Сориентировавшись, скат расправил крылья и стал парить. Бездыханное тело Марсия лежало на его спине. Клапаны открылись в его шлеме, как и было запрограммировано, и кислород стал поступать к нему, но священный газ не возвращал его к жизни. Внизу под ними звездолет с грохотом и взрывом разлетелся на два куска.

Скат в панике отскочил вверх, затем вниз. В этот момент тело Марсия подлетело на насколько метров над его спиной, но, удерживаемое веревками, резко рухнуло вниз на ската. Этот сильный удар грудной клеткой о каменную спину ската запустил его сердце.

Марсий задышал, но вернуться в сознание не смог.

Они парили уже в нижних слоях атмосферы. Скат долгое время не приземлялся, искал воду. И хотя инстинкты должны были вести его к теплу, на юг, он бездумно двигался на север, в холод. Мозг ската все еще спал. Они летели еще очень высоко, а карабин уже раскрылся. Марсий более не был привязан, но тело его оставалось на спине ската — только потому, что зверь летел горизонтально. Скат спустился к заснеженному берегу и полетел вдоль его линии, готовясь нырять. Марсий медленно сползал по поверхности его правого крыла и наконец полетел в воду.

Скат нырнул в нескольких метрах от него, скрывшись в глубине. Скафандр вытолкнул тулонца из воды. Волны стали прибивать его к заснеженным скалам. Несколько раз его с силой ударило о породу. Пацифский шлем раскололся надвое. Одна половина осталась на нем, вторая утонула. Его выбросило на берег. Он остался совсем один, и только густой снег спешил покрыть его израненное тело.

Тишина, спокойствие, холод, и в тоже время таинственное прикосновение обжигающего вещества.

«Всё! На этот раз я точно умер…» — сквозь болезненный туман подумал Марсий.

Он не чувствовал своего тела, будто его и вовсе не было, ощущал лишь тяжелые веки, словно целый мир навалился на них и таял. Он пытался раскрыть глаза, но не мог.

Проведя, не шелохнувшись, еще пару мгновений, он почувствовал, как холодная кровь постепенно приливает к его рукам. Это было невыносимо больно. Затем кровь стала разливаться дальше по телу. Казалось, его плоть пронзали миллиарды маленьких взрывов. Хотелось кричать. Открыв рот в попытке издать звук, он почувствовал, как что-то моментально засыпалось в его горло и, обратившись в воду, холодом пошло по телу. Распробовав вещество, он с жадностью стал хватать его губами.

— Вода!

В этот миг его посетило ощущение, словно это с ним уже было. Напрягая память, он вдруг увидел картину из своего детства. Мама всегда ругала его за то, что он ел снег, выпадающий на мосты Ари в холодный период. Осознание того, что он лежит в снегу и накрыт им сверху, как одеялом, вызвало в его душе спокойствие и прозрение одновременно. Теперь, казалось, он понимал, что с ним, где он и почему он здесь.

Марсий знал легенды Тулоны наизусть, а особенно те главы, которые рассказывали о загробной жизни. Воины Тулоны были на особом счету у божеств, они принадлежали к элите и после смерти попадали в далекий мир прошлого своей же планеты, чтобы снова дать жизнь своему тулонскому роду. Воины воскресали из снега. Их сердца кристаллизировались в алмаз, плоть нарастала изо льда, а по венам струилась чистейшая звездная роса.

Все происходило как в легендах. Сомнений не осталось. Он погиб и попал к самому сотворению мира. Осознание это шло через боль.

Первый, о ком он вспомнил, был отец. Он мог встретить его в мире прошлого, и это заставляло проснуться. Своим сердцем он уже чувствовал души сотен воинов, воскресающих изо льда вместе с ним. Тоска, одиночество и предвкушение конца исчезли в один миг, он почувствовал себя ледяным титаном, не человеком более, окруженным армией таких же совершенных и богоподобных существ, как и он. Кто-то протянул ему огромную искрящуюся руку прямо из темноты.

— Отец! — подумал Марсий.

Это был он, его взгляд, его запах и тепло.

— Открой глаза, Аппа, и встань! — услышал он голос сверху.

Желание увидеть отца и мир прошлого своими глазами захлестнуло Марсия. Забыв про боль, охваченный чувством восторга и трепета, он попробовал пошевелиться и потянулся к светящейся руке отца. Странным было только то, что на руке его было кольцо, то самое, что он отдал старику.

