Уже смеркалось, когда мы с мамой и бабушкой наконец уложили в сарай садовый инвентарь, которому теперь предстоял заслуженный отдых. Плеснув на руки ледяной воды и бросив оценивающий взгляд на плоды наших трудов, мы отправились на автобусную остановку. Автобус не изменил своим привычкам и пришел минут на сорок позже. Наконец, согревшись и задремав в автобусе, я уже подносила к губам чашку горячего чая и готовилась смачно отхлебнуть. Именно в этот момент ко мне повернулась мама, прервавшая сладостную дрему: «До электрички полчаса, пойдем посмотрим, может, кто с овчарками будет стоять». Я было хотела возразить, но как-то не получилось. Потоки серой воды делали неразличимыми картинки за окном – хоть на овчарок посмотрим, раз с пейзажами не вышло.

Спешащие люди в огромных разноцветных дождевиках заполняли весь проулок, словно грибы, сбежавшие из корзинки одной из здешних бабулек. Последних и сейчас теснилось множество – с энтузиазмом, переходящим в ярость, они пристраивали остатки даров природы. Это был тот волшебный проулок неподалеку от железнодорожной станции, в котором летом и ранней осенью стояли женщины со щенками немецкой овчарки. Щенки по большей части выглядели утомленными и не отличались особой красотой, но – чтобы минутку помедитировать и помечтать – самое то. К нашему разочарованию, сейчас в проулке овчарок не обнаружилось. Но внутренний голос, не заглушаемый даже надрывными криками бабулек, подсказывал, что должно быть по-другому. «Ищи, ищи!» – твердил он. Мы все еще шли вперед, рассеянно оглядывая толпу, когда заметили одиноко застывшую в ряду бабулек женщину. Она выглядела странно: молча притулилась у забора безо всяких корзинок, при этом ее дрожащая на ветру фигура выражала самоотверженное ожидание. Встретившись с нами глазами, она буквально вцепилась взглядом в меня и маму. Совершенно случайно мы заметили у нее за пазухой маленький черный дрожащий носишко.

Почувствовав кого-то рядом, носишко заходил ходуном и начал вытягиваться вперед. Спустя пару секунд через молнию куртки перевесился крохотный щеночек таксы и замахал лапками. Казалось, эта парочка дожидалась именно нас. Поздоровавшись с женщиной, мы несколько виновато погладили малыша. Но на дороге к нашей мечте сворачивать в сторону было уже нельзя.

– Мы хотим завести немецкую овчарку… Никто из ваших знакомых щенков не предлагает? – мама вдруг напряглась и пристально посмотрела на женщину.

Я тоже замерла в ожидании ответа. На лице женщины промелькнуло разочарование, но она мужественно произнесла:

– У меня хорошая подруга заводчица, у нее остался один щенок на продажу. По семейным обстоятельствам пристраивает в ближайшее время. Только этот щенок клубный, выставочный, а значит, дороже.

– А какого пола щенок? И возраст? – мама аж приподнялась на цыпочках.

– Девочка, два месяца, – женщина привычным жестом заправила дрожащий носишко вглубь куртки.

Сейчас это просто три слова на бумаге. Но тогда – одни из самых важных слов в моей жизни. И даже спустя много лет. Хотя, на первый взгляд, в них, как и в окружающей нас картине, не было ничего действительно многообещающего.

Но именно эти слова каким-то неведомым образом сообщили: «Это она! Она! Моя собака! Мы нашли ее! Наконец-то!»

Дома, едва поставив сумки, мама набрала номер заводчицы – Светланы. Я села на краешек дивана и принялась пожирать глазами узор на обоях. Бабушка обреченно кормила заждавшегося нас кота.

Светлана была дома и, к моему счастью, назначила смотрины на завтра. Мама выспрашивала у нее подробности о щенке, рисуя на листочке бумаги ромбики-квадратики и причудливые завитушки. Я, переместившись еще ближе к краешку дивана, нацелилась на коридорные обои, ведь в комнате все уже были съедены глазами.

«Хорошо, завтра в десять утра на МКАДе у моста». Мама положила трубку.

– Ее зовут Рада.

Был сделан еще один маленький шаг навстречу мечте.

