– Тогда что? Так и будешь на трех колесах ездить?

– Да есть у меня одна идея… Пойдем к дяде Яше в гараж!

Дядя Яша был одиноким пенсионером. Говорили, что когда-то он работал на нашем заводе слесарем, имел жену и даже ребенка, но жена ушла от него из-за его пагубного пристрастия. И теперь бывший слесарь жил, как хотел, а благодаря своему умению, был всегда навеселе и в хорошем расположении духа. Исключением были лишь часы жесточайшего похмелья, и тогда старик с остервенением брался за любую работу. Из его железного гаража всегда доносилось множество всевозможных звуков: стуки, скрежет, звон и лязг металла. Дверь в его гараж была почти всегда открыта, и любопытные мальчишки часами могли наблюдать за его работой, если, конечно, он в это время не храпел в своем продавленном кресле после очередной дозы соседской благодарности.

– Здравствуйте, дядя Яша! – поприветствовали мы старика, занятого пайкой большущей закопченной кастрюли.

– Здорово, коль не шутите! – усмехнулся он, попыхивая «беломориной», сизая струйка от которой, смешиваясь с дымком из-под паяльника, уходила в многочисленные щели его железной берлоги. – Зачем пожаловали? – осведомился старик. Нам повезло: дядя Яша был в хорошем настроении – об этом красноречиво свидетельствовала початая бутылочка горячительного на верстаке.

– Помочь вот хотим! – осторожно сказал я. – Может, сбегать куда надо? В магазин или еще куда-нибудь… Мы мигом, а, дядь Яш?

Старик отложил паяльник:

– Так, пацанва, выкладывайте, чего надо?

– Нам бы велик вот этот переделать… на двухколесный! – встрял Мишка.

– Плату знаете? – прищурил один глаз старик.

– Знаем! – мы, как по команде, опустили головы.

– Разговор окончен! – отрезал слесарь. Затем немного помолчав, добавил: – И пусть родители попросят. Мало ли чего вам в голову взбредет! А вдруг вы его стырили у кого, а я в соучастники попаду?! Нет, други мои, родители – и точка!

Это был тупик! Мы были убиты! Понурив головы, мы отошли в сторонку, сели на корточки и принялись держать «военный совет».

– Что будем делать, Санек? – уныло спросил Мишка.

– Не знаю! – хмуро ответил я, косясь на вредного старика, который, как ни в чем не бывало, продолжил возиться с кастрюлей.

– Вот гад! – в сердцах воскликнул Мишка! – Пьяница  проклятый, а еще фронтовик, герой! Кровосос он, а не герой! – последние слова он почти выкрикнул.

Я шикнул на друга, но было уже поздно. Старик, видимо, нас услышал. Он отложил свою кастрюлю и, кряхтя и отдуваясь, медленно направился в нашу сторону, на ходу вытирая руки грязной ветошью.

– Атас, Миха, дёру! – заорал я.

Мишка вскочил и припустился бежать, а я, как назло, замешкался с великом и… остался на месте – хитрый старикан уже отсек мне все пути отступления.

«Сейчас уши оборвет!» – промелькнуло в мозгу. Еще бы, тема войны в те годы чрезвычайно остро воспринималась не только ветеранами. А Мишка, дурья башка, не подумав, ляпнул невесть что!

– Твой велосипед-то? – неожиданно миролюбиво спросил дядя Яша, подойдя вплотную

– Ага! Отец купил на день рождения… – я посмотрел старику в глаза. – Я правду говорю!

– Верю! А ты случаем не учителев сын будешь?

– Его! – ответил я настороженно. – А что?

– Знаю я твоего отца. Правильный мужик, строгий! Его в нашем районе уважают, хоть меня он и не приветит… – он вздохнул и присел на корточки рядом со мной.

– Вот вы тут давеча что-то такое обо мне говорили. Мол,  кровосос я, пьяница, а не герой…

– Дядь Яш, да вы не так поняли!.. – начал я оправдываться, но старик остановил меня жестом.

– Тебя как зовут?

– Санька!

