– Добрый день.

– Добрый. – Он очаровательно ответил своей улыбкой на женскую. Пробежался взглядом по окружающим, чтобы та не засматривалась слишком долго. Незнакомка удалилась – он с достоинством поправил черную бабочку, которая подчеркивала уверенность мужчины. Константин понимал значение продолжительного вглядывания в его глаза и поэтому самодовольно улыбнулся.

Во время антракта та самая незнакомка разыскала Николая, который болтал с Константином, и заигрывающее, поглядывая на второго, спросила:

– Скажи мне его имя. – Девушка ткнула пальцем на очаровательного мужчину с гладковыбритым лицом. Николай повиновался, разочарование слышалось так же отчетливо, как и произносимые слова, а может, его улавливал исключительно стоящий напротив, имя которого узнавала незнакомка.

– Воронтов Константин. Способен изготовить самые необычные ювелирные изделия.

– Интересно. – Загадочно и приглушенно говорила та. Она зашла за спину Константину и шепнула ему на ушко. – Ты мешал мне следить за первым актом.

Незнакомка грациозно удалилась, считая, будто заманила ювелира. Шлейф дорогих духов продолжал напоминать о ее заигрываниях.

– Такие одни не ходят. – В слух заметил Константин, отводя друга в сторону, подальше от стойких духов, чтобы напоминания незнакомки невозвратимо исчезли, смешались со множеством окружающих лиц, плотно приближенных друг к другу. – Напыщенная красота частенько отталкивает.

Во время второго антракта Николай снова заметил ту же незнакомку, но на этот раз ее под руку держал мужчина лет сорока. Он подвел незнакомку к буфету и заказал два бокала шампанского. Николай усмехнулся и кивнул на богатую пару:

– Хороша жизнь: не стесняется заигрывать с незнакомцами и держать за руку своего мужчину. Немного жаль, что тот как будто не понимает ветрености девушки или только закрывает глаза.

– Когда-нибудь блаженная жизнь иссякнет – пусть живут хорошо, как вздумается. Боязнь не удержать своего в той или иной мере развита у каждого человека. Те, у кого доминирует это чувство над рассудком с жадностью хватают все подряд: и чужое, и ничейное, и собственное. А в результате оказываются на свалке ненужностей. Жизнь превращается в мусорное ведро , если забывать аккуратно раскладывать по местам действительно необходимое. Экспонаты.

– Свалка – и разобраться ни в чем. Нагромождения и наслоения, подобные окаменелым останкам, которыми сами же засыпаются люди. Раскопать их, увы, ни за что не удастся ни голыми руками, ни лопатой. Конечности сотруться до мяса, а инструмент – быстро затупится.

– Разве что техника поможет.

– Которой у большинства нет.

Около двадцати минут они стояли рядом со входом, ждали успешного актера. Николай, спрятав руки в карманах, понуро стоял, смотрел на плиты улиц и изредка на мелькающую обувь прохожих. Воспаленные глаза указывали на недавно пролитые слезы. Какое впечатление произвела трагедия на человека – знать невозможно. Воронтов жадно курил, серьезно думал, сжимая другой рукой кольцо в кармане. Среди потока лиц словно вырисовывалось одно знакомое, уже как год мучающее лицо… Иллюзия, от которой невозможно избавиться.

Безруков наконец-то вышел, повертел головой по сторонам и, сделав несколько шагов направо, встретил своих главных зрителей в стороне от входа. Кивнул им и затем, открывая машину, задался самыми очевидными вопросами:

– Трогательно? Как я вам?

– Тебе очень идет викторианский костюм и револьвер.

– Гениально, правда? Эти люди не признают того добра, что я им принес, и называют меня Дьяволом. Бестолковые консерваторы!

– Ужасно трогательная история. – Расхваливал Николай. Григорий упивался высказываниями. Покачивал головой в знак согласия, иногда повторял особо значимые слова, придавая им еще больше значения. Константин молчал: довольно трагедий и моралей.

– В чем секрет сохранения спокойствия?

