С самого утра день не задался: болела голова, и все валилось из рук. Получив пару монет в задаток, я приступила к приготовлению настойки от болей в спине для возницы, но уже успела испортить несколько горстей семян базилика, порезаться и опрокинуть котелок с кипятком, едва успев отскочить в сторону.

Мимо прошел Дэмиор, и я проводила его хмурым взглядом, что не преминула заметить Брисса, крутящаяся поблизости.

— Вы поссорились?

— Нет, — мрачно ответила я, и фандрийка, с любопытством покосившись на меня, промолчала.

Важным делом, ради которого Дэмиор оторвал меня от костра и общения с Эртом, оказалась его догадка о том, что одна из наших лошадей больна. Пока я недоумевающе смотрела на не подозревающую о своей болезни лошадь, с аппетитом жующую овес, проводник ушел.

Помассировав виски руками, я поднялась и вновь принялась за дело. Вчерашняя слабость все еще давала о себе знать, и работа шла тяжело. Доведя до кипения настойку и опасливо держась подальше от котелка, я взяла в руки стебель манары. Его следовало растереть и бросить в кипяток в последний момент — именно в нем, говорила Ильясса, заключена целительная сила. Привычно обратившись к растению, я попросила его помочь. Но ничего не вышло — оно не откликнулось. Я озадаченно покачала головой и повторила попытку. Снова ничего. Я вдруг почувствовала себя слепой и глухой одновременно; сердце болезненно заколотилось, словно пытаясь прорваться сквозь это отчуждение.

— Что-то случилось? — Брисса заметила мои терзания.

— Когда я создаю настойку, я использую свои силы. Это усиливает их эффект.

— То есть ты «слышишь» даже части растений? — удивилась фандрийка. Недавно я рассказывала ей, зачем мне нужно общение с лесом.

— Можно и так сказать.

Скорее я ощущала легкую пульсацию, исходящую от листьев, стеблей и особенно корней, но это сложно было объяснить.

Я взывала снова и снова, однако растение по-прежнему не отзывалось. Горько усмехнувшись, растерла стебель в руках и высыпала в котелок. Надеюсь, и без этого настойка сможет помочь.

Перелив содержимое котелка во флакон, я закупорила его, и Олан, вызвавшийся мне помочь, отнес его к вознице. Убрав травы в сумку, а кинжал — в чехол, я проскользнула мимо Эрта, приветственно махнувшего мне рукой, и побежала в лес, едва не увязая в густом снегу. Наконец, голоса смолкли, и я остановилась, тяжело дыша. Может, я смогу докричаться до живого и могучего дерева?

Раскинув руки и вдыхая полной грудью воздух, напоенный смолой и морозом, я раскрыла свое сознание лесу, растворилась в окружающем меня мире. Но ничего не вышло: лес по-прежнему молчал. Словно оглушенная, я вернулась в лагерь.

— Что случилось? — Брисса заметила мой изменившийся взгляд.

— Лес молчит, — едва не плача, ответила я. — После вчерашнего я вовсе не слышу его!

Фандрийка побледнела, но твердо сказала, погладив меня по плечу:

— Ты просто переутомилась. Отдохни, и завтра же все будет хорошо!

Я благодарно всхлипнула и обняла Бриссу. Мне очень хотелось верить в ее слова, ведь без связи с лесом моя жизнь станет бессмысленной. Это часть меня.

— Ой! — фандрийка вдруг выскользнула из моих объятий и согнулась пополам. — Малыш беспокоится.

Я взглянула на нее и похолодела от ужаса: даже сквозь толстый плащ на меху было заметно, как сокращается живот.

— Немедленно садись! — я силой усадила ничего не понимающую подругу на бревно. Ее полузакрытые глаза и бледное, покрытое испариной лицо пугало меня. Она сжалась в комок и тихонечко скулила на одной ноте.

Пытаясь сделать хоть что-то, я наткнулась на Олана, в ужасе взирающего на Бриссу, и отослала его за горячей водой к костру. Мальчик тут же унесся, спотыкаясь на ровном месте. Не стоит ему смотреть на это.

Наконец, фандрийка выдохнула и замолчала. В ее широко распахнутых глазах сквозила обида и непонимание, на кончиках ресниц дрожали капельки слез.

— Не плачь, — я обняла Бриссу за плечи. — Позволишь?

