в себе подобного. Макс больше не сопротивлялся. Глубокие раны отчетливо проявлялись кровавыми полосами сквозь подранную одежду. Клочьями летела шерсть — самцы дрались за добычу. Волчица-предводительница замерла перед недвижным телом, пока сородичи вгрызались в плоть. Её звериная пасть скалилась в некоем подобии улыбки.

Стиснув руки в кулаки, я произнесла слово силы, и невесомые хлопья снега стали превращаться в огненные гвозди. Самка взвизгнула, как побитая собака, когда вспыхнул её хвост, и пропала в лесной чаще. Но магия не спасала Макса — волки оставались невредимы. Выбора не осталось. Крепче сжав острый кинжал, я ринулась в самую гущу борьбы.

Чёрная бестия появилась словно ниоткуда, проворно повалив меня в сугроб. Кинжал выскользнул из руки и отлетел в сторону. Придавив передними лапами, волчица изучающе посмотрела в моё лицо. Широко расставленные, слегка раскосые глаза придавали ей сходство с плутоватой девчонкой. Она была не такой, как остальные — кипучая, страстная, с чувством собственного достоинства. Разумное существо, запертое в

шкуре зверя. Это был долгий, очень внимательный взгляд. И я не сомневалась, что её прозрачные, как хрусталь, глаза видели меня насквозь.

Высокий, полный боли и отчаяния, пронзительный рёв, вонзился в сердце, как кинжал, до которого я пыталась дотянуться. Хрустнула кость, и острая боль со страшной силой обожгла руку. Подавив стон, я закусила нижнюю губу. Покосилась вправо — на запястье стояла тяжёлая серая лапа. Волки, что преследовали от самой дороги, нагнали меня и теперь обступали нас полукругом. Матёрый, почти белый зверь, убрал лапу со сломанной руки, сжимающей неровную ручку кинжала.

— Что смотришь, тварь? — прохрипела я, вглядываясь в умные глаза волчицы. — Нравлюсь, да? Тогда смотри! — в неистовом порыве я схватила самку за загривок. Мордой тыкнула в своё обезображенное шрамами лицо. Волчица тихо рыкнула, зубами вцепилась мне в шею. Я ощутила, как лопнула тонкая кожа.

В горло полилась горячая кровь, не давая дышать. Из последних сил я нанесла ответный удар. Узкое лезвие погрузилось в тело самки. Она сильнее сжала челюсть. Смертельный пожар ядом растекался по телу, туманил рассудок. Всё плыло перед глазами, кроме угасающего взгляда волчицы. Взгляда, что заставлял вспоминать…

Вена, номер отеля.

Затем был душ… Макс, сидящий на кровати… Его руки, пьянящий шепот… Сочувствие в почти черных глазах… Мой стыд, бессилие… Его поцелуи…

Потом — страшный провал в памяти. Одинокое утро… Смятая простынь, пропахшая запахами наших тел, которую я в бешенстве срывала с кровати… Сигареты одна за одной… Бракованная кукла, взирающая на меня из зеркала… Урод с обугленными кончиками алых волос, сожжённой до кости половиной лица и телом, покрытым сотней шрамов от застарелых ожогов… Нет, не кукла… Это я… Вдребезги разбитое зеркало… Окровавленные руки… А дальше…

Действительность обрушилась на меня также неожиданно, только в виде обмякшей туши мёртвой волчицы. Смутно соображая, что произошло, сбросила с себя труп животного с застывшими глазами цвета пасмурного неба и ощупала горло. Никаких следов. Готовая к новой атаке, резко вскочила на ноги. Огляделась по сторонам — волки исчезли. На небольшой поляне остались трое: я, Макс и мёртвая черноволосая дева, бывшая волчицей. Я присмотрелась к девушке. Красивое юное лицо, тонкие, слегка приоткрытые губы; идеальное обнаженное тело без ран и ссадин. Кто она? Оборотень? Колдунья? Как она заставила меня вспомнить прошлое? Зачем? Чтобы напомнить, кто я? Да я никогда и не забывала…

Тряхнув головой, выдохнула и опустилась рядом с Максом.

Он сидел, спиной привалившись к чёрному стволу. Глаза его были закрыты, вместо лица — кровавое месиво. Кровь, тёмными струями стекающая из его многочисленных ран, обагрила белый снег.

Сидя напротив, я заговаривала раны, и они медленно затягивались.

Мёртвая тишина опустилась на лес — не было слышно ни шороха ветра, ни шелеста веток. Уткнувшись в поседевшие волосы Макса, чтобы перевести дух, я тихо произнесла:

— Не ту принцессу ты выбрал, рыцарь…

А на востоке занималась заря, амарантовыми полосами разливаясь по небу…

Ведьма.

