– Впрочем, чёрт с ним, Ася, – говорю. – Выпьем?

– Я не пью, – отвечает она.

Ася поднимает совершенно пустой бокал, несёт его к губам и залпом опрокидывает. Тонкая женщина.

– Как же так, Ася? В вине же истина в составе.

– Ты не куришь, я не пью. Кто-то же должен этого не делать.

– Твоя правда.

Новые люди всё прибывают, вооружившись своими именами. Кто-то переключает музыку. Одна песня хуже другой. Мирослава всех фотографирует своим убийственно длинным объективом.

Пришла ещё одна девушка в чёрном, её зовут Янина Гжель, можете себе представить? Янина Гжель выкладывает в Инстаграм абсолютно всё, что ей попадается на глаза. Дикарка. Без неё здесь было так пусто.

А вот явился гость, похожий на лысеющего Джима Кэрри. Ведёт себя так, будто самим фактом своего бытия делает Вселенной большое одолжение. Его зовут Пиштак, он крановщик. Крановщики – очень специфичные люди. Чтобы ему было удобнее блистать, придвигаюсь к Полине – королеве настольных игр.

– Я читала твои рассказы, – неожиданно говорит она.

– Вот как. И что скажешь?

– Довлатовым ты не станешь. Хотя многих обогнал на корпус.

– Довлатов был прекрасным рассказчиком. Я же в устном жанре чудовищен. Зато – пишу медленно. А ты, правда, думаешь, что я торчу от лести?

Полина реалистично оскорбляется.

– А ты, правда, только что унизил меня, приписав мне потребность льстить?

Вот это уже интересно.

– Я совсем не хотел тебя унизить, Полина. А тебе бы это понравилось?

– Ты ещё хуже, чем в своих рассказах.

– Значит, ещё будет о чём написать.

Полина смеётся. Янина Гжель выкладывает её смех в Инстаграм.

– Слушайте, слушайте! – возвещает Пиштак, бухнув себе в стакан последний коньяк. – Я это сегодня понял! Птицы не писают. Вообще!

Всюду смех, похожий на закадровый. Всё же я выпил недостаточно. Кто-то включает Криса де Бурга. Когда поёт Крис де Бург, хочется мгновенно состариться и танцевать лежа.

– Полина, я на поиски горючего.

– Поищи заодно нашего именинника.

– Точно. Никуда не уходи.

На кухне меня подстерегает девушка в чёрном и с жемчужными бусами. Миру слава, хрен войне – это Мирослава, расхитительница гробниц. Сидит на столе, нога на ногу. Рядом лежит фотоаппарат, чей объектив она нежно гладит. Делает вид, что говорит по телефону.

– Ладно, – кивает она в трубку. – Даю.

И прекращает звонок.

Первые её слова:

– Я уже думала, что ты не придёшь.

– Это было неизбежно, Мирослава. Выпивка, как и всё хорошее, имеет свойство кончаться. Однако что-то мне подсказывает, что ты знаешь, где взять ещё.

– Знаю, – она смотрит испытывающе. – Скажу тебе, если отгадаешь три моих загадки.

Ну конечно. Чего-то подобного я и ожидал.

– Жги, мать.

Мирослава пьяна и довольна.

– Первая загадка. Что есть слово?

– Ну, это просто. Слово есть секс.

– В твоём случае верно, – говорит она. – В большинстве других – суходрочка. Но зачту. Вторая загадка!

Мирослава наводит на меня объектив и говорит:

– Что есть… время?

– Какие-то слишком простые загадки для твоего состояния. Время есть ожидание. Люди ждут выпивку, а я тут с тобой играю в сфинкса. Это и есть время.

– Верно, малыш! – хохоча, восклицает она.

– Не нужно так говорить. Разве ты не знаешь, что если добавлять в свою речь слова вроде «малыш» и «мальчик мой», то очень быстро станешь уважаемой женской поэтессой?

Мирослава тут же серьёзнеет.

– Слушай третью загадку, подонок! Что есть совершенство?

– Совершенство?

– Совершенство.

– Совершенство, дрянь ты эдакая, есть котики.

– Котики? – Мирослава опускает фотоаппарат.

– Котики, чёрт бы тебя драл, мне ли тебе объяснять. Они милые и невкусные – идеальный баланс. Ядро любого культа, прана YouTube, вечная жизнь, вечное поклонение, вечная шерсть на твоих брюках – котики! А теперь отдавай мою выпивку, пока не превратилась в камень за то, что не держишь слово.

Чуть помедлив, Мирослава раздвигает свои ноги и открывает дверцы стола, на котором сидит. Там предостаточно рома, есть вино и немного текилы. Наклоняюсь взять один ром и одну текилу. Тут появляется Янина Гжель и нас с Мирославой в такой позиции выкладывает прямиком в Инстаграм.

– Эй, что ты делаешь? – говорю я. – Что ты делаешь, окаянная? Разве ты не знаешь, что в Древнем Китае считали, что у человека забирают душу, когда постят его в Инстаграм?

Янина фотографирует моё негодование и его тоже выкладывает в Инстаграм. Она говорит:

– Не беспокойся. В Интернете всё ненастоящее.

– Эй! – реагирую я. – Это моя фраза!

– Твоя фраза? Ну и что ты сделаешь? Расскажешь мамочке?

Янина показывает мне язык и убегает. Пора возвращаться к гостям. Да, и нужно отыскать Руслана…

– Постой, – бросает Мирослава.

– Что ещё? – оборачиваюсь я.

– В прошлую пятницу в ночном клубе я познакомилась с чернокожим.

– Так-так.

– Он сказал, что он принц республики Джибути. Поил меня виски White Horse. Потом мы танцевали в пене. Потом снова пили. Утром я проснулась на полу в туалете клуба. На моих коленях и локтях были синяки и ссадины, вот посмотри. Ты не знаешь, что со мной случилось?

– Даже представить не могу. А что думает Филиппов?

– Я ему не рассказывала. Может быть, твои читатели смогут угадать?

– Да, возможно, им удастся.

– Спасибо. Ступай.

Иду в комнату. Празднество в самом разгаре. Кто-то переключает музыку. Одна песня ничего, другая опять мимо кассы. Людей прибавилось вдвое. Слышен голос Филиппова:

– …кусает он значит, а там – та-ра-кан! Подать, говорит, сюда пекаря!..

А вот голос писателя Хренова:

– …Я в детстве бульдогом санки запрягал. Он тяговитый. Особенно с горы…

Полина куда-то пропала. Пиштака тоже не видно. Наливаю себе стакан, и слышу из-за левого плеча шёпот:

– Знаешь, что ты должен сделать?

Отвечаю, не поворачиваясь:

– Всё, что прикажешь, Сатана.

– Стань первым усатым человеком на Луне.

– Будет исполнено, Ваше Темнейшество!

Ася смеётся. Это она была, а никакой не Сатана. Просто тембр голоса схож.

– О чём вы говорили на кухне? – спрашивает Ася.

– О том, что слово есть секс.

– Это правда. Занятно, что и «секс» есть слово.

– Это ещё что. Британские учёные выяснили, что даже «воробей» – это слово.

Ася опять исчезает. Ко мне подсаживается Полина. Наливаю ей и спрашиваю: