— Спасибо, за откровенность. Наелся?

— Не совсем, хотелось бы еще, но в принципе потерплю.

— Есть что-то или кто-то, кого ты ненавидишь?

Неспешно, даже специально не торопливо, “Джон” поднялся на ноги, подошел к ней почти в упор, его до этого прозрачные как драгоценный камень глаза, сейчас были залиты тьмой.

— Фрейд. Ваш Умник. Увижу, убью. И не просто убью. А поймаю, свяжу, аккуратно вскрою череп и скормлю ему его же мозг чайной ложкой…

Александрия отчетливо поняла, он говорит правду.

— Вам надо было стереть мне память прежде, чем давать флакон. — Респиратор заглушал его речь, но она отчетливо разбирала рычащие нотки. — То, что для него было простыми словами, я прожил. Пусть в своем разуме, но прожил. Я стоял на раскаленном камне, обдуваемый жаркими ветрами Сирийской равнины. Стоял и смотрел в глаза моего сына. Лорика сегментата нещадно давила на плечи, из-под моего шлема текли ручейки пота, но я этого не замечал. Я видел только их, эти глаза. И слышал только тихий шепот: “Папа, за что?!” Его манипула не сбежала, они стояли до конца и отступили в полном порядке. Они были героями, он был героем. но децимация не делает исключений. И я… Убил своего сына… Пусть в воображении… Но для меня это было реальным… Этот Фрейд заставил меня отдать приказ, лишающий меня моего ребенка… Я понятно объяснился?

— Ты будешь его искать?

— Я не настолько кровожаден. — Она разобрала отрицательное покачивание головы под капюшоном. — Но встречу случайно — убью. Это личное.

— Я отлучусь на пять минут. Никуда не выходи и ничего не трогай.

— Хорошо, лягу, тогда полежу.

— Да, хоть спи.

Вернувшись с большими пустыми баулами в руках через указанный промежуток времени, Александрия застала “Джона” лежащим на полу, судя по несколько неровному дыханию, тот не спал.

— Как насчет прогуляться? — спросила она.

— А можно сперва чистую кровать, часиков десять сна, а прогуляться завтра?

— Нет. Вставай, садись за ноутбук.

— К чему такая спешка?

— Проверять твой клад будем.

— Эм-м-м. Ладно, но у вас же нет проблем с деньгами? С любым количеством денег? Или я путаю фанон с каноном?

Непозволительную долгую секунду Александрия понимала, что он сказал.

— Нет, у нас нет проблем с деньгами, — все же сказала она правду. — Но за десять минут достать двадцать миллиардов, причем в золоте, это немного интересно. — Но не всю правду.

— Вот здесь. — Через тридцать секунд, “Джон” развернул ноутбук, на экране которого отображалась карта с маркером.

— Давай руку… Дверь.

Индия, семью минутами позже.

— Как-то я в шоке, — прошептал “Джон” сидя на ступенях древнего храма. — Я думал, это шутка про десять минут… Вынести все и столь быстро…

— Что с тобой? — спросила Александрия, ранее не замечавшая в его голосе подобные нотки.

— А? Ничего, просто… Я здесь и умер, почти здесь точнее. И это странно, вновь оказаться на месте своей смерти.

— Эм-м-м. Сочувствую.

— Ой, не врите! Вы не умеете.

Эти слова, почему-то её задели, не должны были, но ей стало неприятно, по настоящему, пусть и всего на мгновение. Шагнув к нему, она положила ему ладонь на плечо и произнесла:

— Дверь.

По прошествии пяти минут, они опять сидели в уже знакомом кабинете.

— Что со мной теперь будет? Контесса что-нибудь сказала, хоть намеком? — спросил недавно обретший парасилы кейп.

— Нет, Контесса о тебе не упоминает. — Александрия не видела причин скрывать эту информацию.

— Запрете тогда? Выкинете на безлюдную Землю?

— Зачем тратить так попусту ресурсы? — ответила она вопросом на вопрос.

— Обнадеживает… — донеслось немного растянутое из-под капюшона.

— Как насчет поработать в Протекторате, после того, когда мы решим проблему с твоим неосознанным воздействием, разумеется.

— Если у меня есть выбор, то мой ответ — нет. У меня есть выбор?

