Посадочная полоса близится. Слышен звук выдвигающегося шасси. Щелчок – и шасси задвигается назад. Снова выдвигается. И снова задвигается. Снова туда и снова обратно, ну надо же.

Слышу, что Девушка-Весна, вопреки запрету, включила телефон и куда-то звонит. Её примеру следую и я. Нужно бы попрощаться с мамой и, если успею, ещё с парой человек…

Отключаю авиарежим. Как только появляется сеть, поступает входящий звонок с номера, заканчивающегося на пять нулей. Ну сами посудите, как в такой момент не принять звонок с подобного номера? Вдруг звонит рок-н-ролльщик Господь?

– Алло.

В трубке где-то слышанный женский голос:

– Это туда ты так торопился, бородач? Хотел побыстрее разбиться в лепешку?

– Представься или я вешаю трубку.

– Минерва.

– У тебя что-то срочное, Минерва? Я тут немного занят.

– Даже не спросишь, откуда у меня твой номер?

– Несущественно. Ответь на вопрос.

– У меня ничего срочного. Просто хотела сказать, что порядок и хаос связаны гораздо сильнее, чем люди могут себе представить.

– Вот же дрянь! Грязная дрянь! Да что ты такое, чёрт возьми? Ну?! Отвечай!

– Абсолютно математичная система, изящнейший рандом! Тебе известно, что все процессы в природе обусловлены уравнением с двумя переменными?

– Послушай, Минерва. Я сейчас нахожусь в падающем самолёте. Ты не могла бы что-нибудь с этим сделать?

– Увы.

– Тогда, может, хотя бы не будешь усугублять и дашь мне и другим пассажирам умереть спокойно? Наши тела уже скоро сгорят при взрыве, а их останки разложатся до уровня веществ, которые станут частью нового: земли, травы, деревьев. Нами накормят коров и свиней, а их потом съедят чьи-то дети. Я, Девушка-Весна, школьники, гурии-стюардессы, доблестный командир Вырыпаев и даже мой сосед слева (вернее, особенно он) – все мы будем в разных пропорциях в каждом из тех детей. А потом всё повторится.

– Всё, что фрактально, – нормально! – со страстью произносит Минерва.

– Что ж, похоже, мы всё это время говорили об одном и том же. Рад, что мы нашли общий язык. А теперь мне пора.

Я вешаю трубку и собираюсь набрать маму, но стюардесса (та, что с губами) выглядывает из-за необъятного мужика и говорит:

– Молодой человек! Пожалуйста, выключите телефон.

– А разве уже не всё равно?

– Это плановые неполадки, сохраняйте спокойствие.

– Плановые неполадки? Вы уверены, что эти слова вообще сочетаются?

– Очень уверена. Пожалуйста, выключите телефон!

Так она мне надоела, и так нужно было позвонить маме, что я сказал:

– Послушайте, стюардесса. Послушайте. Вы же понимаете, что наши тела уже скоро сгорят при взрыве, а останки их разложатся до веществ, которые станут землей, травой и деревьями?

Она красноречиво молчит. Я говорю:

– Нами накормят коров и свиней, а их потом съедят чужие дети. И я, и вы – мы будем в каждом из них. Мы лишь пылинки хаоса, бесконечно соединяющиеся и разъединяющиеся, подчиняясь простому уравнению с двумя (с двумя, обратите внимание!) переменными. Поэтому, пожалуйста, давайте займемся любовью, пока ещё есть время. Давайте сгорим на пике экстаза, пока другие сексуальные люди, присутствующие здесь, не додумались до того же самого и не заняли туалетную кабину с гбфщ-датчиками. Сейчас, я только перелезу через Гаргантюа…

Подействовало. Стюардесса торопится исчезнуть и поделиться своим негодованием с коллегой. Жаль, конечно, что Девушка-Весна всё это слышала, теперь она… Минуту, а где же она? И почему, собственно, все так спокойны? Почему дети не орут на запуганного правоведа, а мирно тянут суррогатные молочные коктейли из тетра-паков? Почему мой приятель беспечный едок больше не молится, а, зарывшись в подбородки, дремлет в своё удовольствие? Почему стремительный Вырыпаев оставил попытки выпустить шасси? Неужели пока я говорил с Минервой, все осознали тщету и бренность и научились принимать смерть как дар? Почти нереально. Значит, остаётся только один вариант: шасси всё-таки сработали.

