Вдруг раздался скрип дверей, а следом голос смотрительницы, приказавшей всем собраться.

– Я привести к вам портниху, – оглядела девушек. – Бэр Кархем желать, чтобы его наложницы каждый вечер посещать его в новых нарядах. Агарья снять мерки с каждой и показать вам ткани.

После чего Фарата отправилась дальше – к Эйве. Нашла ее, сидящей на подоконнике.

– Риа приходить? – закрыла за собой двери.

– Да, гэл Фарата, – сразу спустилась на пол.

– Скоро я привести к тебе портниху, она снять мерки для платьев. Сегодня бэр Кархем хотеть тебя видеть, за ужином. Ты петь, пока он есть. А коль нарядов пока нет, вот, – пожила на кровать несколько платьев, – я взять самые маленькие, должны подойти. Вожак любить зеленый цвет.

– Благодарю.

– Я за тобой прийти после заката.

А когда орчанка ушла, раздался скрип второй двери, за которой была собственная купальная.

– Ушла? – выглянула Риа.

– Угу.

– Уф-ф-ф, чуть не попалась, – подошла к небольшой тахте, что тянулась вдоль окна. – Знаешь, это хорошо, что ты будешь петь для него, – присела на самый край. – Все ж не постель.

– Это временно, Риа.

– Не важно. И потом, вдруг ему так понравится твое пение, что он не захочет делать тебя наложницей? Одна из девушек, которую Кархем отпустил, умела танцевать. Она радовала его несколько месяцев, а потом случилось несчастье – повредила ногу. И Кархем подарил ей свободу.

– Что же мне себе повредить тогда? – печально усмехнулась.

– Мы что-нибудь придумаем, – поманила подругу к себе, а когда Эйва села рядом, достала из кармана передника три пирожка, – это тебе от Макоры. Представляешь, она переживает за тебя. Очень.

– Передай ей большое пребольшое бэригет, – взяла теплые пирожки в руки и едва не разрыдалась. – Макора хорошая. Это с виду она такая, а внутри…

– Знаю. Ворчит, может подзатыльник дать, но потом всегда пожалеет. Только к тебе она особенно прониклась. Видела бы ты, как Макора разозлилась, когда узнала, что тебя забрал Кархем. Часа два гремела посудой так, что уши у всех заложило, и даже похлебку для стражи переперчила.

– Даже так?

– Ага. Но, – закусила губу, – разозлился и еще кое-кто. Я бы сказала, взбесился.

– Тарос? – широко распахнула глаза.

– Да. Головой одного из своих стол сломал. Он когда в ярости, страшнее не сыскать существа.

И почему-то Эйве сразу вспомнился аромат рошки. Теперь запах этой травы всегда будет рождать образ Тароса перед глазами. Как бы то ни было, а Риа права, уж лучше петь. Кто знает, вдруг вожак действительно не захочет большего и однажды подарит свободу.

А спустя час после того, как Риа ушла, в комнату пожаловала молодая орчанка:

– Меня звать Ирхат, – вышла вперед. – Я сопровождать тебя, если ты выходить из покоев. Сейчас хотеть гулять?

Одеждой орчанка ничем не отличалась от здешней стражи – такие же кожаные штаны и жилет, на ее бедре были закреплены ножны, в которых покоился кинжал, в ушах поблескивали кольца, даже в носу было кольцо, татуировки резкими линиями пестрели на руках, голове, шее. А главное, это волосы, собранные в высокий хвост, но виски были выбриты. Оказывается, в воинах у хаватов не только мужчины, но и женщины.

– Да, хотела бы.

– Тогда одеваться. Я ждать за дверью.

Одеваться! Знать бы во что. На улице знойно, а у нее только закрытое платье да те наряды, которые принесла Фарата. Но наверно лучше закрытое, безопаснее будет.

Эйва натянула на себя уже привычное платье, быстро повязала платок и поспешила на выход. На улицу хотелось нестерпимо, раньше и дня не было, чтобы она не прошла пару километров от дома до торговой лавки отца и обратно. Он торговал тканями – хорошими, прочными. Из них люди шили себе постельное белье, шторы, балдахины.

Пока спускались на первый этаж, пока шли по парадной зале к дверям, Эйва без конца оглядывалась, так и казалось, будто за ней следят.

– Ты чего дергаться? – заметила ее страх орчанка.

– Ничего.

– Когда я радом, тебя и пальцем никто не тронуть.

