Атла хорошо ориентировалась в городских системах, а если чего-то не знала, то смело проникала в голову нужного ей человека и находила всю необходимую информацию в его сознании.

Приближаясь к станции, с которой отходил челнок, она вошла в мыслительный поток, исходящий от капитана, и выяснила, что судно стартует через десять минут, сразу после подтверждения погрузчика. На продажу везли лечебные Саркофаги крамов.

Паковался последний объект. Вытянутый полый цилиндр с заостренными концами.

Выбрав момент, Атла незаметно подобралась ближе и запрыгнула внутрь, еле слышно захлопнув за собой крышку. Понимая, что уже совсем скоро в храме заметят её отсутствие и отправятся на поиски, Атла стала путать следы, создавая в своем сознании альтернативные реальности побега и выбрасывая их в ядовитую атмосферу красной Крамы.

Саркофаг загрузили. Атла почувствовала вибрации и сжала руки в кулаках. В один миг челнок оторвался от Крамы и ринулся в черноту космического пространства.

Порывшись невидимыми щупальцами в навигационной системе корабля, она обнаружила что груз везли на Сириус, одну из сотен торговых станций, разбросанных по Семи мирам.

Страха девочка не ощущала, скорее дикой силы любопытство разбирало ее. Самомнение Атлы было раздуто до вселенских масштабов, отчего она скорее могла предположить, что бояться стоит тем, кому не посчастливится столкнуться с ней, чем наоборот. Страшная сила знаний, которой она была вооружена, защищала ее, выстраивая вокруг ее тела невидимый щит.

Атла не думала о тех, кого оставила позади. Татиду и всю память о ней она пыталась стереть из своего сознания, но это было невозможно, и интуитивно Атла чувствовала, как, должно быть, разочарована старая крамовка.

Так в возрасте двенадцати лет Атла осталась одна в открытом космосе. Первые мгновения новой жизни, лежа в живительном саркофаге, она упивалась своей свободой. Ей нравилось, что рядом нет тех, под кого бы стоило подстраиваться, что никто не диктует ей условия и не указывает, как жить. Сердце крамовки колотилось звонко и сильно, и это не было волнением или страхом, скорее неистовым возбуждением и новым чувством свободы. Казалось, что она слышала, как оборвалась нить, та самая, которая соединяла ее с планетой, как обнажились корни, утягивающие ее в глубины Крамы, как вскрикнула Татида от боли и досады.

Наручников больше не было. Атла зажмурила глаза и стала шептать заклинания себе под нос. Нет, она не просила у богов пощады или покровительства, наоборот, она умоляла их оставить ее в покое, отказаться от неё, перестать наблюдать, отпустить и довериться. Атла жаждала испытаний и боли, ей хотелось бороться. Детское желание очутиться вне вселенной, вне времени и пространства разрослось до пределов закрытого саркофага и непроизвольно откинуло крышку сильным энергетическим потоком.

Атла вздрогнула, опасаясь, что кто-то мог это слышать. Притихнув и прислушавшись, она почувствовала подлые мелочные вибрации, исходящие из головы пилота. Перехватив его мысли, девочка быстро распознала обман. То, что ее путешествие начиналось со лжи, ее не удивило. Пилот летел не на Сириус, как было сказано в задании и заложено в навигационной системе челнока. Не долетев нескольких световых минут до станции, он замер в беспокойном ожидании кого-то.

Легкое чувство солидарности с незнакомым крамом-пилотом, обманщиком своего мира, таким же, как и она, проскользнуло в ее взволнованном сознаний. Его замысел лежал на ее ладони, и она читала его мысли, как книгу. Крам уже несколько лет наживался на доверии к себе. Тащить груз на Сириус, пропитанный разношерстным космическим сбродом, смысла не было, учитывая, что товар удавалось продать вдвое дороже вымирающему народу оилов, для которых вход на станцию, кишащую их заклятыми врагами гинейцами, был под запретом. Потребность в исцеляющих саркофагах у космических беспризорников была настолько велика, что они готовы были высыпать за них последнюю алмазную крошку.

