— Нет, Эми, я не передумала.

Здоровье Эмилии Суинки мягко говоря оставляло желать лучшего. А если быть откровенным, то её организм работал почти исключительно на железной воле. Количество травм, болезней и подобного, у неё буквально зашкаливало. Она знала, что Панацее по силам её вылечить, избавить от постоянной боли. Знала, но никогда, пока она в здравом уме, она не позволит кейпу что-то сделать с собой, даже если это “что-то” делается из совершенно искренних побуждений.

Никто не знал, как она на самом деле относится к паралюдям и если бы это стало известно, то скорее всего её бы отправили в почетную отставку. Эмилия ненавидела кейпов, презирала их с силой близкой к фанатизму. И если знать её историю, она как никто другой имела полное право на подобные чувства. Во многом именно поэтому она и работала на этой должности, в которой могла, пусть и не в полной мере, но контролировать действия хотя бы некоторых из них.

— Как передумаете, обращайтесь ко мне в любое время! — С присущей юностью горячностью ответила ей Панацея.

— Как только так сразу. — Внешне полностью серьезно, кивнула ей Суинки, и девушка даже не поняла всю глубину сарказма, вложенного директором в эту фразу. — Но вернемся к твоему пациенту.

— Он уже приходит в себя. Будет немного ослаблен день или два, но в остальном он в норме.

— Спасибо. Понимаю, ты занята, но все же, я бы попросила тебя остаться у нас, еще на полчаса. Ты же еще не обедала? — Эми утвердительно кивнула. — В нашем кафетерии сегодня замечательные оладьи, советую.

— Я… — Панацея сперва хотела возразить, но потом вспомнила с кем разговаривает и немного потупившись, опустила глаза в пол. — Хорошо, я схожу пообедаю. Но только полчаса!

— Беги, я не буду тебя задерживать. — Постороннему наблюдателю, ни за что было не разглядеть, что улыбка на лице Суинки насквозь фальшива.

— До свидания, директор.

Глава СКП Броктон-Бей с облегчением вздохнула, когда девушка посмотрев на неё с искренней жалостью, прошла мимо двух охранников у дверей и покинула комнату. “Хорошо, что она столь юна и неопытна, все принимает за чистую монету” — подумала Суинки, — “И не пришлось её выставлять более грубо”. Какими бы союзниками “Новая Волна” не была, сейчас Джон Милнер это забота СКП, а теперь, после его выходки, её личное дело!

— Я знаю, что вы очнулись молодой человек. Вас выдает подрагивание ресниц. — Обратилась директор к лежащему на койке, предварительно отсчитав про себя до тридцати, после того как Панацея покинула палату.

Парень дернул руками, затем ногами, понял что прикован к постели и только потом открыл глаза.

— Во-о-о-ды. — Прошептал он.

Эмилия дала знак стоящему у неё за спиной оперативнику и тот поднес стакан к губам юноши. Директор внимательно наблюдала, как он жадно пьет воду. Она конечно не была профессиональным психологом, но кое что понимала и сейчас следила за его реакциями. Ей показалось, что он ведет себя не так как по её мнению должен вести себя человек, который меньше чем полчаса назад пытался себя убить. Но что конкретно было не так в его поведении, она точно сказать не могла.

Допив воду, Джон прочистил горло, оглядел палату немного мутным взором, провел языком по губам, затем скрутил его в трубочку, затем улыбнулся с небольшой долей облегчения и спросил.

— Как вы меня… — Но тут же прервался и закончил. — Ясно… Панацея.

— Спасибо, что показали мне, что ваше мышление в норме. — Тут же отметила Суинки, и от неё не укрылось, как дернулась щека у юноши, после её фразы. — Это было необходимо? Пытаться убить себя?

Джон поднял на неё взгляд, сфокусировался, и затем улыбнулся. И столько в этой улыбке было облегчения, что даже такой прожженный циник как Суинки и та почувствовала эту эмоциональную волну.

— Вы здесь, говорите со мной, значит не зря.

— У меня и правда много дел, как вам говорил мой заместитель. — По лицу юноши пробежала судорога, его челюсти сжались так сильно, что она услышала зубовный скрежет.

