Не успели мы произнести вслух, что Радки давно не видно, как что-то зловеще скрипнуло, вслед за чем послышалось еще более зловещее оханье и шелест надеваемых тапочек. Из соседней комнаты вылетела мужская рубашка и бросилась вперед по коридору. Мы присмотрелись: нет, даже целых две рубашки! – и покатились со смеху, когда из-под них, гордо выпятив угловатую щенячью грудь, показалась Радка. Наступая на накрахмаленные воротнички и манжеты, которые тормозили ее победоносное движение, она все же явно опережала мужа Светланы, выскочившего из комнаты в одном тапочке. На финише Радка еще как следует поборолась со Светланой за рубашки, изрядно помяв их в процессе вытягивания из рук хозяйки. Впрочем, оставленная без занятия, Рада недолго скучала. Скоро она уже доставала из открытой ею дверцы шкафа пачку печенья для щенков, которое мы привезли с собой. Раду совершенно не смутило, что печенье лежало на большой высоте и по всем законам физики было ей недоступно. Она пировала от души – тут уж не до точных наук.

Муж Светланы молча, с раздраженным видом поднял рубашки и, скомкав, снова бросил на пол в ванной. В его присутствии сразу все притихли: не только Радка, но и мы с мамой, и Светлана. Почему-то невозможно было даже отхлебнуть чая из чашки, пока он не скрылся в коридоре. А ведь это именно он подвозил нас с автобусной остановки и с большим удовольствием занимал интересными разговорами о своих прежних собаках.

Светлана первая нарушила тяжелую тишину.

– Ну как, Оксан, будешь с собакой заниматься? Я бы ее себе оставила, но никакой возможности… вообще никакой. Так что теперь это твоя ответственность.

Светлана называла меня исключительно Оксаной, а я не считала нужным исправлять ее. Кроме щенка ничто не имело значения. В тот момент я была бы не против, даже если бы меня называли Изольдой или Крармией. Зато имя Рада нам с мамой понравилось, и мы не собирались его менять. Очень уж символичное. Кстати, одно из его значений – «сильный ветер, вихрь».

Светлана чуть придвинулась ко мне, задев локтем ложку в чашке, и продолжила:

– Радку бы на выставки поводить, а еще в спорте она, думаю, очень хорошо бы себя проявила.

– Ой, да мы для себя берем… – затянула я как-то испуганно.

Светлана пристально и будто с обидой посмотрела на меня:

– Такую собаку нельзя скрывать от мира. Это будет преступлением.

Я улыбалась, а сама думала: да я же создана для того, чтобы просто любить свою собаку! Зачем нам выставки и тем более соревнования? Так, для себя воспитаю, чтобы слушалась, защищала, ну и, конечно, выполняла команды вроде «Голос!» и «Дай лапу!». Больше ничего для счастья и не надо.

– Ну на выставку хоть раз ты ее сводишь?! – Светлана выдернула меня из мятежных дум.

– Да, хорошо… – промямлила я. А сама подумала: «Ладно, выставки – так и быть. Один раз. Но соревнования – никогда!»

Жизнь в этот момент буквально поперхнулась даже не самой фразой, а ее безапелляционностью. Нет, жизнь не злопамятна, но память у нее хорошая.

Сейчас я понимаю, что Светлане стоило многих сил доверить нам эту собаку. И, возможно, она подыскала бы более убедительную кандидатуру на владение перспективным щенком. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Семейные обстоятельства Светланы не оставляли ей простора для выбора. А может, она все-таки увидела в нас что-то, о чем еще не подозревали мы сами?..

Спустя неделю машина Светланы затормозила перед нашей станцией метро. Я вышла на проезжую часть и сразу же по щиколотку провалилась в снежную жижу – впрочем, совершенно этого не заметив. Даже если бы в тот день прошел ураган, он остался бы без внимания.

– Ну, всего вам! В добрый путь! – Светлана прикрывала нахлынувшую грусть искренней радостью за нас и собаку, а беспокойство – трогательно-неуместной суетой.

– Спасибо вам огромное! Я вас услышала.

С этими словами я зашагала, все также по щиколотку в воде, в сторону дома. На руках я держала десять килограммов ушастого, удивленного счастья. Каждый шаг давался непросто, но я категорически не отдавала свою ношу маме, несмотря на то, что Радины задние лапы уже смешно свисали вниз, как у игрушечного зайца. Увязая в снежной жиже под тяжестью щенка, я шла вперед походкой астронавта. А все вокруг – космос, не иначе. И в нем теперь горела моя яркая путеводная звезда. Рада.

