять, сохранил свое мастерство. Наибольший успех сопутствовал ему на Олимпийских играх 1972 году в Мюнхене. Впервые в истории советского фехтования он завоевал золотую медаль в личном турнире по сабле. И на последующих двух Олимпиадах, в Монреале и в Москве, он выступал успешно и много сделал для достижения командной победы.

Моя первая встреча с Виктором Кровопусковым произошла во Львове. Лучшим результатом 19-летнего мастера спорта было третье место на первенстве Москвы. До того, честно говоря, я его и в лицо-то не знал. Во Львове проходила подготовка юниоров, а потом должен был начаться турнир сильнейших взрослых фехтовальщиков страны. В одном зале с командой Вооруженных Сил, с которой я работал, тренировалась юниорская сборная СССР. Кровопускова взяли на сбор просто потому, что среди сильнейших юниоров опять-таки не нашлось левши.

И вот как-то подходит ко мне руководитель сбора юниоров и говорит: