– Что же вы сразу не сказали, – прищурился торговец, – что раньше работали у нас?

– Да я вообще про вашу компанию впервые слышу, – сквозь блюз рассмеялся я. – Просто вижу вас насквозь. Вы продаёте всякую дрянь людям, потому что не верите ни в рай, ни в ад, ни в карму, ни в спасение, а главный шедевр мировой литературы если и читали (хотя, скорее всего, нет), то поняли буквально, а значит, не поняли. Я снял квартиру с окнами на стену, я от всего мира заперся здесь, между животными, которые ни о чём не спросят, и женщиной, которой ни о чём не расскажешь. Я уже почти разучился принимать на веру, что люди вроде вас существуют. И вот вы сами пришли за мной и достали меня даже здесь. Вы не выглядите как зомби, но мыслите похоже и размножаетесь в той же геометрической прогрессии, что они, путем сетевого маркетинга. Лучше уходите. Согласно Википедии, коты с охотой лакомятся человеческим мясом. Поэтому если хоть что-то человеческое в вас осталось, лучше уходите, пока я не раскрыл ловушку в полу. И не смейте подниматься к моей соседке сверху, ибо ей подчиняются все коты полушария!

Торговец выразительно посмотрел на меня, потом на напарника, потом на меня. Потом вдохновенно сказал:

– Вижу, вы не в настроении. Чтобы поднять его вам, я озвучу уникальное предложение. Итак, сковорода всего за сто рублей и кружка с Эджем в подарок!

– Забирайте своё барахло и проваливайте! – сказал я, выталкивая их за дверь. – Ничего вам не объяснишь!

– Сто рублей! – повторял торговец. – Всего сто рублей! У вас ведь есть сто рублей, не так ли?..

Лишь когда я захлопнул дверь за ними двумя, когда я услышал, что квартиру вновь наполняют только хриплые голоса блюзменов, шелест ударных и вибрации роялей, я подумал:

«Похоже, малость переиграл. Да что я в самом деле завёлся-то? Эти двое родились в такое время, что им не приходилось особенно выбирать профессию. Будь поблизости хлопковое поле, мы все втроём горбатились бы на нем, но поскольку его нет, им приходится торговать, а мне – искать редкую, но правильную работёнку. Правда, денег она приносит мало, так какого дьявола я только что отказался от приличной сковороды за сто рублей?»

Я распахнул окно и крикнул вслед торговцам:

– Ладно! Давайте свою сковороду за сотню! Только без глупостей!

– Вы уверены? – обиженно спросил торговец.

– Да чтоб мне провалиться, если нет. Сто рублей за сковороду – отличная сделка!

Они переглянулись и кивнули друг другу одними глазами.

– Тогда заполните это, – торговец без тени смущения протянул мне кредитный договор. – Первый взнос всего сто рублей, как и договаривались. Остальные две тысячи двести – в рассрочку на шесть месяцев всего под 17% годовых, можете не торопиться…

И я подумал, что есть проблема с миром. Каждый человек рождается непорочным и наивным, как близняшки Олсен, но, взрослея, рано или поздно встречается с хитростью и ложью – раз за разом. И если человек ломается, то он начинает принимать хитрость и ложь.

Проблема в том, что весь мир развивается точно таким же образом, как каждый отдельно взятый человек, и сегодня он уже далеко не молод. Сегодня мир – прожжённый шулер с операбельным раком лёгких, воспитанный стаей лисиц основатель финансовой пирамиды, журналист, переставший верить чужим словам и отвечать за свои, седеющий, пускающий по вене нефть мессия, развратный старик с прогрессирующим синдромом Бога на обложке журнала. Стоит подумать трижды, прежде чем пускать его в свой дом. Стоит подумать сотню раз, прежде чем становиться его частью. Стоит быть чем-то новым.

Да, пожалуй, самое время быть чем-то новым.

Ходил на день рождения друга – обычная, казалось бы, ситуация. Но и тут не обошлось без всего этого.

Друга моего зовут Руслан, и он никогда не грустит. Вместо этого носит светлую короткую бороду завидной равномерности. Водка, сноуборд, иногда Гоа. Я ему гонг подарил – тогда ещё сам не знал, зачем. А вот Руслан уже знал. Он с этим гонгом сразу куда-то испарился. Я разулся и пошёл знакомиться с гостями.

Бывает, попадаешь на такой праздник, где абсолютно всех видишь впервые, исключая разве что виновника торжества. И ты, конечно же, опоздал, а все уже подвыпили, шумят, смеются. Заходишь в комнату, и взгляды устремляются на тебя. Беспомощно трезв, пытаешься запомнить все имена.

– Ася, – представляется неприступно-непристойная девушка в чёрном платьице.

– Очень приятно, – говоришь.

Называешь своё имя, а сам мотаешь на ус: рыжая в чёрном платьице – это Ася, как первая жена Довлатова. Очень легко запомнить.

– Полина, – молвит улыбчивая девица в чёрных брюках и чёрном топе.

Это имя запомнить ещё проще – твои первые серьёзные отношения. Длинные ноги, южное море, секс на балконе поздней весной – Полина.

– Мирослава, – ребус посложнее от третьей гостьи.

Как назло, она тоже в чёрных брюках и чёрном топе. Выручает только то, что у неё жемчужные бусы и фотоаппарат. Но как же имя её запомнить? Говорите, миру слава, хрен войне? Солидарен, попробуем.

И почему только они все в чёрном? Да чтобы сильнее тебя запутать. Всё усложняется тем, что Мирослава здесь со своим парнем.

– Филиппов, – представляется он.

Весёлый типажный Филиппов с проседью.

– Знаешь, – спрашивает он, – кто изобрёл булочку с изюмом?

– Тёща Диониса?

– Неа! Филиппов. Прадед мой. Он был пекарем. И как-то раз сам губернатор нашёл запечённого в его булочке таракана. Вызвал к себе. А прадед сказал, мол, это никакой не таракан, а изюм. И в доказательство тотчас булочку вместе с тараканом слопал. С тех пор делал булочки с изюмом, чтобы подозрений не возникло. Прадед Филиппов уже давно Богу душу отдал, а булочки до сих пор…

– Да не слушай ты его! – вклинивается подвыпивший молодой человек с бакенбардами. – Послушай лучше меня. Я – Тимофей Хренов.

Он протягивает тебе руку. Он слыхал, что ты писатель. Он говорит:

– Знаешь, мы с тобой должны выкурить одну сигарету.

– Почему, мужик?

– Потому что я тоже писатель.

– Мысль интересная, но я не курю.

– Писатель и не куришь?

– Всё правильно.

– Ладно, давай тогда поговорим. Ты издавался?..

Срочно нужно выпить.

Стороннему наблюдателю может показаться, что писатели друг друга недолюбливают. То же самое этот наблюдатель скажет про музыкантов или художников. Однако это не совсем так. Есть некое безымянное чувство, лежащее ровно посередине между завистью и уважением. Видишь человека впервые: завидовать пока нечему, а уважать ещё не за что. Но чувство сильное. Именно его чаще всего испытывают друг к другу малознакомые представители творческих профессий.

Похоже, я накидался, поскольку рассказываю об этом рыжей в чёрном платьице. Чёрное платьице… Ася!