Спрятав трофей под сидением и отогнав машину в сторону, я принялась разбирать шахту сверху. Под песком оказалось три больших валуна. Нарушив равновесие двух из них, я могла произвести обрушение легче. Я принялась ворочать  сразу оба камня, не имея достаточно времени для работ. С минуты на минуту мог начаться шторм или приехать команда.

Анализатор скорости ветра истошно пищал, а ветряки окрасились в красный. Один из камней никак не поддавался, застряв отростком в твердой породе гряды. Я сгенерировала огненную энергию, с разгневанным криком выпустив ее в скалу. Произошло обрушение, и, глядя на приближающееся облако пыли, я вскочила в машину, рванув прочь от плато.  Дождь из камней атаковал мои пыльные стекла, когда во мгле появился знак укрытия от бурь. На скорости я въехала в скальный пазух, чуть не задавив стоявших там людей.

Я упала на руль, тяжело дыша от страха и бессилия, когда ко мне в окно кто-то тихо постучал. Это был Феникс. Моя команда пережидала здесь утреннюю бурю, чтоб добраться к месту раскопок.

– С тобой все хорошо? – нежно погладил он мои щеки.

– Да, – переведя дух, успокоила я его. – Я только с плато, шахту завалило.

Ребята застыли в оцепенении.

– Но что теперь делать? – резко отозвалась Мэри.

Мне тяжело далось следующее предложение, но, собравшись с духом, я все же его произнесла.

– Я думаю, старейшины заботились о нас, уговаривая не копать. Это большой риск, плато нестабильно. А пять тысяч лет – это срок, когда ничего кроме костей и стали не может сохранить прежний вид.

– Я думаю, это верно, – Алекс похлопал меня по плечу, – но ты не прекращай мечтать.

Мэри жестом поддержала его.

– Я хочу увидеть обрушение! – признался Феникс. – Мне не вериться, что твоя затея напрасна.

– Когда успокоится буря, я могу отвезти тебя туда, но я правда не желаю более продолжать раскопки.

– Не могу поверить, что ты сейчас мне это говоришь, – уперся он.

– Послушай, Феникс, мой папа был засыпан в шахте, пытаясь найти ответы. Я не могу обречь свою мать на еще одну нелепую смерть. Сейчас я еле унесла оттуда ноги.

Мы подъехали к точке раскопок, где от шахты остался лишь плавный склон из песка и камней. Выйдя из машины, мы подошли к краю раскопок. Штырь здания остался заметен лишь наполовину. Вдруг Феникс повернулся и совершенно неожиданно поцеловал меня. Когда его руки обняли мое уставшее тело, я вдруг почувствовала себя в них совершенно защищенной.

– Даже страшно подумать, что я мог тебя потерять, – уткнулся он носом в мои пыльные волосы.

– Феникс, я… – мне вдруг захотелось ему все рассказать, но я остановилась.

– Да, я чувствую это тоже, – вдруг странно ответил он.

– Что? – запутавшись, тихо переспросила я.

– Любовь!

Я лишь ответно уткнулась в него носом, обессиленная бессонной ночью и тяжестью своих секретов.

Мы договорились встретиться только завтра, и, сославшись на усталость, я уже очень скоро была дома. Положив обшарпанный ящик на стол, я выдвинула стул и села перед ним так, словно он сейчас откроет створки и начнет рассказывать мне свои тайны.

«Что там может быть? Что-то опасное? Ядовитое, радиоактивное? А может вирусы  или новые болезни?! Какие глупости…» – замотала я головой и вооружилась лазером для резки.

Замок был вскоре срезан, но герметично приклеенная крышка приросла намертво. Проделав в ней лазером пару дополнительных отверстий, ящик издал вдох, словно ожил. Понимая, что могу повредить содержимое, я аккумулировала телекинез и, сделав небольшое усилие, отворила крышку. Внутренность контейнера заслепила глаза – это была скомканная фольга, заполнившая все его пространство. Ещё немного телекинеза и в ее слоях обнаружился прямоугольный чёрный блокнот. Я осторожно коснулась его ногтем, пытаясь понять, не рассыплется ли он в пыль, но он казался в меру сохранившемся. Подцепив толстую обложку, я медленно открыла твердый переплет. Первая страница оказалась пуста, и намертво приклеена временем к последующему слою.