— Там видно будет. Но почему — нет?

— Возможно, раньше, когда вы только создавали СКП и Протекторат, они отлично выполняли свою работу. Но сейчас, если текст верен, это уже изрядно проржавевший механизм, полный бюрократии и нелепых ограничений.

— В чем-то согласна.

— В чем-то?! — раздраженно произнес “Джон”. — Что будет, если преступника, который открыл огонь по полицейскому, этот полицейский пристрелит? Его осудят? Нет, его наградят! А у вас, дети… Реальные дети, выходят против маньяков и вынужденны изворачиваться, чтобы этого маньяка не поранить. Даже… Даже если этот маньяк лупит по ребенку из штурмовой винтовки! И не дай случай, юный страж травму нанесет этому уроду… Ребенка же затаскают по инстанциям, ему прополоскают мозги, высушат и подвесят, в назидание. И ладно юный кейп был бы невосприимчив к пулям, но большинство же защищено даже хуже обычного штурмовика СКП! И весь этот риск, вся эта морока, оплачивается в размере четырех сотен долларов в месяц?!! Сколько у вас полицейский получает? Больше? Больше, я же знаю! И это только один пример, я могу продолжать.

— Не надо продолжать, у нас есть причины…

— Виста, — прервал он супергероиню. — Девочке двенадцать лет. Двенадцать!

Супергероиня могла бы сказать, что эта девочка может вертеть пространством как угодно и сама по себе оружие не малой силы. Могла бы, но не сказала. Она знала, у Джона пунктик на защите детей, поэтому произнесла:

— Я поняла твои доводы.

— Хорошо.

— Кем ты видишь себя сам?

— Бродягой и иногда работать на вас?

— Я подумаю, — уклончиво ответила на это Александрия.

— И на том спасибо.

— Но пока мы не решим твоей проблемы и пока ты не освоишься со своими силами, ты не покинешь эту базу. И не будешь пытаться сбежать, не то чтобы это было возможно, но учитывая твои способности, ты можешь доставить другим людям проблемы.

— Не буду сбегать, я уже доказал, что не хочу ничего испортить. Только надеюсь, у меня будет своя комната? И ноутбук… И тренажерный зал бы не помешал… И кухня…И…

Перечисление все продолжалось и продолжалось, супергероиня закатила глаза.

Два дня я был предоставлен сам себе. Мне было запрещено общаться с кем-либо и даже выходить из выделенного мне помещения. Еду мне привозил смешной робот на милых, явно выдернутых из какой-то детской игрушки, колесиках. Если мне было что-то нужно, я посылал запрос через ноутбук, иногда мне это доставляли, иногда нет, причем без объяснения причин.

Впрочем я не жаловался, жив и в своем уме, уже больше того, на что я мог рассчитывать.

Выделенное мне пространство было довольно большим, основное помещение, размером с половину волейбольной площадки: тренажеры, дартс, свободное место. Спальня с по спартански жесткой кроватью. Душевая, отдельный санузел. И небольшой кабинет с огромным во всю стену телевизором, игровой приставкой, видеотехникой и ноутом. Что меня немного удивляло, так это то, что ни в одном из помещений я не заметил камер наблюдения. Что вовсе конечно не означало, что их нет в принципе. Правда, меня это вообще не волновало, есть наблюдение, нет наблюдения, какая разница?

Осваиваться с приобретенными силами было любопытно, даже более чем. Особенно с проекциями.

У меня было три слота под них. Один я настроил так, чтобы моя проекция соответствовала тому облику, в котором нахожусь. Причем визуально, через наблюдение в зеркале, разницу между оригиналом и проекцией, заметить не смог. Попросил видеокамеру, которая могла снимать в тепловом диапазоне, и вот тут разница стала очевидна. Первые секунды отличия не было, но постепенно, секунд за десять, проекция принимала температуру окружающей среды.

Второй слот я пока оставил свободным. Мне было достаточно одеться во что-нибудь и “запомнить” слот, и если этот слот был активным, то при переходе в состояние “Сибири”, я выглядел как запомнено.

А вот с третьим слотом была какая-то беда, иначе и не сказать. Проекция в нем барахлила. Меня буквально вытягивало и пропадала “резкость”.