— И все же, если предположить, что Прорыва не случилось, или вы там не участвовали, как думаете, мы бы встретились? — не унималась девушка.

— Может быть, — пожал плечами Гаврил. — Но все было бы совсем не как сейчас.

— Начнём с того, — подхватил я его мысль. — Что с Гилом в детстве мы не особо ладили.

— Не ладили – слишком мягко сказано, — фыркнул блондин. — Мы с тобой просто терпеть друг друга не могли и частенько дрались.

— Ого-о! — удивилась девушка. — Я конечно знала, что вы из одного Детского Дома, но об этом не слышала. А чего вы так?

— Вся проблема была в нашем темпераменте, — вздохнул я. — В том приюте мы с ним оказались почти одновременно, и первое время даже дружили.

Рассказывая, что было, я не мог сдержать ностальгической улыбки. Все так изменилось. Проблема родителей, что тогда была ядром моей жизни, теперь вовсе не имеет значения. С Гаврилом мы стали друзьями. У меня даже есть милая сестра. Круто все, однако, завернулось.

— А что случилось? Почему вы тогда поссорились? Помню ведь, что и когда только Прорыв начался, вы не особо ладили, хотя и доверяли друг другу жизнь, будто это само собой разумеющееся, — продолжала углубляться в вопросы нашей дружбы Алиса.

— Я стал популярным, и он мне начал завидовать, — решил обогнать меня с ответом мой друг.

— Мечтай, — фыркнул я. — Через несколько месяцев Гил действительно начал зарабатывать всеобщее внимание и уважение, хотя был совсем ребёнком, — начал я припоминать детали. — Уже к девяти годам он стал своеобразным лидером всех самых мелких. Защищал их от более взрослых, привил им дисциплину, и все такое.

— Только вот, был среди мелких один дебошир – всегда со всеми драться лез, никого не слушал и был гордым волком-одиночкой, — взял слово Гаврил. — Он нам немало проблем приносил своими выходками, потому примерно с десяти лет я начал пытаться его усмирить. Он сопротивлялся, и так наша с ним неприязнь зародилась. И до тех пор, пока наши жизни не стали зависеть друг от друга, мы конфликтовали.

— С твоей стороны может это и выглядело так. Но, уверяю тебя, Гил, я тоже не имел никакого желания драться с подростками, что на две головы меня выше и в несколько раз сильнее, — вздохнул я. — Все началось с того, что я спас от насмешек одну девочку. С тех пор старшие и стали ко мне цепляться, а я просто не мог вытерпеть такого отношения и отвечал. В итоге завязывалась драка, где меня мутузили. А потом и сам «господин Гаврил» приходил мне мозги вправлять, от чего влетало мне ещё чаще.

То, что обиднее всего мне было от полного отсутствия поддержки со стороны воспитателей в те времена, я решил промолчать.

— Это ты так оправдываешься, что постоянно мне проигрывал? — хмыкнул блондин, с насмешкой смотря на меня.

— Можно было бы назвать оправданиями, если бы я не отделал тебя, когда мы подрались. А так – это просто факт, — не остался я в долгу.

— О-о-о, — сильнейший авантюрист улыбнулся. — Как жаль, что мы не можем теперь снова выяснить отношения, как в старые добрые времена.

«Это мы ещё посмотрим, годиков через… сколько-то.» — не решился я гадать, когда стану достаточно сильным. Вместо этого я пожал плечами и улыбнулся. Этой улыбкой я попытался ему передать обещание, что обязательно его догоню, чтобы провести бой-реванш.

— Жаль, меня с вами не было тогда, — приуныла Алиса.

— Ты ничего не потеряла, — ответили мы одновременно с блондином. Продолжил уже один Гаврил. — Там было, на самом деле, не так уж и плохо. Но я все равно никому не пожелаю, чтобы он остался без семьи.

— Кому как, — сразу возразил я. — Конечно, многие дети из приюта мечтали, что настоящие родители их заберут, но я не был из их числа, — прикрыл я глаза от раздражения. — Нас бросили – не всех, ведь у некоторых родители погибли – но большинство. Так какого черта я должен желать снова вернуться к ним? Почему мне нужно доказывать им, что они были не правы, оставив меня? Пусть горят в адском пламени. Даже если бы они принесли мне весь мир на ладони, я бы не простил их.