Вскоре мы и впрямь благополучно приземляемся. Дети и взрослые аплодируют герою Вырыпаеву. Все целуются. Смотрите-ка, даже стюардессы целуются, мне не показалось. Снова богатырский голос в динамиках:

– Уважаемые пассажиры, говорит пцкщщщ Вырыпаев. Кх-бтх-бдщщщ в аэропорт Пулково, время 15 часов шкпц-две минуты, температура воздуха за бортом шкдм-уц-ух Цельсия. Спасибо, что воспользовались услугами Sizif Airlines и до новых встреч на борту. И не забывайте, что очень простые вещи всегда кхпшшш начало очень сложным, а мы все – лишь невольники хаоса, залежавшееся ктххх у фундамента мироздания. Хц-кхххххх, уважаемые пассажиры.

Я расстёгиваю ремень безопасности и перебираюсь через спящего великана. Девушки-Весны уже долго нет. Не могла же она выпрыгнуть из самолёта? Парашюты ведь только за шторкой у бизнес-класса. Не могла же она утонуть в собственных глазах? Возможно, но маловероятно.

Тут дверь туалетной кабины открывается, и Девушка-Весна, улыбаясь, шагает ко мне навстречу. Выглядит согревшейся. Ровно через десять секунд из той же кабины выбирается правовед. Он воровато крадется к своей оставленной пастве, но выглядит очень довольным. Близость красотки Смерти во всяком пробудит животное. Ты больше не будешь прежним, даже если просто заговорил с ней. Допустим, просто похвалил её выбор в одежде – и всё, пиши пропало. А уж если тебе, чего доброго, выпала честь поцеловать ей руку, то можешь завтра не ходить на работу – лучше вместо этого начни привыкать быть самим собой. И чем больше ты сблизишься с ней, тем больше она тебе позволит, как и всякая подобная ей женщина. Но тем меньше останется времени, чтобы распорядиться вверенными тебе силой и мудростью, вот какая штука.

Из волос Девушки-Весны выпадают и катятся по полу несколько цветных бусинок. Чувствуется близость ноября. Беру с верхней полки сумку и направляюсь к выходу. Говорю же, странный был день. Впрочем, к концу полёта бытие, судя по всему, вернулось на круги своя. Значит, у меня ещё есть немного времени. Подали трап.

10 Теннисистка сердцами

У меня есть знакомая теннисистка сердцами. Играет мужскими сердцами в теннис. Кровь из них разбрызгивается, пачкая её мокрый белый топ. Её коротенькую белую юбку. Макроскопические алые брызги оседают на её загорелых голенях и сбитых коленях. Машина подаёт новые сердца, а теннисистка лупит ракеткой да вскрикивает одновременно гулким хлопкам. Отличный гейм, теннисистка сердцами. Но однажды и ты пропустишь удар.

11 Рецензенты

Вот посмотрел я «Левиафана» Звягинцева. Было довольно поздно, и я вскоре лёг спать. Утром выхожу из квартиры и вижу: на лестничной клетке моя соседка курит в великой задумчивости. Я даже «здравствуйте» не успел сказать, а она мне:

– Знаешь, Серёжа, какой вопрос я бы задала господину Звягинцеву?

– Нет, – говорю, – Галина Олеговна. Не знаю.

Она молча смотрит в окно на мусорные баки. Я думаю, что разговор окончен, и уже прохожу мимо, но тут соседка резко поворачивается ко мне и с жаром выпаливает: