На конечной нас ждала только короткая лестница вверх да традиционная дворняжка в переходе, более пугливая, чем первая, но зато с противнейшим истеричным лаем.

В тот день я убедилась, что наше воображение порой гораздо безжалостнее реальности. И тут делай что угодно, но единственная по-настоящему действенная таблетка-противоядие – встретиться со своим страхом, предварительно отрезав себе пути к отступлению. Ну и вдох-выдох, вдох-выдох.

Метро, без преувеличения, открыло нам с Радой мир. И мир дрессировки, и мир вообще. Сейчас мне уже сложно себе представить, как, как это я ездила через всю Москву с немецкой овчаркой несколько раз в неделю. А тогда мотивация решала все, и все метрополитеновские страшилки были лишь фоном для нашей интересной, насыщенной жизни, иногда приправляя ее щепоточкой перца.

На обратном пути с тестирования по ЗКС мы сели на троллейбус. Как бы хорошо ни прошла первая поездка на метро, троллейбус удовлетворил наше непреодолимое желание отвести душу после подземки. А что, и в окошко посмотрели, и бесконечные истории от народа в стиле «Вот у меня тоже была овчарка…» послушали. Да, те самые истории «про Рекса», невольно выслушивая которые, бесполезно задавать какие бы то ни было вопросы. Ведь рассказчики уходят в такой астрал, что даже пропускают свои остановки.

Небольшой лайфхак по вычислению подобных личностей: если кто-то продирается к вам через весь вагон спросить, сколько вашей собаке лет, ждите рассказов до конца пути. Взгляд рассказчиков проясняется только тогда, когда говоришь, что ты с собачкой выходишь на ближайшей остановке.

– Вот вам еще совет: добавляйте в миску тертую морковь! Это предупреждает агрессию! – несется вслед, когда Рада уже стаскивает меня вниз по ступенькам троллейбуса.

– Ра-а-ада, Рада-а-а, чужо-о-ой!

– Это что за «Уйди, противный!»?! Нормально кричи!

– А-а-а-а! – старательно затягивала я на весь лес.

– Ксюш, уже лучше! А ну наддай еще! И прикрывайся, прикрывайся собакой! – защитник, размахивая стеком[5]и вытягивая вперед руку, одетую в специальный рукав, грозно наступал на нас с Радой.

Я никогда не видела Раду такой. Мне приходилось очень сильно упираться, чтобы она не утащила меня за собой в порыве праведного гнева. Я как будто вросла ногами в землю и чувствовала, еще чуть-чуть – и она выдернет меня вместе с куском земли и потащит вперед, словно молодое деревце.

– Ну, что молчишь? А ну кричи давай!

Стоило защитнику напомнить о моих прямых обязанностях, как я, не в силах с непривычки выполнять два дела одновременно, запуталась в поводке и грохнулась наземь. Секунду спустя я почувствовала на лице мокрый нос – Рада удивленно нависла надо мной, взглядом будто бы вопрошая: «Ну что, живая?!» Еще спустя секунду я, все в том же положении лежа, наблюдала, как Радин поводок убегает от меня по земле. И все бы ничего, но на его противоположном конце была моя собака, которая уже вцеплялась в защитника.

– Забирай! Забирай, твою ж дивизию! – голосил тот. На бегу я отметила, что у него это получается гораздо лучше, чем у меня.

– Снима-а-а-й! – орал защитник.

– Как?! – пищала я, прыгая вокруг.

– За ошейник, мать твою!

С третьей попытки я отцепила Раду с рукава и, насилу развернув за ошейник в противоположную сторону, привязала к ближайшему дереву.

– Ксю-ша, у меня к тебе серьезный разговор, – защитник гнетуще медленно стягивал рукав. – Подойди ко мне.

Потирая испачканное в земле бедро, я шла как овца на заклание. А так все хорошо начиналось.

– На кинологические курсы тебе надо, – защитник говорил это будто своей руке, внимательно рассматривая расплывавшиеся по ней синяки.

– Что-что? – переспросила я, тоже будто у руки защитника.

– Еще так сделаешь, убью! – защитник резко поднял налитые кровью глаза.

– Да мне просто сил не хватило, извините, пожалуйста, – пролепетала я.

– Ладно, но на кинологические курсы все равно тебе надо. А вот собака у тебя классная, – защитник перманентно проверял, сколько новых синяков проступает на руке за время одной сказанной им не вполне логичной фразы.

Точно в этот момент Радка рыгнула – да так неприлично громко, что слышно было и на другом конце площадки. Вопрос о кинологических курсах застыл на моем языке и камнем упал с него. С соседнего дерева камнем упала ворона.

– Да, Рада, культура так и прет! – восторженно отметил защитник, но сразу продолжил: – А если бы у меня на руке не оказалось рукава?! Ты понимаешь, что этот начальный, средней жесткости, защищает не на сто процентов? Вон че творится! Скажи спасибо своей собаке – она тебя уже сейчас сможет и в реалке защитить.

М-да, как рыгнет – все разбегутся, да еще и птицы с деревьев попадают на головы бандитам.

После этого несанкционированного покуса, как ни странно, бонусом мы получили уважение от защитника. И общий прогресс пошел вперед семимильными шагами.

Будто в подтверждение слов своего тренера, через каких-то полчаса Радка отогнала от меня пьяных, испытывавших непреодолимое желание познакомиться в парке по дороге к остановке. Пусть отогнала просто лаем с короткого поводка, но результаты работы, видимые в естественной среде обитания, приятно грели душу.

Вверх по горке отчаянно карабкались двое поддатых мужичков.

– Как думаешь, собака злая?! – громко задал один другому риторический вопрос.

Ответ последовал незамедлительно:

– Конечно, но девушка, наверное, гораздо злее!

Тогда они еще не догадывались, насколько правы.

На полянке Радка легла передохнуть. Я достала из сумки сыр, который на занятии не пригодился, и уже готовилась совершить преступление века – отдать его собаке просто за красивые глаза.

– Ну фее, иду приставать! – послышалось как гром среди ясного неба.

В нашу сторону маршировал один из пьянчужек-скалолазов.

– Ну не приставай уж! Куда почапал! – прикрикнул его товарищ, уже вполне обустроившийся с бутылками на соседней лавке.

Я забеспокоилась: сейчас достанется либо пьянчужке, либо нам. А Рада лежит – и ни с места.

– Такая девушка красивая, ну как тут не пристать?! – с этими словами пьянчужка протянул Раде стаканчик, до краев наполненный пивом.

Радка не спеша встала, понюхала ему руку, затем стаканчик. Все это ей не понравилось, и она гавкнула. Второго раза не потребовалось. Молодца как ветром сдуло, только вот его стаканчик одним неверным движением опустел одновременно с «Гав!».

Над парком повис огненный закат, исчерченный полосами от самолетов, словно мелками. Мы устало брели по дорожке к остановке. Я радовалась провисшему поводку у меня в руках. Любуясь бесконечным акварельным разнообразием сюжетов закатного неба, я чувствовала себя в картинной галерее на открытом воздухе. Полной грудью вдыхала сладкий воздух, поднимающийся от нагретых за день дорожек. Позади осталась защитно-караульная служба, а также темные личности, создававшие удачный контраст полному умиротворению этой благостной минуты.

Из-за поворота показались усы троллейбуса – и мы побежали. Но та минута провисшего плетеного поводка, несомненно, успела отложиться в копилке души.

Я не знаю, что Рада нашла в нем. Он был патлат, кудлат и, по правде говоря, напоминал гиену, которая сунула лапу в электрическую розетку. Полюбила за красивые глаза? Но их наличие ставилось под сомнение – мало того, что они безнадежно терялись в спутанной жесткой шерсти, так еще и не смогли разглядеть настоящий бриллиант – бриллиант по имени Рада.

– Ча-а-арли! – протяжный позывной хозяйки доносился будто бы с другого конца района.

Чарли еще пару секунд, выпятив грудь и виляя кончиком поднятого вверх обгрызенного хвоста, красовался перед обезумевшей от любви Радкой.

– Ну, увидимся, детка. – Чарли ободряюще ставил лапку Раде на плечо, после чего исчезал даже быстрее, чем появлялся.