Ирхат очень даже симпатичная для орчанки, но взгляд до чего суровый.

Девушки прошли в сад с каменными лавками, фонтанами, раскидистыми деревьями, что цвели буйным цветом, и беседками. И только Эйва шагнула на траву, как сразу же сбросила с ног обувку, ощутив пальцами мягкость и шелковистость зеленого ковра. Шум матери природы ласкал слух, ветер нес ароматы цветов, а солнце слепило глаза. Ирхат с интересом уставилась на свою подопечную. Фарата дала четкие указания – беречь девчонку как зеницу ока, не подпускать к ней ни гаремных, ни тем более воинов. Чем она так важна для смотрительницы? Обычная мелкая бушта.

Эйва в свою очередь подняла лицо к солнцу и что-то тихо-тихо зашептала.

– Ты что делать? – встала напротив, загородив свет.

– Молиться, – открыла глаза.

– Духам предков? – склонила голову на бок.

– Нет, Мириде. Благодарю ее за такой подарок, я давно не была на улице. Прислугу не выпускают из чертогов.

– Так, ты не прислуга.

– Со вчерашней ночи нет.

– Наложница?

На что Эйва пожала плечами.

– Я буду петь для бэр Кархема.

– Вот как, – достала из кисета, что висел на ремне, горстку лесных орехов, – спой тогда. Я ни разу не слышать, как вы петь.

– Хорошо.

В этот момент за ними наблюдали две пары глаз. После очередного совета в зале у окна стоял вожак и его главнокомандующий. Тарос с трудом сдерживал злость, ибо видеть девчонку, которая теперь принадлежит Кархему, оказалось не так-то и просто. А Кархем наоборот, смотрел на Эйву с ухмылкой. Уже сегодня вечером она ему споет, и кто знает, чем закончится эта песня. Хоть Фарата и просила не трогать самку, но тут он решает, кого трогать, а кого нет. Просто будет осторожнее, чтобы не навредить.

– Новенькая? – кивнул Тарос на девушку.

– Да. И, как недавно узнал, певчая.

– Уже была с тобой?

– Еще нет.

На что Тарос с удивлением уставился на вожака:

– Отчего же?

– Не о том мы с тобой говорим, брат, – покосился на него, – писарь все занес в книгу?

– Да, всё. Золота должно хватить на драконьи яйца.

– Это хорошо. Что с оружием?

– Кузнецы не успевают отдыхать.

– Гонцы?

– Отправлены. Не переживай, я свое дело знаю, – снова посмотрел на Эйву. – И не подведу.

– Верю, Тарос. А сестра твоя молодец, – перевел взгляд на Ирхат, – пошла по стопам отца. Из нее вышла отменная лучница.

– Старается, рвется в походы. Но я не пускаю, рано.

– Правильно, здесь тоже есть чем заняться. Фарата хорошо придумала. И если Ирхат проявит себя достойно, думаю, можно будет определить ее в ряды охотников, пусть ходит в Карстовый лес. Из женщин охотницы путевые.

– Ты прав, – нехотя улыбнулся.

– Скажи мне, Тарос. Только честно. Тебя что-то гнетет? – прислонился плечом к стене.

– С чего взял?

– Ну, как же с чего. Столы ломаешь чужими головами, страх наводишь на прислугу.

– Ты меня знаешь. Могу и шею свернуть, если вижу непослушание.

– И все? Причина в непослушании?

– Да.

– Габан.

– Если больше не нужен, пойду я, – постарался говорить спокойно, хотя внутри все клокотало от злости.

– Иди…

Тарос покинул залу, а Кархем остался стоять у окна. Эйва тем временем отправилась к небольшому пруду, поблескивающему средь высоких трав. Как же ей не идет этот платок, всю красоту скрывает, хотя красота певчей птички должна принадлежать ему одному.

Вечера Кархем ждал с нетерпением. Если девчонка порадует, он подарит ей что-нибудь особенное.

И с наступлением сумерек прислуга взялась за приготовления – накрыли стол в малой зале, где вожак обустроил себе место отдыха. На полу чернели шкуры медведей, у колонн стояли широкие тахты, усеянные подушками. Для Эйвы вожак повелел подготовить топчан по центру залы.

А Эйва в свою очередь нервничала в покоях. Бедняжка исходила комнату вдоль и поперек, успела искупаться, одеться в один из нарядов, оказавшийся все-таки великоватым. Что с ней будет сегодня? Как распорядится её судьбой Мирида?