Фандрийка кивнула, и я, отведя ее в укромное место, ощупала ее живот. Он был необычайно твердым. Несмотря на плохое питание и тяжелую дорогу, ребенок быстро развивался. Даже сейчас я чувствовала, как он пинает мою ладонь.

— Какой у тебя месяц?

— Шестой.

Заметив мою реакцию, Брисса затараторила:

— Я уверена, что шестой! Мой муж тоже был высоким, я рядом с ним малышкой смотрелась. Может, и ребенок в него.

Я сомневалась, но промолчала: не хотелось расстраивать фандрийку еще больше.

— Садись, — я помогла Бриссе и опустилась на бревно рядом с ней.

— Думаю, малыш просто хочет скорее выбраться наружу, — на ее лицо набежала мечтательная улыбка.

— Не стоит ему торопиться, — пробурчала я себе под нос.

— Знаешь, мне почему-то кажется, что это мальчик. Он такой же упертый как его отец.

Вспоминая о муже, Брисса впервые не плакала: ее грусть была светлой, а глаза горели любовью к еще не рожденному ребенку.

— Ты будешь отличной мамой, — сказала я ей.

— Думаешь? — вскинулась она, забавно сморщив нос. — Я слишком бестолковая. Хорошая мама бы не отправилась в столь рискованное путешествие. В горы — с животом!

— Ты замечательная, смелая и сильная. Посмотри, как тебя полюбил Олан. Ты справишься.

Девушка смахнула слезу с глаз и обняла меня:

— Спасибо. Иногда мне кажется, что тебя мне послала Мафрина.

Наше уединение нарушила незнакомая темноволосая девушка лет двадцати в грязно-зеленом плаще. Я видела ее пару раз в лагере, но не знала имени.

— Ты Орис? — незнакомка остановилась напротив меня. — Держись подальше от Эрта, нечего тебе рядом с ним делать!

Выражение ее лица ясно заявляло о твердости намерений. Дождавшись моего недоуменного кивка, девушка бросила еще один предупреждающий взгляд в мою сторону и ушла.

Переглянувшись с Бриссой, мы захихикали, и девушка тут же переключилась:

— А что у тебя с Эртом? — И ты туда же? — укоризненно взглянула я на нее. — Мы просто разговаривали.

— Это ты просто разговаривала… — хитро протянула беременная, косясь на меня. — А вообще правильно, пусть Дэмиор немного поревнует.

— Брисса! — воскликнула я, чувствуя, что краснею.

— Молчу-молчу! — она подняла руки вверх и послушно замолчала, но в ее глазах искрилось веселье.

До самого вечера фандрийка хитро посматривала на меня, а стоило пройти мимо меня Дэмиору она делала подчеркнуто незаинтересованный вид.

Сначала я злилась, но смешливая Брисса подняла мне настроение, за что я ей была благодарна. А уж наблюдать озадаченного проводника, то и дело бросающего на нас странные взгляды, было одно удовольствие!

Эрт нашел меня к вечеру: я уже успела съесть свою порцию каши и теперь просто отдыхала. Привал затянулся: мужчины чинили телегу, не выдержавшую тяжелой дороги, и переругивались между собой. День был сумрачный: небо грозило просыпаться снегом, а ветер недовольно свистел.

Охранник опустился рядом со мной.

— Прости за Лирри.

— Ничего, не беспокойся, — улыбнулась я.

Он выглядел расстроенным, и мне хотелось его утешить.

— Лирри — помощница поварихи Ирлы, и она близко к сердцу восприняла наше знакомство — мужчина с досадой поморщился.

— А вы бы отлично смотрелись вместе, — задумчиво сказала я, представив черноволосую и смуглую Лирри рядом с высоким светловолосым охранником.

В глазах Эрта отразился такой суеверный ужас, что я рассмеялась.

— Нет, уж, — прошептал он. — После Риогалла я отправлюсь назад в Кордейлу, поищу новую работу. А ты когда вернешься из-за гор? — равнодушно добавил он.

Эрт хотел казаться невозмутимым, но в его глазах ясно читалось любопытство.

— Не знаю, — я пожала плечами.

Если все сложится удачно, то мне вообще не придется возвращаться, но об этом я умолчала. Эрт разочарованно кивнул и вновь заговорил. Его явный интерес ко мне смущал, но искренняя улыбка располагала.

— Орис, тебя Брисса ищет, — рядом с костром показался Олан, — Ей плохо.