Марсий очнулся и поднялся сквозь холодную снежную пыль. Он попытался встать. Ноги не слушались совсем, руки — только наполовину. Кое-как выпрямившись, убрав с лица заснеженные волосы, он медленно стал открывать глаза. Было темно. Все растекалось, закручивалось в серую воронку и уносилось вдаль. Ясно стало только одно. Он снова был один. Вокруг царили тишина, темнота и холод.

Зрение возвращалось постепенно. Марсий стоял посередине бесконечного заснеженного поля, совершенно потерянный и одинокий. Его тело трясло. Он ждал, но воины не выходили из снега вслед за ним, не было слышно ни хруста разрывающегося льда, ни криков рожденных заново героев, ни стонов, ни боевого тулонского клича — ничего. Марсию стало страшно.

— Вернись, отец! — взмолился он. — Не бросай меня здесь!

Ответом была лишь тишина.

«Может, я прогневал богов?» — подумал Марсий. — «Может, я не достоин жить со всеми вместе, и меня причислили к изгоям? Изгой — и после смерти моя судьба!»

Еле шевелясь, с трудом он поднял голову кверху, ожидая увидеть толщу многовековых слоев древней Тулоны, настраиваясь провести в скитаниях вечность, как вдруг замер, глубоко вздохнув.

Ночь. Нет преград. Бесконечное черное пространство над головой и тысячи маленьких ярких точек в нём. Марсий предположил было, что очнулся на поверхности Тулоны, но одно серьезное несоответствие запретило ему думать так. Спутников Ката и Аякс не было на небосклоне. Спутник был только один и совсем иной. Сомнений не осталось. Он воскрес на другой планете. Мягкий свет загадочного голубого шара с печальным девичьим лицом озарял собой новый мир. Марсий дышал сам, без приборов, что было невозможно ни в одном из знакомых ему миров, и это пугало, вызывая в душе чувство незащищенности перед целым миром.

Вглядываясь в звезды, он с упоением и надеждой стал узнавать в них образы из своих видений. Поверить в то, что он жив и наконец добрался до заветной цели, он не мог.

Редкие снежинки слетали с неба, сливаясь с бесконечным белым ковром, из которого только что возродился Марсий. Переливаясь в лучах лунного шара, они искрились, как светлячки. Все стало по-другому для него.

Насыщенный кислородом воздух опьянял. Во рту ощущался привкус крови. Мозг не воспринимал новую реальность адекватно. Все походило на сон. Сильно сбивало отсутствие приборов на теле. Сбой в сознании шел из-за несоответствия данности и здравого смысла. Это было все равно что оказаться без кожи. Давление атмосферных слоёв планеты казалось излишне сильным, естественное притяжение — излишне суровым. Все изменилось, но было настоящим. Физических метаморфоз наблюдалось слишком много. Как ни странно, но от потери разума Марсия спасала боль. Только она в эту минуту была знакомым для него явлением. И юношу она не щадила.

Превозмогая боль, раскачиваясь из стороны в сторону, Марсий сделал шаг. Снег кусками ссыпался с его продранного скафандра. Покрытое ушибами тело изнывало. Судя по звукам прибоя, совсем близко было море или океан.

— Неужели скат все же спас меня? — не верил Марсий. Он не помнил ничего.

«Надеюсь, Атла и Ёнк живы», — пронеслось в сознании Марсия. — «Наверняка живы, ведь я жив?.. Я жив! Жив, хотя должен быть мертв», — повторил он снова. — «А я жив! Я здесь, и я дышу. Нет никакого купола, никаких приборов, моя голова открыта, и тем не менее, я дышу!» — с восторгом думал Марсий.

Это был феерический момент для Марсия. Несмотря на боль, холод, изнеможденность и дискомфорт, его переполняло счастье и восторг. Он знал, что нашел то, что искал всю жизнь. Мир без границ. Мир для людей. Взглянув на бесчисленные звёзды на небе, он засмеялся, как ребенок, и с приятной грустью подумал, что где-то там, далеко-далеко внутри холодной планеты, остался его Ари. Карий наверняка сейчас пьет с Гейлой чай, генерал Индро восседает в круглом зале, а он здесь, один, среди бескрайних просторов священной планеты, думает о них. Пророчество не обмануло крамов, планета подходила для жизни лучше любого города Семи миров.