Оставив свой член, я толкаю её попку чуть пониже, добиваясь правильного угла входа.

– Вот так лучше, – бормочу я. С чувством благоговения поглаживаю обеими руками её ягодицы. Добравшись до складки между ними, нащупываю то, что мне нужно, и медленно нажимаю большим пальцем на её плоть. Она немного напрягается, но затем расслабляется. Не торопясь, продвигаю внутрь большой палец, подготавливая её.

– Не дразни меня, – с мольбой произносит Алина. Она опускает попку немного ниже, облегчая мне путь, и я счастлив подчиниться.

Подстроившись, начинаю медленно вводить член. Алина толкается ко мне, и я чувствую, что мышцы на её ногах сначала напрягаются, а потом расслабляются. Она знает, что делать, поэтому расслабляется, насколько это возможно, пока головка члена не исчезает в ней.

Моя собственная задница сжимается, умоляя меня врезаться в неё, но я сдерживаюсь. Очень медленно вхожу ещё на пару сантиметров, а затем вытягиваю член назад. Она стонет в знак протеста, а я шлёпаю её по попке.

– Тихо, – говорю я. – Наберись терпения.

Вижу, как она кусает губу и стискивает простыни. На этот раз толкаюсь глубже. Немного отступаю, а затем скольжу обратно внутрь. Её попка невероятно тугая, и она восхитительно сжимает мой член. Проделываю то же самое ещё несколько раз, Алина изгибается. Наконец, я полностью внутри.

Опираюсь на её спину, не двигая бедрами. Позволяю её телу привыкнуть ко мне, в то время как руки ласкают её грудь и живот. Одной рукой тянусь вниз, нахожу её клитор, поглаживаю его медленными круговыми движениями, и начинаю толкаться в одном ритме с моими пальцами.

– О, Боже! – Алина крепче хватается за простыни и громко стонет, когда я скольжу средним пальцем в её киску. Продолжаю кружить и надавливать большим пальцем на клитор, и она начинает двигаться, подстраиваясь под меня. Добавляю ещё один палец, медленно поглаживая, и закрываю глаза от нахлынувших ощущений.

Чувствую, как по спине стекает струйка пота. Такие медленные движения должны были бы быть мучительны, но я ими наслаждаюсь. Это абсолютный контроль над страстью. Её попка плотно обхватывает мой член, и быстрые толчки только уменьшат её удовольствие. Хочу почувствовать, как она сожмёт меня, когда кончит.

– Хочу услышать, как ты станешь кричать моё имя, когда кончишь, – говорю я ей. – Хочу, чтобы тебя слышал весь дом.

Пытаясь кивнуть, она стукается головой о матрас. Я снова шлёпаю её по заднице.

– Ты меня слышишь?

– Да! – вскрикивает она. – Да, хорошо! Ох, блядь.…

Улыбаюсь в ответ на её ругательство, отстраняясь, пока в ней не остаётся только головка члена, а затем снова хороню себя в ней. Моё тело переполняет давление, но я заставляю его отступить. Чувствую движение бёдер Алины, когда она прижимается к моей руке, и я подстраиваюсь под её темп.

Её тело скользкое от пота, смешанного с моим. Она утыкается головой в простыни, а затем снова оборачивается ко мне. Я сохраняю медленный, устойчивый ритм и вижу, как начинают дрожать её руки. Зажмурив глаза, она кричит:

– Эван! О, Боже! Эван!

Два пальцы в киске. Большой палец на клиторе. Член в попке. Чувствую, как волна напряжения пробегает по её телу с ног до головы, и я больше не могу себя контролировать.

Мои ноги дрожат, сердце стучит, и звук, который вырывается из меня, – не что иное, как крик. Алина кричит вместе со мной, впиваясь пальцами в простыни. Я заполняю её, выкрикивая её имя, и тело Алины стискивает мой член.

Я весь дрожу, удерживая себя внутри неё. Мои ноги вот-вот не выдержат, но я заставляю себя оставаться на месте ещё несколько секунд, пока длиться экстаз. Алина часто и хрипло дышит, прижавшись щекой к матрасу.

Когда мой член перестаёт пульсировать, я потихоньку выхожу из неё. Обнимаю ее, прижав спиной к своей груди, и сползаю коленями на холодный, деревянный пол рядом с кроватью. Тяжело дышу, уткнувшись в её затылок, и мне кажется, что я всё ещё чувствую на её коже запах лавандового лосьона.

