Старец нетерпеливо слушал, порываясь встать. Наконец, когда Прохор окончил чтение, старец поднял вверх палец, но сам остался сидеть. Палец грозил какое-то время, а затем стукнул по свитку прямо в слова: иные усомнились.

– Ага. А вот у Луки всё иначе. У него нигде нет такого – что Господь послал апостолов в Галилею. У Луки так: он, будто бы, явился им сказать, чтобы оставались в Иерусалиме, пока не облекутся силой. Потом они пошли в Вифанию, рядом с Иерусалимом, и там он вознёсся. Не в Галилее! А как было? Ясно, что одно из двух ложь!

Прохор знал наизусть Евангелия, но об этих разногласиях раньше не думал. Его зацепило другое: до чего же дошли доброхоты, что из доброго намерения прибавляли от себя к свидетельствам апостолов?

Прохор так погрузился в размышления, что ничего не слышал, и когда поднял глаза, увидел склонившегося над ним старца, беззвучно открывавшего рот. И сразу, словно уши его отверзлись, воздух прорезался высоким, скрипучим голосом:

– Прохор, дитя, проснись! Проснись!

– Ой. Отче, простите. Что это со мной? А мы говорили про… Да, да. Ангелы сказали жёнам, что Иисус воскрес и велел ученикам идти в Галилею, где будет ждать их. Но жёны боялись и молчали. Когда же рассказали ученикам, им не поверили. Потом Иисус явился двоим, идущим в Еммаус, – и с ними так же. Ученики не верили, что Иисус воскрес, и потому не пошли в Галилею. Где же было быть Иисусу? Он явился им в Иерусалиме и упрекал за неверие, и повелел оставаться в нём, пока не облекутся силой и верой. Так у Марка и Луки. А вот тот, кто добавил к писанию Матфея про вознесение Иисуса в Галилее, думал, что делает доброе дело. Мол, если обещал Иисус предварить в Галилее, то разве мог солгать? А получилось что?

Старец застыл, слегка приоткрывши рот. Что это? Он не узнавал ученика. Грудь окаменела, и старец не мог вздохнуть. Наконец воздух пошёл, и он произнёс сиплым голосом:

– Так что, по-твоему, Иисус не знал наперёд, что ученики ему не поверят? А если знал… зачем сказал, что предварит их в Галилее?

Старец закипел, он сжал кулачки и стоял как согнутый лук, готовый порвать тетиву.

– Но… Но, старче. Конечно, он не знал всего. Он же не бог!

Старец схватился за свиток в руках Прохора и потянул на себя, но Прохор отпустил его и проскользнул мимо старца в дверь, крикнув со двора, что скрутило живот и он скоро вернётся.

Прохор пошёл по тропинке в сторону от моря. Ветер успокаивал, он шёл и думал: на самом деле, есть разногласия в Евангелиях, и нужно трезво смотреть на писания, замечать несоответствия. Важно видеть смыл и воспринимать дух, а в букве всегда есть место несовершенству. Но смысл и дух должны быть едины.

Кто-то, похоже, сделал вставку в тексты Матфея. Там, кроме вознесения Иисуса в Галилее, появилась заповедь крестить народы во имя Отца и Сына и Святого духа. Всегда крестили во имя Христа, как в Деяниях апостолов написано: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар святаго духа. И в посланиях Павла – где про крещение, то про крещение в Иисуса Христа. У евреев всегда так было: крестили в того, за кем идут, кто учитель, вождь и посредник завета. Было крещение в Моисея, было крещение Иоанново в покаяние. Потом в Христа.

А тут кто-то добавил: во имя Отца и святого духа. Мол, не от Христа только приняли учение, а ещё от самого Отца духом святым. Это написали, подражая призванию Павла, но не поняли смысла. Павел писал к Галатам, что избран к апостольскому служению не человеками, и не через кого-то из живущих, но воскресшим Христом и Богом Отцом. Но с Павлом было истинно так, и Анания этому был свидетель.

Прохор остановился на пригорке. Вдали бушевало море, светясь пеной. Носились чайки, мокрый ветер нёс свежесть с моря. Прохор прилёг на траву, раскинув руки. Хотелось всё обдумать, глядя на белый звёздный ковер.

