– Но дикие животные?

– Они нечасто приходят к парнику, и этот дом вполне способен защитить от них.

Я машинально заглянула в камин в надежде увидеть настоящий огонь, но там снова была энергетическая горелка, закрытая оранжевым стеклом.

– Франциско, что, если в один день буря все-таки пробьет защиту и спустится в ущелье?

– Тогда, дорогая, я вам уже живым не понадоблюсь!

– Не говори так, – возмутилась я.

Но он был прав, если ущелье погибнет, то погибнем и мы.

– Присядь сюда, – торопливо указал он на одно из кресел, – оно специально для гостей. – Что привело тебя так поздно? Что-то случилось?

– Ты прав, я не просто в гости, – найдя кресло невероятно удобным, начала я, – у меня для тебя что-то есть.

– Что это? – присмотрелся он к образцу, который я тут же достала из сумки.

– Я не знаю, пришла спросить.

– Ты хочешь пройти в лабораторию?

– Да, я, откровенно говоря, пришла так поздно в надежде попасть туда. Но твой дом, – осмотрелась я еще раз, – это настоящее чудо!

– Да, – закивал мой друг, – это весьма волнительно начинать жить где-то еще, вне пещер. Что ж, пойдем, посмотрим, что ты там принесла!

К парнику прилегала небольшая лаборатория. Франциско имел практически все реактивы в своем идентификационном шкафу, поэтому мы скрестили пальцы на успех. Вещество поместилось в миниатюрный противень и запустилось в автономно открывающийся сектор. Громоздкий шкаф тихо загудел и высветил на табло химическую формулу.

– Ленна, – припав к светящемуся окошку, окликнул меня Франциско, – это же пластик!

– Значит мифы о том, что земля буквально задохнулась этим веществом, правда?! – задумчиво пробурчала я.

– Видимо да, но меня беспокоит другое…

Я удивленно посмотрела на него.

– Пластик не может разлагаться пять тысяч лет, Ленна! Даже если попал в океан, где время распада увеличивается вдвое, и даже если смешался с другими соединениями.

– Что ты хочешь этим сказать, Франциско?

– Ленна, либо кто-то на планете минимум еще четыре тысячи лет производил пластик, в чем я очень сомневаюсь, либо прародители не жили на Луне пять тысяч лет…

Мы замолчали надолго, застыв в разных концах тесной комнаты.

– Что мы будем делать? – прервала я тишину.

Франциско глубоко вздохнул и нажал кнопку «удалить образец».

– Я думаю, нам лучше пока что молчать, – тихо произнес он.

– Но, какова же правда? – озадачилась я.

– Ты, действительно считаешь, что, показав образец старейшинам, они тебе ее тут же расскажут?

Тяжело вздохнув, я посмотрела под ноги.

– То место, где ты взяла этот образец?

– Занесло песком…

Франциско одобрительно кивнул.

– Что мне делать, Франциско?

Он почесал затылок и, пройдясь передо мной еще пару раз, заявил:

– Прекрати раскопки, скажи, что ничего не нашла.

– Так я и так ничего не нашла, кроме этого пласта.

– На какой он глубине?

– Четыре метра.

– Где-то пятьсот лет, не больше, – тяжело вздохнул он. – Забудь о месте, возвращайся к жизни. Уже через месяц бури сделают свое дело и шахту занесет!

Я промолчала. Мне было тяжело принять навалившуюся на плечи столь революционную информацию.

– Я обещаю, что прислушаюсь к тебе. В любом случае меня сегодня здесь не было.

– Да, Ленна, и мне очень жаль, что ты совершенно ничего там не нашла, – печально подытожил Франциско.

– Спасибо, друг и сладких снов в твоем новом доме.

Я вышла из парника и вскарабкалась по крутым ступеням наверх. Моя машина была в укрытии близ парника. Я завела мотор и направилась к дому. В ушах далекими голосами зазвенели воспоминания.

«– Мама! Как погиб папа?

– Он рыл шахту в пустоши и не успел укрыться от бури, – терпеливо объясняла она уже в сотый раз.

– Зачем он рыл ее? – прижимая куклу, так часто расспрашивала  я ее в детстве.

– Он хотел путешествовать.

– Куда?

– На восток, туда, откуда ветер приносит свидетельства жизни других городов».