Стиснув её так сильно, как только возможно, прижимаюсь лбом между лопаток, в то время как Алина поглаживает мои бёдра. Цепляюсь за неё, пытаясь восстановить дыхание. Ощущаю какое-то непонятное давление в глазах, но сдерживаю его.

– Это было... это было потрясающе, – задыхаясь, говорит Алина. – Серьёзно, Эван, как, чёрт побери, у тебя это получается?

– Практика.

– Господи. Это действительно было невероятно. Почему мы не делали этого раньше?

Моргаю пару раз, изумляясь, как Алина может быть такой совершенной.

Размыкаю объятия и подталкиваю её, помогая подняться, а затем заставляю себя встать с пола. Снова подхватываю её, несмотря на то, что ноги меня едва держат, укладываю в центр кровати и сам растягиваюсь с ней рядом.

Полдень даже ещё не наступил.

Обхватываю её руками и подтаскиваю поближе к себе.

– Всё то дерьмо, что я говорил прошлой ночью. Я не это имел в виду.

– Ты испугался.

Хочу всё отрицать, независимо от того, насколько это кажется правдой.

– Я не хотел тебя обидеть. Я никогда не сделаю тебе больно.

– Ты и не сделал.

– Но мог бы.

Алина поворачивается и берёт в ладони моё лицо.

– Ты не какое-то жестокое животное, Эван. Ты просто человек – тот, кого травмировали и кто сейчас страдает. Ты беспокоился о Ринальдо и не хотел, чтобы я ушла. Я всё понимаю.

– Всё равно я не должен был говорить того, что сказал, – делаю глубокий вдох. – Я сожалею об этом.

– Спасибо, Эван, – улыбается Алина. – Для меня это много значит.

– Это ты много для меня значишь, – говорю я. – Я не хочу…

Тяжело вздыхаю, и Алина продолжает гладить мою щеку.

– Не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты захотела остаться.

Выражение её лица меняется, она выглядит обеспокоенной. Прежде, чем заговорить, она прикусывает губу.

– Ты, правда, не против, чтобы я привела сюда мою собаку? – спрашивает Алина. – Ты уверен, что говоришь это не просто, чтобы меня удержать, а на самом деле эта идея тебе ненавистна?

– Я люблю собак, – успокаиваю её. – У меня раньше была.

– Правда? – она приподнимается на локте и смотрит, как я киваю. – Ты даже не представляешь, как я рада это слышать. Лоретта ненавидит животных. Она чуть не вышвырнула нас обеих, когда я привезла в квартиру Мейси. Тето пришлось её уговаривать.

– Мейси? – почему-то, услышав эту кличку, я представляю себе немецкую овчарку.

– Так её зовут.

– Глупое имя для собаки, – подмигиваю я ей.

– Ты собираешься дразнить мою малышку? – спрашивает она, прищурив глаза.

– Зачем мне её дразнить? Это ты так её назвала.

– Хм. Справедливо, – Алина устраивается у меня на плече и гладит мою грудь.

– Я с нетерпением жду, когда ты её привезёшь, – говорю ей. – Я скучал по собаке.

– Я всегда хотела щенка, – делится со мной Алина. – Отец не позволял мне этого сделать. Когда я нашла Мейси, у меня в голове сразу что-то щёлкнуло.

– Мне знакомо это чувство.

Она долго смотрит на меня, но вопросов не задает. И я этому рад.

Очень надеюсь, что она останется.

Стою под дождём молча.

Чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук. Приходится крепче сжимать мокрую деревянную ручку гроба и стараться не позволить подогнуться своим коленям. И дело не в физическом весе, а в эмоциональном грузе.

На этот раз это не сон.

Несмотря на погоду, народу на похороны явилось много. Кому-то нравился Ринальдо, кому-то – нет, но в Чикаго он был большим человеком, и, похоже, на кладбище присутствовал весь список «Кто есть кто» теневого мира города. Несколько человек даже прилетели сюда из Италии.

Леле и Луиза, держась за руки, пробираются к укрытому навесом участку травы и садятся в первом ряду. Джонатан, Поли и Ник помогают мне поставить гроб на постамент над глубокой закрытой ямой.

Леле тянет меня, и я сажусь рядом с ней. Смотрю, не отрывая глаз, словно в трансе на огромную цветочную композицию поверх гроба. Я не слышу слов священника, только приглушённый плач Леле. Луиза что-то говорит матери успокаивающим тоном, но я не понимаю, что именно. Всё мрачно, тоскливо и размыто.