— Ты был единственным, кто действительно так думал, — немного грустно улыбнулся блондин. — Даже те, кто говорил также, в глубине души мечтали и надеялись, что все не так, как кажется. У тебя же лишь одно презрение и отвращение, что тогда, что сейчас.

— Грустно это, что вам через все это пришлось пройти, — расстроенная девушка опустила взгляд, смотря на свои ноги. — И мне немного даже стыдно, что мое детство было таким беззаботным, — мы с Гавриилом одновременно закатили глаза, но Алиса этого не заметила. — Когда я была маленькой, я была любимым ребёнком. В четыре меня отдали в детский сад. В семь я пошла в школу. И до десяти лет жила счастливой жизнью обычной девушки.

— А потом, в десять лет начался Прорыв, весь твой город почти уничтожили, а сама ты стала неведомой хренью, которая спаслась только благодаря невероятно крутому черноволосому красавчику, — фыркнул я. — Так что, история у тебя не менее интересная, чем у нас.

— С последним соглашусь, — улыбнулся ей Гаврил. — Хотя до этого Ик-кун немного ошибся: Если бы я не умел так хорошо водить машину, мы бы все там и полегли. В свою очередь, то, как он размахивал острыми предметами и свои хлопалки использовал с этой дурацкой полубезумной улыбкой, больше нам мешало, нежели помогало, — с вызовом посмотрел он на меня.

— Ах ты, неблагодарный Иуда! Я вам сколько раз жизни спас, своим мягким местом рискуя?! — возмутился я, аж вскочив от негодования.

— А ещё ты ругался, как сапожник с сорокалетним стажем. И это при десятилетней девушке рядом! — повторил мои действия и он.

— Ну простите, Благородная Леди, виноват! Непроизвольно оскорбил чувства собаки, что мои потроха тогда жрала.

— Давайте жить дружно! — встала между нами юная леди, с просьбой смотря на меня.

— Да мы шутим, Леопольд ты наш, — фыркнул я, садясь обратно.

— Действительно, Алиса. Ты же не думаешь, что мы серьезно? — улыбнулся он ей.

Мы оба потянулись к одной бутылке воды, и каждый начал с вызовом смотреть не второго, готовый вырвать ее из рук друг друга, если придётся, зубами.

— Эх. — Вздохнула девушка, прекрасно видя, чем мы занимаемся. Наверное, она бы могла предложить одному из нас другую бутылку – тут их было достаточно. Но не в воде дело, а в гордости! Я не сдамся первым.

Ещё минут десять мы поваляли дурака. Удивительно, но царившая в небе красота так и не закончилась. Метеориты стали более редкими, но все ещё можно было увидеть десятки таких. И тут я вспомнил:

— Кстати, Алиса, ты же вроде говорила, что сегодня особенный день, — посмотрел я на неё. — Я долго думал, но так и не вспомнил. Что за день?

— Это… — девушка опустила взгляд. — Нам с Гилом… нет, Гилу нужно тебе кое-что сказать… — почему-то схватилась брюнетка за свою юбку, смотря куда угодно, но не на меня.

— Мне?! — удивился сам блондин, будто ничего об этом и не знал. — А, ну да… Я действительно должен… тебе кое в чем признаться…

Я удивился их изменившемуся поведению, но пока мыслей никаких не было. Я молчал десять секунд. Потом еще столько же. А Гаврил так и не начал говорить.

— И? — не стал я больше ждать. — Если ты мне пытаешься что-то телепатией передать, у меня для тебя плохие новости – или у тебя нет телепатических способностей, или у меня полный иммунитет к телепатии. Но, в любом случае, я никаких голосов у себя в голове не слышу.

Моя шпилька осталась без ответа. Наоборот, блондин немного неуверенно поерзал.

— Это оказалось тяжелее, чем я думал, — вздохнул Гаврил и покачал головой, после чего посмотрел на Алису и еще раз воздохнул.

— Если вы продолжите так себя вести, я начну думать, что вы в страшном грехе собираетесь признаться, — насторожился я. Ну действительно, не в романтических же отношениях между собой эта пара хочет меня просветить? Я бы в это не поверил.

— Я видел, как какой-то парень признается Алисе в любви! — выпалил мой друг, даже слишком резко.