Сейчас пора рассказать, кто такая Аса и почему мы смогли забрать Раду домой только через неделю после нашей первой встречи.

Отвратительное ноябрьское утро. Сложно даже представить хуже. Пронизывающий порывистый ветер безжалостно срывал с деревьев последние листья, которыми те стыдливо прикрывались. Моросящий дождь разошелся, превратившись в серый ливень; ему, казалось, самому было противно идти в такую погоду. Холод, слякоть… и такси с включенными на полную мощность дворниками. Будто в панике сметая воду, они с отвратительным звуком царапали стекло, заглушая даже скребущих на душе кошек. Лучший в той ситуации вариант – остаться дома – мы проигнорировали в угоду намеченным планам. И это в итоге стоило нам больших денег и, что намного страшнее, больших переживаний. Но, как можно судить по прошествии лет, без того нашпигованного ошибками дня, скорее всего, я не встретилась бы с Радой. А с Радой мы должны были встретиться непременно.

Ехали мы за долгожданным щенком немецкой овчарки в частный питомник за пятьдесят с лишним километров от Москвы по Волоколамскому шоссе. Покинув трассу, мы долго плутали среди почерневших от дождя, покосившихся деревянных домов, пока, наконец, машина не повернула на гравийную дорожку. Шелестящая под колесами дорожка оканчивалась массивными воротами. За ними возвышался не так давно, по всей видимости, построенный особняк.

Волнующего предвкушения в наших рядах особо не наблюдалось. Мы молча смотрели на высоченный забор и внушительную домину за ним. Перед тем как нажать кнопку звонка, мама обернулась с многозначительным взглядом. Ей особенно не понравилось место, куда мы приехали. Но мой и бабушкин ободряющие кивки заставили сомневающуюся маму нажать-таки на кнопку.

Довольно долго мы ждали появления заводчицы, слушая лай многочисленных собак за забором. Решив, что в новом доме звонок еще не работает, постучали в ворота.

За этим также ничего не последовало. Тогда мама приоткрыла оказавшуюся незапертой калитку. В паре метров от забора с длинной спутанной цепи на нас бросался огромный кавказец с висящей клоками грязной шерстью. Мама обследовала глазами участок и поскорей захлопнула калитку.

– Там только какие-то рабочие ходят, – развела руками она. – Может, поедем, а?

Мама смотрела на нас с бабушкой пристально и даже с каким-то отчаянием, то и дело ежась при порывах ветра.

– Наташ, ну не зря же ехали столько, хотя бы посмотрим, – возразила бабушка.

Мама не успела ничего ответить, потому что из калитки явилась ухоженная, деловитая дамочка. Представившись Анжелой, она, цокая каблучками с налетом собачьих фекалий, повела нас навстречу нашему счастью.

«Счастье» это выглядело весьма убого. Пара непрезентабельных вольеров с щенками, один большой открытый вольер, в котором крутилось порядка десятка взрослых немцев – кобели и суки, в том числе течные, и вольер с очаровательным подрощенным щенком кавказской овчарки.

– Мы пока строимся, поэтому некоторый беспорядок, приносим извинения, – натянуто улыбнулась Анжела и похлопала в ладоши.

Из будки в одном из вольеров выбрались три щенка немецкой овчарки – два черных и чепрачный. Последний невозмутимо сделал в углу лужу и отправился обратно в будку. Черненькие бросили на нас короткий любопытный взгляд и последовали за ним. Все это не произвело на меня никакого впечатления. Мы втроем стояли и молчали, слушая, как ветер свистит через решетку вольеров.

Анжела еще раз похлопала в ладоши – на этот раз громче и нетерпеливее. Щенки вывалились из будки и потопали к сетке с таким видом, будто шли на нелюбимую работу. Мы также подошли поближе. Увидев незнакомые лица, малыши с ленивым интересом просунули носишки между прутьями; один из черненьких приветливо встал на прутья передними лапами. Со второго взгляда чепрачная девочка понравилась мне больше, и мы попросили вытащить ее из клетки. На моих руках оказалось маленькое худое создание с пока еще висячими ушами и грустным взглядом детских глаз. Собачка повиляла хвостиком и сделала попытку изучить мое лицо. По большому счету, все происходящее ее также не слишком впечатляло. В соседнем же вольере тот самый щенок кавказца пытался обратить на себя наше внимание, цепляясь за прутья и стараясь перевеситься через борта, виляя хвостом и возбужденно присвистывая.