– Перед выходом всегда затрагивает волнение, но на паркете сцены, при виде зрительного зала, меня охватывает огромная волна эмоций, которая заставляет действовать. Это поток некой энергии, несущей против воли, как течение буйной реки. И я ощущаю в руках страстное желание не играть, а жить, именно жить текстом своих слов, заученными движениями. Невозможно передать, можно лишь увидеть актерскую игру! Чего молчишь, Костя?

– Любовь к профессии оправдывает не только ожидания, но и превращается в ключик скрытых возможностей.

– Именно. – Гордо подметил Безруков и поднял указательный палец вверх, не отрывая рук от руля. -Мне вот интересно, почему с нами нет Лизы? Ты, Коля, говорил, что она пытается углубиться в актерское мастерство.

– Не хочет.

– Неправильное объяснение, – перебил, смеясь, Константин,– все дело во мне. Не будь меня в зале, Лиза заняла бы мое место.

– Мне нравится копаться в отношениях между людьми. Как раз недавно начал читать психологию – многое проясняется. Перед нами и без книг предельно ясный случай: отказываться от увлечений из-за человека, с котором можно банально не разговаривать или попытаться наладить отношения – непростительная глупость. Впрочем, не знаю, как бы я сам себя вел на ее месте, так что рассуждения только и остаются словами.

Они медленно тащились по людному Невскому проспекту, который кипел людной массой. Казанский собор, наполненный туристами и их руками с фотоаппаратами или камерами телефона, оставался позади. Воронтов не терпел этот проспект, слишком изысканный, многолюдный. Предпочитал множество других, не менее красивых мест, по которым часто гулял, но уже около года в одиночестве и ночью. Привычки и маршруты сохранились: все тот же кофе разной крепости в зависимости от настроения, приготовляемый в любимых заведениях, все та же милая улыбка как с его стороны, так и со стороны работников, тот же асфальт на дороге, то же небо, но с постоянно меняемые нарядами. Изменился образ жизни: трагическое одиночество, неспособность выдержать пустоты квартиры, давящей болезненным прошлым, отсутствие разговоров во время прогулок и неотступное стремление достижения пика в ювелирном деле.

Константин и Николай попросили остановить рядом с метро Петроградская. Безруков, выслушав очередные комплименты и благодарности, радостно попрощался и уехал в свою сторону. Двое в одном направлении.

– Зайдем куда-нибудь?

– Хочется отдохнуть наедине. По-простому. Без сложностей и шума.

– Не помешала бы поездка загород.

– Нет, – звонко рассмеялся Константин, – это занятие для компании, а я хочу побыть одиночкой.

– Разве тебе комфортно оставаться одному в квартире?

– Со временем почти ко всему вырабатывается привыкание. – Он в очередной раз достал сигарету и закурил.

– Тронула трагедия?

– Желчное послевкусие.

Этой ночью, после позднего ужина, ювелирный мастер, словно призрак, не спеша, предоставляя возможность зданиям очаровывать шедшего, прохаживался по излюбленному Каменноостровскому проспекту, затем миновал Марсово поле, Михайловский и Екатерининский сады и, дойдя до Ломоносовского сквера, повернул домой в направлении стрелки Васильевского острова, беспутно заходя во дворы, которые поражали питерской эстетикой. Бессонная пугающая ночь.

Колокольчик зазвонил, качаясь из стороны в сторону и ударяясь язычком о стенку, и в темную железную дверь вошел человек лет тридцати в изящном официально-деловом костюме. Посетитель, едва переступив порог, зажмурил глаза, попутно закрыв их рукавом – ослепительно ярко-белый свет с остротой швейных игл врезался в зрачки. Витрины, небольшие стеллажи с украшениями из различных металлов и камней ослепляли блеском огромного количества белых лампочек. Напротив кассы, в дальней части помещения, особо выделялась некая витрина, считающаяся гордостью магазина. Ее ножки и края украшались золотыми узорами, слишком искусными, как казалось с первого взгляда, и на ней же крепилась табличка: " Ручная работа".

Мужчина не стал рассматривать украшений – прямиком двинулся к кассе. Приветливо улыбающаяся молодая девушка со слегка растрепавшимся за день хвостиком каштановых волос и в строгой форме встретила очередного посетителя.