Обитая на полуразрушенных мини-шаттлах, некогда великий и загадочный народ стал напоминать плесень, питающуюся своими же отходами, пожирающую свои собственные руки. Страшный голод царил на кораблях. Люди отрубали свои конечности, лишь бы накормить детей. Смерть соседа не вызывала грусти, напротив, она сулила возможность поживиться. Оилы стали в Семи мирах изгоями, благополучные планеты старались не думать о них, менее благополучные вспоминали о несчастных лишь изредка с той лишь целью, чтобы утешить себя: «Да, плохо, но ведь не хуже, чем у гниющих заживо оилов».

Судьба со скоростью света несла девочку навстречу кошмару, но Атла до конца еще не понимала, с чем ей предстоит столкнуться. Алчный крамовский пилот и корабль с горсткой несчастных встречались в Заброшенных водах, мертвой зоне, не нашедшей своего хозяина из-за смрада, царившего там. Густое облако едкого сероводорода, выброшенного из недр взорвавшейся планеты Оилы, заполняло пространство, проводя призрачные границы их территории. Облако практически не перемещалось, лишь циркулировало слабым потоком внутри себя.

Крамовский корабль замедлил ход. Местами проплывали ледяные остатки былых городов, изъеденные реактивной пылью, точно молью. Фрагменты башен, мостов, эстакад проползали, подталкиваемые слабыми потоками газов, неспешно истлевая и обращаясь в прах.

Атла почувствовала запах смерти. Историю оилов она хорошо знала, но одно дело знать и сочувствовать на расстоянии, и совсем другое погрузиться в горе с головой. Это было первое и одно из самых серьезных испытаний для молодой жрицы. Ей нужно было успеть закрыть свою распахнутую настежь душу и не впустить горе внутрь себя. Эйфория от легкомысленного и игривого побега быстро прошла, все ее тело задрожало от холода и волнения. Она услышала крики миллионов душ, в один миг покинувших свои тела в момент большого взрыва. Рефлекторно Атла попыталась закрыть уши, но в тесном саркофаге никак не получалось это сделать. Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, Атла проклинала свой великий дар чувствовать потусторонний мир.

Большинство душ так и не поняли, что с ними случилось, и, обезумев от боли, продолжали с жадностью искать свои обращенные в пепел тела. Учуяв открытую для всех Атлу, они кинулись на неё, словно стервятники, стремясь проникнуть в самое её сердце. Миллионы укусов поразили ее тело. Каждый стремился взломать ее твердую оболочку и заполнить сердце девочки собой.

Атла съежилась, почувствовав себя крупинкой звездной пыли. Стало трудно дышать, тяжесть целой планеты Оилы она ощутила на своей груди. Безумный страх овладел ее мозгом. Она чувствовала физически, как ее душу изгоняют из тела и как кончаются силы бороться с сумасшедшей толпой. Призраки ели ее заживо. Атла ощущала, как её вытесняют, увидела, как постепенно она выходит из своей оболочки. Со стороны всматриваясь в свои закрытые глаза, она увидела в них слезы. Крепко схватив себя за руку, Атла боролась и стонала.

— Закрой! — услышала она в своем сознании голос Татиды.

Пресечь все свои сверхспособности на корню требовал её внутренний голос. Секунды были на исходе, время ускользало, и Атла понимала, что еще мгновение — и она навсегда потеряет свое физическое тело.

Атла закрыла все каналы, которые развивала все эти годы. Она чувствовала, что теряет силу, но только это могло сейчас её спасти. Собрав всю оставшуюся энергию в кулак, она перенесла себя в воображаемое будущее, представила себя старой и счастливой. Атла пыталась подстроить реальность под себя, изменить окружение, перенестись из этого мертвого озера душ в другое место и время. Она перестала слышать их крики. Казалось, где-то вдалеке капала вода и странные звуки напоминали пение неведомых ей птиц. Атле стало тепло, она погрузилась в тишину и уснула. Рыжие призраки отступили.

Механический скрежет раскрывающегося саркофага разбудил ее после глубочайшего сна. Сквозь пелену тумана она увидела исхудавшее лицо оила. Обтянутый тонкой кожей череп, впавшие внутрь глаза и призрачный капюшон отбрасывали на ее лицо тень. Атла не сразу поняла, где находится и что произошло. Крамовский шаттл состыковался с кораблем полуживых оилов, выгрузил товар на борт, и, получив в награду пару пластин с алмазной крошкой, проследовал восвояси.