— Чем вы меня напоили? — спросила я, держась за голову. Все плавало как в тумане.

— Тем, что ты мне показывала, — ответила девушка.

Пару недель назад я рассказала Бриссе и Дэмиору, какими травами пользоваться в случае чего, но фандрийка с испугу явно превысила норму эмбрайсы в несколько раз.

— Все же не зря я тогда купила амулеты! Неизвестно, чем бы все кончилось, не будь на тебе амулета! — щебетала она, и я с трудом осознавала ее слова.

Амулеты? На мне не было амулета, я давно отдала его Олану — безделушка понравилась мальчику, а мне она ни к чему.

На мне был лишь мамин медальон, который я упорно прятала. Теперь Брисса еще больше верила в чудодейственную силу амулета, и я не стала ее разубеждать, надеясь, что она не станет лезть на рожон. Однако от меня не укрылся внимательный взгляд Дэмиора. Знает ли он о том, что амулета на мне нет? И почему крэйтар отпустил меня? Ведь в последний момент он отшатнулся. Голодного зверя вряд ли могли напугать крики фандрийки.

Я покачала головой и постаралась выбросить эту загадку из головы. Я и так едва стояла на ногах.

— Дэмиор все-таки не бросил Олана? — спросила я Бриссу, обратив внимание на мальчика.

— Да, — фандрийка понизила голос. — Он, конечно, устроил ему жуткую выволочку, но разрешил остаться, предупредив, что следующий подобный проступок будет последним.

Я была рада, что Олан останется с нами. Каждому надо дать шанс. Иногда прошлое сложно изжить.

— Дэмиор так переживал, когда на тебя напал крэйтар. Не отходил, пока твою рану не перевязали. И всю дорогу к себе прижимал с таким лицом, будто сокровище везет.

Странно. Сейчас проводник выглядел разозленным: он то и дело хмурился, а на меня и вовсе старался не смотреть. Сердце неприятно царапнуло. Хотелось бы не обращать внимания на его поведение, но оно причиняло мне боль. И почему меня так волнует, что думает обо мне мужчина?

— Пора трогаться, — сообщил Дэмиор нам с Бриссой. Он помог нам взобраться на лошадь и запрыгнул в седло сам, где уже сидел мальчик. — До темноты нужно добраться до города.

Я устало вздохнула и взяла поводья в руки. Голова все еще кружилась, но туман отступил.

— Обороняйся! — Дэмиор кивнул Олану и нанес скользящий удар по груди: тот едва взмахнул палкой и тут же зашипел от боли.

Палка в руках мужчины выглядела грозным оружием, и Олан, не успевая отражать удары, то и дело болезненно морщился. Проводник перешел в наступление, и мальчик, силясь дать отпор, споткнулся и рухнул на землю. Мужчина подал ему руку и помог подняться.

— Давай еще раз. Уже лучше.

Несмотря на пронизывающий ветер и мелкий снег, Дэмиор был в одной рубашке, а вот Олан кутался в куртку — Брисса запретила "морозить ребенка"

Заметив мое любопытство, проводник вопросительно приподнял бровь, но в ответ я качнула головой. Мы пытались тренироваться, но у меня все валилось из рук, мужчина нервничал и злился. Больше заниматься я не рискнула, не для меня это.

Я отвернулась и, набрав снега в котелок, пошла к костру, у которого сидела Брисса, замотанная в одеяло. На ее лбу выступила испарина, фандрийка мелко дышала и выглядела замученной.

— Все еще плохо? — с сочувствием спросила я, подвесив котелок над огнем.

— Увы, — ответила она. — Малыш волнуется.

Я нахмурилась. Не нравилось мне, как протекала беременность фандрийки. Я была не слишком сведуща в этом вопросе — в родной деревне беременные опасались меня, и Ильясса сама занималась ими. Однако на пятом месяце ребенок не должен так активно шевелиться и реагировать на все, что ест или пьет его мать. Вчера я сварила Бриссе новый отвар, но не успела она отпить и глотка, как согнулась от рези в животе — ребенок буквально молотил ногами изнутри.

— Не переживай, все будет хорошо! — я пыталась убедить в этом не только ее, но и себя.

