– Кем ты себя считаешь?

– Я студентка. Экономика и управление.

– Откуда приехала?

– Уфа.

– Так и знал. В общаге живёшь?

– Мне крупно повезло. Живу в элитной общаге.

– В элитной общаге? Это где едят «Роллтон» со вкусом устриц и мраморной говядины?

– Так себе шутка.

– И на Солнце не без пятен.

Полина вишнёво скалится и отвечает вопросом:

– Скажи… а ты в общественном транспорте покупаешь дополнительный билет, чтобы провозить своё эго, или нарушаешь?

– Моё эго уже большое, оно платит за себя само. А твоё остроумие?

– У него проездной по инвалидности.

– Похоже, на него плохо влияет ложная скромность. Впредь держи их порознь.

– Скромность украшает человека.

– Расскажи об этом тем, кто умер девственником. Если вдруг попадёшь в Рай.

От этих слов возникает Ася с полупустой бутылкой шампанского. Взъерошенная. Смеётся. Садится подле меня.

– Где ты пропадала? – спрашиваю.

– Меня похищали инопланетяне! Ставили чудовищные эксперименты!

– Тебя теперь и по Рен-ТВ покажут? – спрашивает Полина.

– Тут смешного мало, – говорю. – Я раньше снимал комнату, и моя соседка постоянно смотрела Рен-ТВ. Каждое утро просыпался, заслышав что-то вроде: «Андрей обнаружил себя в неизвестном летательном устройстве…»

– Бедный Андрей, – сокрушается Ася. – А ведь по Рен-ТВ раньше шли весьма занятные программы. Поздним вечером.

– Признаюсь, я бы на тебя лучше в них посмотрел, чем в утренних.

В этот момент не мог не явиться Пиштак.

– О слушайте! Слушайте! – декламирует он. – Знаете такой чай в пластиковых поллитровых бутылочках?

Мы знаем.

– А знаете, почему у этих бутылочек такое широкое горлышко?

– Чтобы туда язык твой влез? – тихо говорит Ася.

Полина хихикает. Пиштак не услышал. Он восклицает:

– А спросите об этом дальнобойщиков! Ха-ха-ха-ха! У-ху-ху-ху-ху!..

Многие смеются. Кто-то из гостей говорит:

– Во пули отливает.

Кто-то пьяный лепечет:

– Это… прямо как в фильме… «Однажды… каникулы… весёлые»!

Рядом другой голос:

– Сыр. Когда я ем его с хлебом, я ничего не чувствую.

Вижу, как в другом конце зала Мирослава усаживается в кресло. Смотрит на меня нагло. На подлокотнике у неё тотчас возникает писатель Хренов с двумя бокалами. А напротив меня немедленно садится Филиппов.

– О, – говорю. – Филиппов. А ты Руслана не видел?

– Какого Руслана?

– На дне рождения которого мы.

– Ах, этого Руслана, – смеётся Филиппов. – Нет. Сам его ищу.

Тут он замечает писателя Хренова на подлокотнике Мирославы. Хмурясь, идёт туда. Надеюсь, у него Инстаграма нет. Замечаю, что Ася улизнула под шумок. Недаром она не пьёт – сохраняет рефлексы кошки.

Полина говорит:

– Пойдёшь искать её?

– Что?

– Я же вижу, тебя интересует эта Ася. Я не против, с чего мне быть против, давай!

– Полина, ты ведёшь себя странно. Поставь-ка на место фужер.

– Это всегда происходит! – срывается она. – Ты никогда не нужен тем, кто нужен тебе!

– Пожалуйста, не говори глупостей. Ты напилась.

– Что же ты не идёшь за ней?! Она ждёт тебя!

– Полина, не люблю об этом говорить, но раз уж начали… Мне нетрудно отличить женщину, которая хочет меня, от той, которая не хочет. И на ту, которая не хочет, нет смысла тратить ни секунды времени. Ей будет плевать на меня, даже если я подарю ей видовую квартиру в Стокгольме или объясню смысл жизни. Я это уже проходил.

– А ты пессимист.

– Хорошо, если так. Ведь это значит, что на самом деле всё лучше, чем мне кажется.

Полина снова улыбается, ведь она ещё не знает, что с ней у меня тоже ничего не будет. Мирослава ёрзает на коленях у Филиппова, поглядывая на нас. Ася вернулась и ругает за что-то писателя Хренова. Кто-то опять переключает музыку. Одна песня хуже другой. И так весь вечер.

– Ты должен что-то сделать, – говорит Полина, словно прочитав мои мысли.

Она права. Я залпом допиваю ром с колой и отправляюсь к ноутбуку с музыкой. Включаю Queen & David Bowie – «Under Pressure». Ну, какой идиот первым скажет, что это «Ice Ice Baby»?

– Айс айс бэби! – выигрывает Пиштак.

– Это Фредди Меркьюри и Дэвид Боуи, – говорит Филиппов.

– Кто-кто? – переспрашивает Пиштак.

– Фредди Меркьюри и Дэвид Боуи, – терпеливо повторяет Филиппов.

– Фредди Меркьюри? Это который пидорас что-ли?

И вот тут наконец появляется Руслан. Богатырь. Никогда не грустит. Водка, сноуборд, иногда Гоа. Он произносит:

– Знаешь, Пиштачек. Тебе, конечно, с крана далеко видать. Только после того, что Фредди Меркьюри сделал для мировой рок-музыки, называть его пидорасом дозволено только тем, кто сам таковым является. Ну, знаешь, по-дружески. Как нигеру нигера.

И бьёт в гонг. Через секунду зал лежит. Некоторые люди всегда появляются вовремя. Выпил с Русланом. И с Полиной. И ещё раз с Русланом. И с Филипповым тоже выпил.

И вот ночь рождения на исходе. Попрощался со всеми, кто ещё на ногах, одеваюсь. Слышу, кто-то в кухне напевает:

– Пять утра, пять утра – это много или мало?..

Кроме меня, в прихожей дислоцируется пьяный вусмерть писатель Хренов. Вот что он мне говорит:

– Я л-люблю тебя, мужик.

– Любовь – это прекрасно. Но мне женщины нравятся.

– Что? Да н-не, я не в этом смысле. Я просто давно хотел спросить тебя к-кое о чём. Как писатель писателя.

Надо сваливать.

– Серёжа, как создать сверхчеловека?

– Ох не нужно тебе об этом знать, писатель Хренов. Но завтра ты нашего разговора не вспомнишь, так что скажу. Достаточно правое полушарие мозга учёного пересадить художнику.

– Что… и всё?!

– И всё.

Хренов поражённый уходит в кладовку.

Мчусь на такси домой. Дивная ночь. Рубины стоп-сигналов множатся в инее на стеклах. Мимо плывёт громада Охтинского моста. Потрескивают льды в Неве. Яблочко от яблони далеко катится. Ты можешь освободиться от всего, кроме свободы. Освободиться от всего, кроме свободы. Откупоривая вино, многие держат бутылку и вращают штопор, а кое-кто держит штопор и вращает бутылку, вам не доводилось замечать?

Такси довозит меня до самой постели. Главное теперь – уснуть.

Один Стивен Хокинг прыгнул в чёрную дыру.

Два Стивена Хокинга прыгнули в чёрную дыру.

Три Стивена Хокинга прыгнули в чёрную дыру.

Четыре Стивена…

Кажется, уснул. И чудится, будто Янина Гжель выкладывает мой сон в Инстаграм.