Павел, кажется, вообще не считал крещение очень уж важным делом, назвал его одним из начатков учения. Оно – символ очищения от прошлых ошибок. Сделали и сделали – это хорошо, но не более. Как обрезание. Это символ того, что ты уверовал. Для всех и для себя, прежде всего, чтобы не колебаться потом.

Главное – не колебаться в вере. Бывает, придёт новый проповедник и учит по-своему, и крестит заново, и так раз за разом. Горе-учителя, чтобы их ученики крепче держались за учение и не бегали к другим, стали пугать их страшной мистической силой крещения. Прохор частенько слышал об этом от приходивших к старцу. Со временем крещение превратилось в эллинскую мистерию, источник таинственных сил и благодати. Крещёные эллины стали бояться этих сил, а не предательства веры. Так добрая цель через обман становится злом.

С тех пор как Прохор ушёл от жреца и крестился, он не любил обряды. Любые. Они для него были прочно связаны со служением богам. Крещение он воспринимал иначе – это была для него черта, знак, что он вступил в завет с Богом. Значение и силу имел завет, а не черта. Старец принял от Прохора обет жить по совести и верить в единого Бога и в Иисуса Христа и окунул его в море. До этого он только слушал старца и Антония из Милета, но ещё ходил в храм Аполлона.

Прохор сам не раз присутствовал при крещениях. Иногда крещаемому отстригали немного волос с головы. Старец сам так делал, но не знал, зачем это. А Антоний разъяснил, что раньше по окончании обета остригали назореев. Только их стригли полностью, а сейчас только прядь, как символ. Иисус был назореем, и Павел принял обет и потом очистился, и многие другие из христиан вслед за Христом. И потому христиан стали называть сектой назореев. А сейчас уже и не помнят, зачем отстригают локон – все просто следуют правилу.

Прохор вскоре уснул прямо под небом. Ночью стало прохладно, он вскочил и бегом отправился в келью старца, застал учителя спящим на циновке и сам лёг рядом.

Маргарита Левий лежала на диване без нижнего белья, вытянув свои длинные ноги. Она тщательно рассматривала их, выискивая вмятинки целлюлита. Телефон зажат между плечом и ухом.

– Петюня, привет. Куда ты послал моего Сергунчика? Куда из-за тебя ускакал мой серенький зайчик? Мне без него грустно, жестокий ты человек.

Хрипловатый голос Петра просипел на манер Высоцкого, пробиваясь через слегка заплетающийся язык:

– Ты и правда, как загнанный зверь. Всё так плохо?

– Они скоро вычислят, что я не из опричников, не их волчьей стаи, что я… травоядный. И они меня разорвут и сожрут. А Сергей… Что Сергей? Счастливый человек. Занимается творчеством. И почему бы не стать творцом, имея такую жену?

– Вы оба глупые стихоплёты. Но-о я скоро буду. Жди.

Из записок С. А.

Утро. Возле храма 12 апостолов (Капернаум) сидел на берегу странный тип с вывернутым наизнанку подрясником, немытыми волосами. Он был похож на ряженого юродивого из плохого фильма. Вокруг три-четыре женщины с открытым ртом слушали его. Я подошёл. Он представился Вараввой.

– Странное имя, – говорю.

– Я разбойник, убийца, Варавва.

Из его путаной проповеди женщинам я понял, что он убийца, но неким образом избежал приговора. Другой, невинный, взял вину на себя. Это потрясло Варавву, и он уверен теперь, что приговорённым был сам Христос. Теперь самозваный Варавва искупает вину, скитаясь по святым местам. Но в нём была некоторая странность. Он словно упивался, когда уничижал себя, рассказывая о своих грехах и ничтожестве. При этом все события его жизни происходили в какие-то значимые церковные дни, всё было неслучайно. Словно Богу только и дел было, что подавать ему сигналы с помощью дат и совпадений. Слушатели и особенно слушательницы подпали под его почти гипнотическое влияние. Некоторые задавали вопросы, как ученики учителю. Какой-то неприятный сладковатый запах ощущался от души этого человека.