— Как твоя рука? — Брисса заметила, что левую руку я стараюсь по возможности не тревожить. Раны от когтей крэйтара оказались глубже, чем мне казалось, и заживали плохо. С памятной встречи прошло почти две недели, но рука все еще ныла, стоило резко пошевелить ею. Несмотря на все мои старания, раны зарубцевались, и теперь кисть пересекал некрасивый шрам.

Вода в котелке закипела, и я бросила внутрь несколько горстей крупы и немного соли. Горячая пища — наше единственное спасение, мы с Бриссой изрядно мерзли, больше не радуясь снегу, то и дело сыпавшему с небес. Здешняя осень напоминала зиму, но проводник говорил, что это ерунда и настоящие трудности ждут нас на перевале. Когда к костру подошли Дэмиор и Олан, раскрасневшиеся после тренировки, каша как раз поспела, и я разлила ее по тарелкам. Обед был скромным, но каждый проглотил его с жадностью. Остатки я поделила между Бриссой и Оланом — им еды требовалось больше, чем нам.

— Что у нас с припасами? — спросил Дэмиор.

— Крупы осталось с фунт, горсть соли. Сухари кончились, вяленого мяса четыре полоски. У лошадей один мешок овса, — теперь готовкой занималась я: Брисса стала слишком чувствительной к запахам, к тому же выросший живот вкупе с толстой одеждой изрядно сковывал ее движения. Дэмиор и Олан обычно запасали дрова и обустраивали лежанки.

Мы замолчали, впрочем, думая об одном. Денег оставалось совсем мало, и в последнем селении, что мы проезжали, подработать не удалось — мои настойки никто не купил, так как здесь был свой хороший травник, едва не поколотивший меня за мою попытку подработать, а помощь Дэмиора так никому и не понадобилась. Изредка проводнику удавалось подстрелить какую-нибудь птицу из самодельного лука, но заходить далеко в лес он не рисковал, а к тракту животные не приближались.

Дэмиор развернул карту на коленях.

— Мы уже в предгорьях, до Риогалла дней пять добираться. Постараемся дотянуть.

Пару дней назад на горизонте появились величественные горы, затянутые дымкой. Издалека они выглядели неприступными, и хотя мужчина убеждал нас, что знает дорогу, все равно было не по себе.

— Может, все-таки зайдем в банк? — выпалила Брисса. — Возьмем немного золота…

— Ты уверена, что твой отец оставил попытки найти тебя? — Дэмиор обратился к фандрийке. Этот разговор повторялся у них каждые несколько дней.

— Нет, — выдохнула Брисса и прижала руки к животу.

— Тогда не будем рисковать.

Опустошив тарелку с кашей, я поднялась.

— Не заходи глубоко в лес, — подняв глаза на меня, приказал Дэмиор. Мои спутники приняли мою привычку, но проводник не одобрял мое желание отдалиться от стоянки.

С тех пор, как меня поранил крэйтар, его словно подменили: мужчина общался со мной по делу, не позволяя себе улыбку или смех. И я уже готова была поверить в то, что его признание после нападения Рэйса и тот поцелуй на площади мне привиделись. Брисса проводила меня обеспокоенным взглядом.

Кивнув, я поднялась и отошла от костра на десяток ярдов. Сейчас мне требовалась помощь леса — забота о Бриссе здорово выматывала меня, а равнодушие Дэмиора мучило, хотя мне не хотелось признаваться в этом даже самой себе. Он много времени проводил с Оланом, обучая мальчика владению мечом и воспитывая характер. Но иногда я ловила на себе долгие взгляды проводника, гадая, что они значат.

В лесу было хорошо. Настолько, что не хотелось возвращаться. Зимний лес дремал, и его сонное сознание успокаивало. Погладив ствол ели, я подумала об отце. Как же мне не хватает его улыбки и добродушного смеха: "Не плачь, все будет хорошо!". Когда в детстве меня обижали, я бежала к нему на реку, а он сажал меня на колени и говорил, что все наладится. И я верила, послушно сглатывая слезы. И сейчас мне очень хотелось верить.

Обхватив себя за плечи и увязая в глубоком снегу, я повернула к лагерю. Встреча с крэйтаром сделала меня осторожнее. Сойдя с тропинки, тут же провалилась в глубокий сугроб. Ойкнув, облокотилась на ствол дуба и сняла ботинок, чтобы вытрясти снег.

— Почему ты так странно себя ведешь? — донесся до меня обеспокоенный голос Бриссы. Я затаилась.