Я должна найти и убить Вортама! Если этого не смог сделать Эстэриол, с его вампирской силой, то я – Синий тигр – я смогу! У меня хватит сил! Я должна это сделать!

Эти мысли отрезвили немного, я огляделась. Окно, возле которого стояла кровать, было открыто. Сумерки уже укутывали ветви елей, тихо качающихся под неслышимым ветром. Как у них хватает совести продолжать жить, когда весь мир рухнул для меня?! Почему всё так, как обычно?! Почему соловьи поют, почему тёплый ветерок плетёт косы из моих волос, почему откуда-то снизу так неприлично пахнет свежим хлебом?! Почему жизнь продолжается?!!

– Да, жизнь продолжается… – в комнату бесшумно вошёл Натор. – Она будет продолжаться, даже если мы все умрём, и Сидиен будет стёрт. Мы все должны об этом помнить, теряя своих близких. Это тяжело, но так нужно…

Я обернулась к нему, молча отвечая на его слова. «Я знаю… но это слишком сложно… я не хочу быть сильной! Я хочу завернуться в одеяло и умереть здесь и сейчас! Я не в силах вынести это!» – сказали ему мои глаза. Я не сказала ничего.

– Я понимаю тебя, Даша… – он присел рядом со мной. – И я терял близких, очень близких… Я достаточно долго уже живу на этом свете. Я знаю, каково это. Но жизнь дана нам для того, чтобы испытать всё, что нам уготовили боги. И мы должны стойко принимать эти испытания. Ведь от нашей стойкости зависят жизни других, тех, кто нам дорог. Элни упал в обморок после того, как несколько часов менял тебе повязку, пока ты была в бреду, и держал тебя за руку, когда у тебя опять капали слёзы. А Асфири прогнала всех и охраняла дверь до заката, пока не пришёл Эбайдин, чтобы заставить её отдохнуть. Твои друзья очень переживают за тебя, и ты должна помнить, что теперь в ответе за них.

Я проглотила ком в горле, но безудержные рыдания вновь разорвали глотку, и я упала в его объятья, плача навзрыд. Совсем как маленькой девочкой рыдала на руках у своей бабушки. Искренне и отдавшись слезам полностью. Натор лишь ласково поглаживал мои волосы.

Я не видела его глаз, которые были устремлены в сгущающиеся сумерки в окне. И он был рад этому. Не нужно мне знать, не нужно мне видеть, что в его глазах тоже набухли тяжёлые и очень солёные слёзы долгих-долгих лет.

Он не отпускал меня до тех пор, пока я сама неловко не высвободилась, выплакавшись, наконец.

– Сколько времени?

– Уже больше суток прошло…

– Вы искали… – я скривилась, но Натор прочёл мысли и ответил прежде, чем я смогла выплюнуть вопрос:

– Ни следа. Он растворился, даже я не могу засечь след портала. Но здесь его нет.

– Хорошо… – выдохнула я безрадостно. – Где все?

– Внизу. Готовятся к ритуалу, – он вгляделся в мои слипающиеся от непрерывных слёз глаза. – Ты готова?

– Нет! – я опять всхлипнула. – Да… я готова. Идём.

– Сначала поешь, – грустно улыбнулся белый. – Так нужно, поверь. Сейчас придёт Асфири, принесёт тебе горячего питья и еды. Съешь всё, а затем, спускайся. Мы подождём.

Я молча кивнула, и он ушёл. Через пару минут в двери появилась подруга с подносом в руках. Глаза у неё были красными и опухшими. Она тоже плакала, наверное, но сейчас старалась этого не показать. Не говорила ничего, и я была ей за это благодарна. Асфири просто села рядом и взяла с подноса булочку, разделяя трапезу.

Есть не хотелось совсем, но я послушалась Натора. Слушаться проще. Не нужно спорить, не нужно думать. Выпила горячего вина с травами, съела три пирожка и яблоко. Да, он прав. Не нужно истязать собственное тело, оно мне ещё пригодится. И вино… благодарю богов за то, что создали этот прекрасный напиток! Я охмелела быстро, но оно притупило боль. Настолько, чтобы я смогла выдержать то, что мне предстоит.

Неверными движениями поднялась, стянув одеяло. Асфири подхватила – я не могла доверять собственным ногам. Набросила мне на плечи какую-то одежду, я даже не поняла, какую. Зато оказалось, что лежала я в фирьских штанах из скатерти и зашитой футболке. Мы вышли из комнаты, спустились по лестнице вниз, к выходу…

– Даша! – это был Элни, он подбежал ко мне, и я была рада тому, что он отложил пытку ещё на несколько секунд. – Ты как?