На момент нашей первой встречи у Рады не хватало одной прививки, так что Светлана поставила условие: мы забираем Раду через неделю уже привитую, а за это время еще раз моем и просвечиваем ультрафиолетовой лампой квартиру. Прививку Светлана поставила в тот же день, чтобы прошел минимально достаточный карантин.

Эту неделю я не жила – ждала. Собеседникам поминутно приходилось возвращать меня к реальности, когда я вспоминала, как Радка смешно говорила «Ня-ня-ня!» и лизала мне нос на прощание.

В школьном дневнике появилось несколько замечаний. Я считала каждый час до встречи с «Ня-ня-ня» и после школы (в школе, честно говоря, тоже) ложилась спать при малейшей возможности. Так время шло быстрее. Даже после получасового сна я с радостью заключала, что заветный момент стал еще ближе.

Иногда просыпалась в слезах – когда мне вдруг снилось, что Светлана передумала и отдала Раду каким-то другим людям. Но действительно – бомба в одну воронку дважды не падает. По крайней мере подряд. Светлана сдержала слово, несмотря на свои опасения, что у нас Рада окажется скрытой от мира. Отчасти я начала активно заниматься с Радкой именно в знак благодарности к Светлане за оказанное доверие.

Проснувшись утром такой долгожданной субботы, я не смела поверить своему счастью. Казалось, сейчас меня разбудят – и снова здравствуй, неделя ожиданий.

Наш визит проходил по предыдущему сценарию – Светланин муж встречал нас у моста на МКАДе, словно провожатый на лодке на другой берег реки. На другой берег реки жизни. Но если неделю назад мы плыли в неизвестность, то сейчас неслись за нашей собакой.

Мы позвонили в звонок, и за дверью послышался знакомый топоток.

В реальность происходящего я поверила лишь тогда, когда Радка бросилась мне на руки и принялась остервенело вылизывать нос и щеки. Периодически она останавливалась и заглядывала в мои счастливые глаза своими счастливыми глазами.

Это был последний раз в ее жизни, когда она не лаяла на шорохи за дверью и демонстрировала такие бурные нежности. Впоследствии Рада проявляла сдержанный характер, но в то утро не смогла справиться с эмоциями.

– Узнала вас еще по голосам, пока вы за дверью стояли, – сообщила Светлана, впрочем, как мне показалось, не без сожаления, ведь Радка уже стала совсем нашей собакой.

Верю ли я в судьбу? Верю. Так же как и в то, что за нами остается право выбора.

Для меня судьба – некое течение, которое не перейдешь вброд и не переплывешь. Оно знает о тебе все; вся твоя жизнь, прошлое и настоящее, все мысли и поступки отражаются в его водах. Это течение прибивает к твоему берегу те выверенные свыше события, которые сейчас для чего-то необходимы. Для чего? Наверное, чтобы получить важные уроки, лучше узнать себя, изменить свою жизнь, принести что-то этому миру. А дальше – уже твоя ответственность, какой выбор делать внутри этих событий. Можно идти вдоль берега, можно пробовать ногой воду или бросаться в нее с разбегу, тонуть или нырять с головой, плыть по течению или грести веслами. Можно и убежать, но уже вскоре вернешься испить воды, глядя на свое отражение.

И даже 11 декабря 2004 года, когда к нашим берегам прибило искусно сделанную цепочку событий, мы были властны выкинуть ее обратно в неторопливое течение судьбы. Не поехать, не пойти. Или пойти, но не искать. Или найти, но не звонить. В конце концов, не брать того щенка (хотя это и было невозможно, ха-ха).

Но вместо этого я бросилась с разбегу в разбушевавшиеся волны жизненного течения с зажатой в руке милой моему сердцу цепочкой. Она и стала моим оберегом.

Как звучит счастье? Для каждого по-разному. Нет в мире двух одинаковых людей – и нет двух одинаковых мелодий счастья. Но эта мелодия расскажет о человеке лучше любых слов.

Мои ноты, в общем, были обыкновенны. Голоса и смех любимых людей, шум моря и шум дождя, ночное пение соловьев над рекой и далекий лай собак. Шмяканье о землю яблок теплой августовской ночью и шелест шин велосипеда по грунтовой дороге меж стен спелой пшеницы. Утреннее шипение сковороды с бабушкиными блинами и царапанье кошачьих когтей о деревянный угол.