Судорожно ища вокруг себя тонкий прочный предмет, я схватила с полки голографическую фотографию из тончайшей сверхпрочной графитовой пленки. Стараясь подцепить присохшую страницу, я ощутила мелкий тремор рук.

«Нет, так дело не пойдет!»

Я вытерла вспотевшие руки и приготовила свой бескофеиновый кофе.

Отойдя от переживаний, я, не дыша, разделила страницы. Справа красивым почерком начиналось письмо.

«Меня зовут Лерой, и мой мир умирает. По профессии я пилот, но люди на Земле уже давно никуда не летают.

Сегодня второе апреля две тысячи тридцать восьмого года. Вчера я похоронил свою сестру. Она умерла от тяжелой болезни, которой сейчас болеют практически все. Она была еще ребёнком и жила, не придавая значения таким важным мелочам, как мытье рук и безопасная дистанция с другими детьми. Мне будет очень ее не хватать. Ее глупых песен по утрам, капризов, отказов от еды и ее милых рыжих кудряшек. Но я за нее даже рад, потому что очень надеюсь, сестра теперь в лучшем мире, чем этот. Я не сообщил комиссии о ее смерти, чтоб наш дом не ограничили на двадцать пять литров воды в день, полагающиеся одному живому человеку. Ее поек еды сегодня я отнес старику сверху. Он очень рад. Его дочка беременна, и ему не придется умирать, когда родится малыш. Очень надеюсь, что для твоих ушей это покажется настоящей дикостью. Мне бы не хотелось, чтоб в будущем было так же. Но, к сожалению, сейчас это норма. С появлением нового члена в семье, старый обязан умереть, дав возможность выжить потомку.

Я бы хотел смотреть читателю этого дневника в глаза, рассказывая свою историю, но думаю, уже скоро от нас всех ничего не останется, и никого, кто бы мог поведать о последних днях человечества на планете Земля».

В дверь постучали, отвлекая меня от чтения. Я тихо закрыла крышку ящика и задвинула его под диван. Сердце колотилось, как бешеное. И сделав несколько глубоких вдохов, я приоткрыла входную дверь. Там стоял Эндрю. От непонимания цели его визита я рефлекторно нахмурила брови.

– Мэри сказала, ты прекратила раскопки.

– Как быстро по долине разносятся новости, – съязвила я.

– Ты же знаешь, мы с ней с детства дружим.

– Какая крепкая дружба!

– Можно мне пройти? – устав стоять в дверях, напористо спросил он.

Я открыла шире дверь и отошла на кухню.

– Франциско хвастается своим кофе, который есть лишь у тебя.

– В этом нет моей вины, зерна должны созреть. Дерево еще слишком юное, чтоб давать большие урожаи.

Я нехотя, но всё ж засуетилась на кухне с готовкой кофе, как вдруг услышала странную фразу.

– Я вижу, ты еще нас не забыла…

Резко обернувшись, я увидела в руках Эндрю наше совместное фото. По какой-то нелепой ошибке первая фотография, которую я схватила с полки, чтоб расклеить страницы, оказалась именно она.

– Да нет же, я…

«А что я? Что я? Не рассказывать же ему правду! Особенно Эндрю – сыну старейшины Вармалда!»

– Я тоже вспоминаю. Очень часто, между прочим, – ставя фото на полку, он развернулся и вольготно сел на диван.

Еще в воскресенье я воображала, что именно он принес мне Леопольды. Сегодня вторник и этот самоуверенный тип уже начинал не на шутку раздражать.

«Что произошло? Он изменился? Эндрю навряд ли способен на это, так как считает себя идеальным. Значит, изменилась я!»

– Как прошли твои раскопки?

В животе расползлось холодом.

«Он что-то знает от Франциско? Ох, как я надеюсь, что мой друг смог сохранить эту тайну. И сможет хранить еще долго… »

– Там копать опасно, – я подала Эндрю кружку, стараясь не смотреть ему в глаза, – ветер набирает больше турбулентности, и торнадо разрушают даже самые крепкие шахты.

– Я рад, что все обошлось, – Эндрю сменил тон с надменного на заботливо трогательный.

– Да, мама бы не пережила.

От него снова послышался наигранный вздох.