– Держи голову выше: твое личико осветляет мир.

Девушка залилась краской, но вместо того, чтобы направить подбородок вниз, гордо подняла голову, как наставил Константин. Они попрощались и разошлись своими дорогами.

Мешающие волосы убрал назад и решился оставить все неважное на потом: спрятать в сундучок пленяющую Алису и закопать как можно глубже, чтобы не отвлекаться. Слишком много обязанностей, требующих сосредоточения, и если думать о каждой девчонке, – размышлял тот, – то идеальные концы так и останутся идеальными в мечтах, но не в реальности. Женщины – крепче грузинской чачи, и увязываться за ними сравнимо разве что с пропитием мозгов.

– Забавная девушка. – Ласково и неожиданно для себя произносил Константин. – Сразу видно: не простая. Интересно одевается и ведет себя. Слышал манеру разговора? Смутилась жутко, но ведь за этими эмоциями скрывается целое сокровище. Точно! В ее облике заключается некая интрижка. Обожаю женщин, одевающиеся в винтаж.

– Ничего я не видел и не слышал: стоял в стороне. Раз уж она тебе так понравилась, то почему же не обменялись контактами?

Тот не ответил именно на заданный вопрос – вернулся к старому разговору.

– И все-таки мечтания превращаются в явь, если в них очень верить. К скандалам стремиться неразумно. Коля, ты счастливец раз избегаешь очагов словесных сражений. Жаль, что не понимаешь выпадающего вновь и вновь везения и отказываешься понимать, когда тебя в него носом тыкают. Явно ведь есть те, кто мечтает разровнять поля обид и ссор, чтобы подписать перемирие, а ты, не оценив собственного фронта, грезишь вторгнуться на территорию первого попавшегося врага. Буквально недавно, да, по сути, каждый день и даже сегодня ты жаловался на не ощущение собственного места, будто постоянно пересаживаешься с одного стула на другой, не в силах найти подходящего. Мы обсуждали это множество раз, но, пойми, справиться с этой болезнью, а иначе ее не назвать, способен исключительно ты. И не словесно. Сколько можно говорить об одном и том же? – Нетерпеливо воскликнул Константин. Его левый глаз дернулся от доводящих до кипения тем, отозвавшись продолжительной неприязнью. – А подобные желания со скандалами я отказываюсь понимать. Впрочем, делай и думай, как считаешь нужным. Надеюсь, намерено ты не собираешься никого атаковать.

– Но почему же мне кажется, будто хорошая встряска сделала б меня совсем иным. Может, ты прошел подобную закалку? Только не рассказываешь. Не хочешь делиться. Потому что… Потому что есть клад, в котором ты захоронил боль, страдания, ненависть, инструменты по производству характера. А путь знает только один человек, и эта тайна умрёт вместе с ним. Хотя в этом деревянном ящике, обитом железом, лежало самое мельчайшее, что только есть: мысль, не занимающая места. Тебе страшно копать в нужном месте. Не хочется, чтобы это проклятое сокровище снова попадало через глаза в мозг.

Константин замедлил шаг. Детское сравнение раздражало, однако губы разомкнулись, как размыкаются, когда душевные шрамы задеваются, объяснять Николаю ничего не хотелось: слишком высокие затраты на объяснения и неперспективный результат. Маленькое, холодное колечко сжалось в ладонях и через несколько минут согрелось. От глаз собеседника ускользнула дрогнувшая скула, а после поднявшийся и будто упавший кадык. Константин молчал и только слушал бредни собеседника:

– У меня нет никаких сокровищ – прятать нечего. А исправить жутко хочется. Чтобы оставить частичку себя, необходимо сначала разыскать свое целое и отколоть от него нужную часть. Но где же мое целое?

– Красивые слова, ничего более. Не обижайся. – Короткая пауза сдержала подступившие эмоции Константина, тот прикоснулся кончиком пальца к уголку левого глаза и отряхнул рукав, но ни молчания, ни жестов Николай не заметил, вместо этого глядел под ноги, немного ссутулившись. – Даже если ты отчаянно веруешь в мои переворачивающие жизнь драмы… Вернее, скандалы, то заодно поверь в то, что лодка моя не была направлена к рифам. Всему наступает свой черёд. Смиренно жди приговора, раз уж попался. И перестань верить в чудотворную встряску, она закаляет, но только тех, кто из пригодного металла.