Безвременье.

— Кто ты? — ее голос звучал хрипло, с присвистом. Дыхание срывалось, по лицу катился пот, смешиваясь

с кровью. Ей было тяжело и невыносимо больно. Волк чувствовал ее муку и демона, рвущего ее плоть. И он мог помочь, но ведьма не хотела.

Ты знаешь… — эхом в ее голове.

В ее огненных глазах блеснула весенняя зелень и тут же стерлась непроглядной тьмой. Волк ткнулся влажным носом в ее плечо. По обожженной ведьминой руке заскользили голубые змейки. Они обвивали плечо, локоть, связывались на запястье и распадались по ладони причудливой сетью. Морозная паутина проникала сквозь кожу, оплетала мышцы, укрывала сосуды, смешивалась с кровью. Холод побеждал огонь. Ненадолго. Но достаточно для того, чтобы она вспомнила.

Тьма уходила из глаз ведьмы, весенняя зелень наливалась красками, дарила ясность ее взгляду. Отблеск улыбки коснулся ее потрескавшихся губ. Она узнала его — волк почувствовал.

— Зачем ты здесь? — в голосе рычание. И дышать ей по-прежнему тяжело.

Но ведьма боролась с демоном. Пыталась спасти волка, дать ему уйти. Она просила его, умоляла, но волк упорно тряс башкой, тычась в нее носом. А мороз скользил по ее телу, укутывал спасительным узором.

— Ты должен уйти… — она обхватила его за голову, притянула к лицу, заглянула в синие глаза. — Понимаешь, должен? Каждый должен делать то, что ему предназначено. А иначе все зря. И ты, и я…Все зря. Понимаешь?

Волк понимал. Она заключила сделку с демоном, подарила ему себя. В обмен на что?

Она улыбнулась. Из разбитой губы засочилась кровь. Волк слизал ее — с привкусом пепла, но сладкая. Она еще не совсем сдалась.

А его холод замораживал ведьму. Ее била крупная дрожь. Слезы на щеках превращались в льдинки. По лицу разрастались ледяные прожилки.

Убить, чтобы спасти. Волк тоже делал то, что ему предначертано.

Но он недооценил демона. Ошибся. Жаль понял это слишком поздно. По загривку прошла волна жара. Дикая, выворачивающая наизнанку боль прокатилась по телу. Волк взвыл. А ведьма не отпускала. И кожа

ее вспыхивала новыми шрамами. Огненные руны оплетали ее, связывались в единый рисунок.

Он завершится и волк умрет. Огненный вихрь взмыл от брусчатки. В искрах закружили молнии и человеческие души. Ведьма смеялась. Из глаз ее текла черная кровь. А волк выл, извиваясь в судорогах. Терял силу, талой водой утекающую в землю.

По площади прокатился рев. И на его фоне плакал ребенок. Волк увидел его — крохотное существо с пухлыми ручками и ножками, покрытое рыжей шерстью. Младенец. Но не человек. Полукровка. С синими, как летнее небо глазами. И только пробивающимся рисунком на детском лице. Волшебник.

Младенец парил в центре вихря, ловя руками пламя. Оно ластилось к нему, щекотало пятки. Ребенок захохотал. Поймал ладошкой искру — и из нее родился цветок. Остролистный с пепельной сердцевиной — он упал к лапам волка. Между плоских камней потянулись стебли, увивая площадь зеленым ковром. И на них распускались рыжие цветы — точная копия огненного.

Демон уничтожал жизнь. Едва волк подумал об этом, как цветы начали вянуть, по их лепесткам просыпались серые пятна. Одно мгновение — и цветы опали золой. Младенец закричал.

Огненные змеи заползали в глаза и нос ребенка. Во рту его полыхало пламя. Детская кожа превращалась

в бурое пятно.

А ведьма по-прежнему смеялась, не отпуская голову зверя. Волк зарычал. Из последних сил боднул ведьму. Та покачнулась и осела на брусчатку. Всего на миг выпустила волка. Ему хватило. Он прыгнул на ее грудь. В почерневших глазах ведьмы вновь промелькнула жизнь.

Волк рыкнул, отгоняя слабость. Ему не оставили выбора. Придавив ведьму всем весом, он вгрызся в ее плоть. В пасть хлынула лава, обжигая горло. Из синих глаз волка потекли слезы. Захрустели ребра ведьмы. Она закричала. Взвыл огонь, бросился на волка. Отшвырнул зверя, но тот не отпустил добычу. Женское тело навалилось сверху, а челюсть волка сомкнулась на ее горячем сердце.