Как знать, возможно, отец нашел там нечто такое, на что у старейшин не оказалось вразумительного ответа. Но почему они позволили мне рыть? Быть может, знали, что именно  в эту точку мне никак не попасть, пока я буду рыть телекинезом.

Я резко свернула к плато. Переждав по дороге бурю, ближе к полуночи я была уже там. Спустившись по веревочной лестнице в шахту, я оказалась в довольно тесном помещении, примерно два на два метра. Просканировав почву еще раз, я вытащила уже полюбившуюся мне совковую лопату и начала скрести сухую почву. Примерно через час работы, мой инструмент издал звон, ударившись о металлический предмет. В ту же секунду виски свело острой болью.

«Кто-то вызывает телепатическую связь».

Я выключила фонарь и вгляделась в темноту. Перед глазами появилось довольное лицо Феникса. Он лежал в лучах приглушенного света ночной лампы, разбросав свои кудри по мягким подушкам.

– Привет, вспоминала меня? Я угадал?

Пряча истинные мысли вглубь, я раздвоила сознание и красочно вообразила, что лежу в своей кровати.

– Да, все не могла заснуть.

– Где ты была? Я заходил.

– У мамы! Я у мамы, – спохватилась я.

– Такая темень, я не могу тебя увидеть.

– Мама давно уснула, я не хочу ее будить, – сочиняла я на ходу. – Нам тоже не мешало бы поспать, завтра рано на плато.

– Не могу дождаться, – прошептал Феникс.

– И я! – на это раз, нисколько не соврав, ответила я.

Разъединившись, я включила фонарь и рукой разрыла песок. Предмет местами покорежился, местами потерял верхний слой, но это определенно был герметичный ящик из стали. Еще немного работ и трофей был у меня в руках. Не такой уж тяжелый и большой, как показалось мне днем, он вполне вмещался в мою сумку, правда, значительно вытягивал ее своим весом.

Совсем выбившись из сил, я выключила фонарь и сосредоточилась на темном пространстве. Оставалась еще одна вещь – глубинно просканировать погребенное здание, и если оно действительно пусто, разрушить шахту так, чтоб первый же шторм засыпал все песком.  О своей судьбе я не сильно волновалась, но вот за ребят мне было по-настоящему страшно. Если здесь погребены страшные тайны, противоречащие нашему устрою, то лучше изучать их тайком и в полном одиночестве, сохраняя покой и доверие старейшин.

Я понимала, что место просканировано ими много раз, и оно, скорее всего, пусто. Однако мне повезло с захороненным в стороне ящиком, и слоем пластиковой массы, может с чем-нибудь еще повезет?

Я сосредоточилась и мысленно просочилась через крошечные щели между мелким щебнем, грозными валунами и довольно плотно спрессованным песком. Передо мной открылось громадное помещение, засыпанное доверху океанической почвой. Обнаружив соединения стальных каркасов строения, я зафиксировала модель в голове и покрутила ее перед глазами. Камни, напоминающие по форме раковины, единичные мелкие кости, черный пласт бывшей растительности и планктона, одиночные предметы из ещё неразложившегося стекла и алюминия. Лишь малые фрагменты былой архитектуры, изящной ковки и цветного стекла. И больше ничего…

Я легла на землю. Сердце билось медленнее, а дышать становилось труднее. Такое сканирование практически немыслимо в одиночку. Для того, чтоб не достичь критического уровня бессилия, старейшины касты собирались всей группой, образовывали круг и делали подобный анализ, генерируя энергию десяти человек.

«Что мне теперь делать? Я не могу пошевелить и пальцем!»

Не знаю, сколько прошло времени, пару раз на поверхности зверевствовал  шторм и четыре раза пищал таймер примерной периодичности песчаных бурь. Наконец, я смогла подняться для заряда энергетическими потоками земли. Если б я была под открытым небом, то могла б еще впитать золотые потоки космоса, но сидя в четырехметровой яме, мне оставалось только принять силу, что излучало сердце Земли.

Когда я, наконец, была готова вскарабкаться на поверхность, долину наполнило голубое сияние приближающегося рассвета. Я вышла из шахты и взглянула на небо. Наш млечный путь был все таким же ярким, как и пятьсот, и даже пять тысяч назад, ведь для вселенной целый век лишь мгновение, не способное остаться в ее вечной памяти.