– Вот я и говорю, Саня, война, будь она проклята, покорежила не только города наши да жизни загубила, она души наши обожгла! Вот ты думаешь, почему я пью? От тоски я пью! Ведь мы как думали, когда в эшелоне домой после победы возвращались? Приедем – заживем  лучше прежнего! А души наши, войной обожженные, уже зачерствели, загрубели наши души в окопах-то!.. Даже нашим близким, порой, не под силу отогреть их, и тогда, Саня, такие люди остаются одни и тоскуют, заглушая водкой боль в душе!.. Ладно, ты иди домой и знай, что дядя Яша свою душу не пропил еще… Да, а «лисапедик-то» свой оставь! Завтра за ним приходи… – он, словно пушинку,  подхватил его своей огромной ручищей и направился в свой гараж.

Из-за угла осторожно высунулся Мишка и, увидев, что опасность миновала, подошел ко мне в удивлении:

– Неужто уболтал кровопийцу?

– Сам ты кровопийца и еще дурак! Понял?! И вообще, если я еще раз услышу про него какую-нибудь гадость, ты мне не друг! У него, между прочим, вся грудь в орденах – видал, небось, девятого мая?!

– Да я что, я – ничего! Люди говорят…

– Я тебе все сказал. Закрыли эту тему! Завтра зайдем к дяде Яше за моим двухколесным великом!

– Ура-а-а! – заорал Мишка, и мы с ним помчались во двор. Надо ли говорить, что совсем скоро мы с моим другом утерли нос всем во дворе, и Кольке Зубу в том числе…

Свою любовь к двухколесному коню я пронес через всю жизнь. Исколесил не одну сотню километров городских, проселочных и лесных дорог, открыл для себя новые места, обзавелся новыми друзьями. И, садясь на седло, нет-нет, да и вспомню  свой первый велик, сработанный натруженными руками моего соседа-героя дяди Яши.

Я не знаю никого, кто не любил бы наш лес с его неповторимым ароматом, вобравшим в себя всю прелесть природы средней полосы России. С его красками, особенно в осеннюю пору, с его дарами, которыми он заманивает в свои дебри, не дает остановиться, опомниться, оглянуться…

В один из сентябрьских выходных дней мы с моим приятелем Генкой сошли спозаранок на неприметной станции, что под Брянском, с корзинками в руках и отличном настроении.

«Ну, и красотища! – Генка, запрокинув голову, стал усиленно дышать всей грудью. – Гляди, Витюха, как здесь клево!»

Я вполне разделял чувства приятеля, ожидая от этой вылазки еще и дивиденды в виде больших крепких боровиков. Про эту станцию с ее лесными нехожеными тропами я знал давно от родного дяди, заядлого грибника и рыболова, выросшего в этих краях. Теперь, наконец, моя мечта осуществилась, и я был уверен в исходе этой маленькой грибной кампании. Еще бы, ведь у меня был компас, а также самодельная карта, когда-то составленная с помощью дяди Миши.

Увидев ее, приятель рассмеялся: «Да ты, брат, не на шутку подготовился! Теперь мы точно не пропадем!»

Если бы мы знали, что даже шутливые слова иногда приобретают способность материализоваться, попридержали языки, а то и вовсе отказались бы от затеи!

Мы довольно долго продирались сквозь густое разнолесье, не отвлекаясь на другие грибы. Ведь наша цель была огромная поляна с королевскими белыми грибами, отмеченная на моей карте тремя восклицательными знаками. По моим расчетам до цели оставалось идти не более часа, когда Генка, плетущийся в арьергарде, подал голос:

– Может, сделаем привал и перекусим?

– Ничего, уже скоро! Впрочем, ты прав: отдохнуть перед последним броском не мешает!

Мы разложили свои нехитрые припасы под большой березой и принялись за еду.

А вокруг сплошной стеной стоял непроходимый брянский лес. Ветерок лениво шелестел листвой где-то в вышине, на все голоса разрывались птицы, радующиеся последним теплым денечкам бабьего лета, и вдруг неподалеку раздался отчетливый треск сухого валежника.

– Волки! – расплылся в улыбке зубоскал Генка, работая челюстями.

Я оглянулся на звук и едва сдержал крик от изумления: в нескольких десятках метрах от нас брел… настоящий фриц в каске и длиннополой серой шинели со шмайсером на плече, висевшим дулом вниз, как из фильмов про войну. Я не верил собственным глазам. Генка, взглянув на меня, перевел взгляд на фрица и в ужасе вскочил, ломая под собой сухие ветки.

– Тише, ты – шикнул я на него, но было уже поздно: фашист вздрогнул всем телом и мгновенно направил на нас автомат.