“Видимо не стоит касаться тем, близких к его попытке самоубийства. Для кого угодно это настоящий шок. Вон как его перекосило”. — Отметила про себя директор, совершенно неверно истолковав реакцию задержанного.

— Итак. — Будто ничего не заметила, Эмилия продолжила. — Я вас слушаю мистер Милнер. — Джессика Ямада рекомендовала ей избегать агрессии и обострений, только по этой причине её голос сейчас был так спокоен.

Парень выразительно посмотрел на двух охранников и камеру под потолком.

— Даже не думайте остаться со мной наедине юноша, тем более не после вашей “выходки”. — Произнесла в ответ на незаданный вопрос Суинки.

— И наверное и регламент не позволяет? — Улыбнулся в ответ юноша, который судя по всему с каждой секундой чувствовал себя все лучше.

— Почти. — Уклончиво ответила на это директор. — Вы будете играть в слова или мы все же перейдем к делу?

— Так получилось… — Прочистив горло Джон продолжил. — Что я располагаю информацией. Очень важной информацией.

— И от этой информации как минимум зависит само существование мира? — Усмехнулась глава Броктон-Бейского филиала СКП, чтобы заполнить возникшую паузу.

— А вы точно не Умник, миссис Суинки? — Эта улыбка, едва заметная в уголках его губ, начала по настоящему раздражать директора.

— Я сейчас встану и уйду, и вами займутся совсем другие люди.

Испуг на лице Джона, появившейся после этих слов, мог бы прочитать даже ребенок.

— Не надо, я понял. — Серьезно произнес юноша. — Информация, важная. Реально важная. Я сам не рад что все так сложилось. Вот совсем не рад… — Он не врал, чутье Эмилии буквально кричало об этом факте.

— И вы готовы поделится со мной этой информацией? Почему именно я? Почему вы пошли в Протекторат? Почему выбрали СКП?

— Протекторат, СКП… Это не важно. Важна личность. — Он посмотрел ей прямо в глаза и не отвел взгляда.

— Личности… Вы не ответили, почему именно я?

— Я вас уважаю.

— Глава Протектората города — Оружейник, один из самых уважаемых паралюдей во всей стране… — Но Джон не дал ей договорить, прервав.

— Мудак…

— Что?

— Я говорю, Оружейник — мудак. И это я еще сдерживаюсь в своих определениях. — Зло ощетинился Милнер.

— Кх-м-м-м… — Не нашлась, чем ответить на подобное сходу Суинки. И эта задержка с ответом, во многом объяснялась тем, что она была полностью согласна с тем определением, которое дал этому кейпу юноша.

— Мой выбор вы и только вы в этом городе. — С нажимом произнес Джон.

— С его такая “честь”? Я так и не услышала.

— Ради своих убеждений я готов убить себя. Что впрочем и попытался сделать. — От директора не ускользнуло, что он сам ошарашен тем, что ему хватило духу на то, чтобы убить себя, искренне этому удивлен. — Но одно дело, совершить самоубийство… Это больно, страшно, но… Не долго. И совсем иное, жить так как вы… Каждый день, каждый час, каждую минуту мучаться от боли, страдать… И знать, что одно ваше слово, один намек и все пройдет. Лежать ночью в постели, плакать от страданий которое приносит вам ваше тело, а рядом же телефон, один, всего один звонок… — С каждой фразой юноши Эмилия бледнела все больше. — И все пройдет, вы станете здоровы. Нет… Простите… Моя сила воли по сравнению с вашей, как микроб на фоне Геркулеса. Вы женщина из стали. Вы настоящая Железная Л-Е-Д-И.

Их взгляды сошлись.

Двое, конопатый паренек и одна из могущественных людей города, буравили друг друга взглядом почти минуту. Затем глава СКП отвела взгляд, развернулась к замершим и будто оглохшим охранникам и произнесла.

— Вон… Оба… Никого не впускать, я для всех занята.

— Итак… — протянула в задумчивости Эмилия. — Вы завладели моим вниманием. Полностью.

В ответ парень поднял взгляд на видеокамеру.

— Наблюдение, восьмой режим, — произнесла в рацию директор и вновь обратила свой взор на юношу.

— Восьмой режим? — уточнил он.