– Не вложил вклад в меньшинство? Тем самым в очередной раз доказал неуверенность в себе и страх перед толпой. Даже анонимной.

– Мой голос ничего бы не решил. Бездарная бюллетень, трата времени, не более.

– Не защищайся, от себя не скрыться . Если ты абсолютно уверен в претенденте, то, получается, бессмысленность – это отказ от голосования из-за страха, основанного на перевесе толпы.

– За кого же был ты?

– За кого я голосовал – не имеет значения. Политика не интересует, и я, соответственно, ничего в ней не понимаю, так что и говорить ничего не хочу. Зачем мне в ней копаться, если я всего лишь молчаливый наблюдатель, разбирающийся в собственном искусстве. Во избежание ненужных инцидентов занимаю нейтральную сторону: не говорю лишнее и не слишком внимательно слушаю. Я отстаиваю позиции, касаемые ювелирного мастерства, а политических даже не имеется. Политика – чужая земля для моего сознанию.

– Разве можно быть нейтральным по отношению к Родине?

– Может, ты пропустил мимо ушей: я оставлял голос, а он, разумеется, сформирован на скудных знаниях и понятиях в этой области. И все же единственный вклад, который я по-настоящему могу внести в свою страну – это личные творения, связанные с моей специальностью. А рассуждения тех, кто никакого отношения к политике не имеет, вряд ли повлияют на какую-либо историю и очень даже быстро забудутся.

Николай снова почувствовал себя в незадачливом положении, зная, что Константин не выплескивает на него негатив, а только харизматично излагает собственную точку зрения, без смягчения, в такой твердой оболочке, какая имеется. Он чаще всего говорил прямо, не боясь ранить, к уловкам прибегал в исключительных случаях. Правда, независимо от своей тяжести, по итогу оценивается выше приукрашенного вымысла, и ее продавцы не проверяют полученные золотые монеты зубами в поисках следов, ведь только самый бездушный обманет в плате за истину. Собственно, золото вовсе не проверяют челюстями.

Утешаясь полосой невезения, Николай испытывал все больше презрения к сидящему напротив.Ничтожность духа Константина виновником всех набранных бед, однако, несмотря на полугодовую моральную поддержку друга, он так и не разглядел в себе синдрома человека, приносящего несчастья.

– Буквально недавно решил разыскать легенды о кольцах, кстати, на это вдохновил меня именно ты. честно говоря, множество из написанного мне показалось скучным и не захватывающим, но одно кольцо… – Сделал плавную паузу, внимательно наблюдая за собеседником, который с улыбкой, аккуратно переходящей в насмешку, прищуривая глаза и положив широкую светлую ладонь почти на середину стола, словно показывая огромный шрам на запястье любопытным окружающим, настороженно слушал. – Кольцо Карвилия, ведь слышал о нем?

– Разумеется, могу даже одолжить книгу, где про него всякое написано.

– Больше всего меня заинтересовали фотографии, нежели приложенные к ним комментарии. Все эти кольца…Восхитительны! Как будто созданы не человеком, а… Знаешь, – спешил тот, – мне даже казалось, будто изделия очаровывают меня через картинку! Они словно пытались проявить власть надо мной, но это кольцо… Золотой портрет молодого человека за линзой горного хрусталя… Мурашки пробежали по спине только от одного вида. Господи, на меня словно смотрел живой человек, которого запечатали в кольце. Жутко, очень жутко! Затемненная часть превращает портрет в призрак … – Слушать Константин резко перестал, по всему телу пробежала неконтролируемая дрожь, он почувствовал, как намок лоб, сжались пальцы, а реакцию стресса запустил “призрак”. Бессонная ночь ожидала.

– Все в порядке, Костя? – Тот уверенно кивнул.

– Задумался. А от золота и камней часто едет крыша. Слабость, всего лишь человеческая слабость. Жадность и неспособность устоять перед богатством. Не излучают металлы и горные породы чары, мы сами, не понимая того, приписываем их предметам, а все из-за того, что придаем им слишком много значения.

Николай боязливо поднес стакан к губам и только когда опрокинул его, осознал, что тот пуст. Напряженный Константин осмотрелся вокруг, ища леденящий ужас и, ничего не обнаружив, тихо выдохнул, чувствуя, как от волнения горят щеки и скулы, плечи и руки, ноги и грудь.