– Ожидание разрывает нутро. Невозможно все время томиться на одном и том же клочке проблем.

– Во взбучке нет выхода. Даже если она наступит, не изменишься. А схватившись за штурвал и направившись в пучину, загнешься, поломаешься. Тебе самому меняться надо – вот верный ключ. Анализируй собственное поведение и оттачивай нужные навыки.

Николай не ответил, Константин держал одну руку в кармане, сжимая колечко, переводил взгляд то на друга, то на редких прохожих. Слабый вечерний ветер отзывался дискомфортом на теле, к которому липнул все еще влажный участок ткани. Хотелось скорее домой, сменить бельё. Однако прощание задержалось:

– Выходит, ты подобрался к эпицентру? Стремительно набираешь обороты?

– Что-то сбивает, не дает покоя, тревожит. Не могу сказать точно. Нога занесена для первого шага, однако смута неуверенности все еще терзает. Мечты, да и только и поэтому требуется время, чтобы обдумать каждую деталь. Требуются дни и ночи, посвященные мыслям о них и их представлениям. Или нужны подходящие обстоятельства: вдохновение. Еще и представления не имею о его виде, однако абсолютно уверен в том, что кольцо родится благодаря мастерству моих рук.

Они дружелюбно пожали друг другу руки и разошлись. Константи всегда жал крепко и не терпел, когда протягивали сухие ладони, напоминающие тряпки. Каждый окунулся в свой погрузившиеся в вечер двор, в глубинах которого под тусклым освещением фонарных столбов исчезали крошечные силуэты.

Расхититель квартир, опустошивший тьму загоревшейся лампочкой, ворвался в свой дом. Знакомая, ожидавшая жильца тень коридора бесчувственно приняла хозяина или гостя, тот сам не разбирался и продолжал вечно гадать. Электрический свет, без шансов стремившийся сравниться с солнечным, проделывал очередные попытки: озарял своим блеском раскаленной проволоки прихожую.

Кроссовки грохнулись на прежнее место. "Кто-то сейчас до блеска чистит туфли и аккуратно ставит их в шкаф, – думал Николай, – бросает грязные вещи в корзину для стирки, после ополаскивает тело горячей водой. И что делаю я? Несколько минут обездвижено торчу и рассматриваю покрывшуюся пылью обувь. Творцы оставляют уникальные подписи после вновь созданных шедевров. Разгуливая по улице, размышляют или наталкиваются спутниками или прохожими на драгоценные идеи и, чтобы не упустить их, торопясь, записывают. Почему же мне не доводилось держать в кармане пиджака или брюк маленькую записную книжечку. Вот Костя,например, постоянно оставляет в ней пометки, настолько часто, что целая коллекция, готов спорить, уже томиться на отдельной полке книжного шкафа. Записная книжка! – Выкрикивал громкий внутренний голос. – В моих-то руках она бы скоро наполнилась умными мыслями!"

Он вытер лицо полотенцем, стоя перед зеркалом. Улыбнулся так, как делают это победители, важно и гордо, следя за каждым тонким движением мышцы лица. Стандартное лицо человека, без особенностей. Пожалуй, каждый, не сумевший найти подходящей опорной точки в жизни, вечером или рано утром в ванной рассматривает себя перед зеркалом, пристально разглядывая нос, небольшие мешки под глазами, волосы на голове, морщины на лбу, родинки, дефекты кожи, ища восхищения в каждой детальке лица, с трудом натягивая выражение уверенности в пределах ванной, однако стоит этому субъекту переступить порог парадной, или квартиры, или даже перебраться в соседнюю комнаты, как всё то, что только для него казалось непоколебимым, вечным, внутренним достоянием плоти, окисляется сомнениями, любопытными, ничего не значащими взглядами окружающих. Разрушается всевозможными когда-то произошедшими и еще непроизошедшими событиями. У таких людей только одно спасение: в зеркале, что висит там, где нет никого постороннего, ведь прилюдно они боятся взглянуть даже в камеру телефона.