Русая голова была всклокочена, глаза, тоже распухшие от долгой бессонницы. Боги, друзья так волновались за меня!

– Хорошо, Элни, хорошо… – солгала я. – Я в порядке. Как Мохнатик?

– Хорошо. В табун пустили, – вроде и улыбнулся, а вроде и нет.

Он взял меня за руку с другой стороны от Асфири, и дверь перед нами открылась.

– Мам, кто это?

– Тихо, сынок, это друг нашей Синей тигрицы. Она очень любила его, но случилось горе. Его убил злой колдун. И мы пришли, чтобы помочь ей пережить эту беду и отдать дань уважения её другу.

– А почему у него нет ушек, как у нас?

– Потому что он был человеком, сынок.

– Человеком?

– Да, настоящим человеком…

От факелов слепило глаза. Площадь была освещена сотнями огней, каждый взрослый тигр держал в руках свечу, вокруг в огромных чашах с маслом веселился и паясничал рыжий бес, норовя выжечь глаза до самой души. Я зажмурилась и оступилась. Друзья с двух сторон сжали мои руки, не давая упасть перед взглядами всего тигриного народа. Да плевать! Пусть и они знают, что у меня есть чувства!..

Нет. Я должна быть сильной. Обязана. Для них. Ради них. Я должна пережить всё.

Посреди площади, на разбитой прошлым сражением брусчатке, воздвигли большое кострище. А наверху так банально и просто лежал Эстэриол, со сложёнными руками на груди. Отмытый от крови, причёсанный и одетый в чистую одежду. Я его и не видела таким. В этой жизни. Таким обычным и человечным. Рубашка, штаны, сапоги с залатанной подмёткой. Худое и бледное тело, светлые локоны, которые заботливо поглаживает ветерок, приоткрытые губы, на которых до сих пор остался отпечаток той улыбки…

Он был счастлив, когда умирал… Хвала богам, что он умер в этот момент, не испытав боли, даже не поняв, что случилась беда. Он умер в самый прекрасный момент своей жизни. Прекрасная смерть, аж завидно! Он обрёл меня перед ней. А я его потеряла. Как когда-то потерял меня он…

Я неподвижно стояла напротив. Площадь была объята тишиной, никто не осмеливался нарушить её. Только насмешливое потрескивание пламени, что не унималось в своих каменных чашах, готовясь к сытному ужину.

– Сидиен! – вперёд вышел Эбайдин, встав рядом со мной, – зло, проникшее в наш город, сделало своё тёмное дело. Оно пощадило вас, но отобрало самое важное у лучшей из нас! Я не знал его. Как и никто из вас. Я не знал и Синего тигра. Я могу лишь предполагать, кем был наш гость, но я знаю кто она!

Я бы передёрнулась от пафоса в его словах, но сейчас было всё равно. Будто презентация какая-то, я даже улыбку на автомате натягивать стала, но почему-то не получилось.

– Эта хрупкая девушка – наша спасительница, я знаю её всего лишь два дня. Но за два дня я увидел, что она истинное дитя Сидиена! Она добра и справедлива. Она честна и отважна!

Я криво усмехнулась. Красиво заливает, ему б к папе в пиар отдел.

– А значит тот, кто занимал её сердце, был таким же, – продолжал Эбайдин. – Мы не знаем его, но я говорю вам, тигры, что я признаю его! Он уходит как равный нам! Как тигр, принятый в общину Сидиена! Как ваш и мой брат! И я буду скорбеть по нему так же, как по любому из тигров! Ибо он заслуживает нашего уважения и нашей любви. Пусть каждый из вас сейчас посмотрит и запомнит его. Это цена за наши ошибки. За мои ошибки. Мы теряли своих близких. Мы знаем, каково это. Поэтому я прошу каждого из вас проститься с ним так же, как вы прощались с теми, кто вам дорог.

Он замолчал, отступая на шаг, чтобы дать тиграм прочувствовать это. Я была как во сне, будто сознание находилось отдельно от меня, и я могла видеть всё, в то время как глаза были закрыты.

У многих тигров выступили слёзы. Я чувствовала их мысли. Они плакали об Эстэриоле, но вспоминали тех, кого потеряли сами. Они прощались с ним, прощаясь и с теми, кто ушёл до него.