– Я бы мог посвятить тебя в ювелирные легенды, если тебе, конечно же, хочется.

– Посвяти меня в еще несуществующую легенду о том кольце, что еще не создано. Ты уверенно твердишь о медленном вступлении на тропу к его созерцанию. Но неужели и оно будет сводить с ума людей или пугать, как и все те, что видел я?

– Как решат обладатели, так и будет, а описанное свойство я не вкрапляю. – Строго вырвалось из уст Константина. Тот быстро смягчился и исправился. – Наша встреча случайность или нет?

– Я рад, что мы встретились, однако ожидал совершенно иной случайности.

Константин поперхнулся, не сразу ответил. Надул щеки и выдул воздух, провожая ехидно улыбающегося официанта:

– Это совсем не смешно. Разачаровываешь с каждой новой встречей, а ведь зло в тебе не просвечивает.

Услышанное запечаталось в нестабильном сознании Николая, оставило след, как оставляет кратер метеорит на луне. Тот опять трусил. Его пальцы судорожно стучали по коленям. Рядом шумно отодвигались и задвигались стулья, пугая каждым новым звуком. Смелые незнакомые голоса плели для него наводящий ужас кокон, в котором он медленно тонул. Человек боялся, но сам не знал, чего именно. Может, другого человека или других, а может, только от привычки притворяться жертвой.

– Все-таки решил лично познакомиться с той девушкой.

– Мог бы узнать у меня её адрес и сидеть с книгой под окном, шансы были бы намного выше.

– Мог, но поздно: уже сделал по-своему.

– То-ли упертость, то-ли упорность, а может, и целеустремленность. – Рассмеялся Константин. – Добился ли самых скудных результатов? – Высмеивающая улыбка не спадала с его лица Константина.

– Четыре дня в никуда. – На полном серьезе печально оповестил тот.

– Столько потраченного времени, а ведь многие им так легкомысленно разбрасываются. – Отвлекшись, задумчиво и очень тихо выразил мысли Константин. После опомнился и настроился на типичный басовый тон. – В какой-то степени, ты местная достопримечательность. -Он вскинул левую руку, задрал рукава чёрного пиджака и белой рубашки. Часы с чёрным кожаным ремешком выглянули, подставив свой циферблат жадным глазам. – Черт возьми, я слишком засиделся, боюсь опоздать. Уж точно пора бежать.

– Я пойду с тобой, нам ведь по пути?.

– На сегодня наши пути расходятся: ммн совершенно в противоположную сторону. – Выражение лица затмилось омрачением, печалью, что глубоко погрузилась в человека в виде тонкой ниточки, которая, несмотря на свой кажущийся вес, оставляла четкий отпечаток на мягкой, ранимой субстанции. Не просто след. Разрыв. Эта нитка разрезала душу с каждого уголка на тонкие, неровные кусочки. – Сугубо личные дела.

Они вместе встали, задвинули стулья. Константин двигался намного быстрее, и поэтому ему приходилось ждать внезапно встреченного друга.

Уже у выхода торопящийся смерил взглядом одного из официантов, что искоса посмотрел с ехидной улыбкой на Николая, обслуживая столик. Работник кофейни не менял выражения лица, все также высокомерно, будто высмеивая, обнажал пожелтевшие кончики зубов, несмотря на то, что был ниже клиента, как минимум, на целую голову. Разве кому-то запрещают улыбаться?

Молодой человек стоял у могильной плиты. Последние лучи вечернего солнца освещали имя на каменном фоне: Воронтова Екатерина Михайловна. Фотографии не было. Только буквы и цифры годов жизни: 1991-2017.

Он бережно опустил букет из ярко-красных гвоздик. Каждый цветок был тщательно выбран покупателем: без обломанных и покусанных листьев, без ободранных лепестков. Растения охватывала широкая красная лента с бантиком, плотно сжимающая зеленые стебли. Цветы легли на землю с редкой и невысокой травой местами выцветшей. Легкий ветерок обдувал лепестки недавно срезанных стеблей и развевал волосы стоящего.