…Спустя неделю в зале отеля «Бон-Тон» собрался весь цвет городского общества. Трудно себе даже вообразить насколько разношёрстной была эта публика. Евангелисты, методисты, «святые последних дней» перемежались там с откровенными язычниками, атеистами, беглыми террористами и несколькими докторами разнообразных наук. Справедливости ради стоит упомянуть о том, что изредка среди них попадались и правоверные христиане.
Несмотря на некоторые мелкие разногласия относительно устройства Божьего мира, все они единодушно сходились в главном – в соблюдении старательского кодекса чести. Председательствовал в суде во всем великолепии своего мундира и звонко бряцающих шпор, разумеется, полковник Адамс.
К тому времени легендарный поход Альфреда Паркера оброс новыми мифическими подробностями. По мере его продвижения из одного салуна в другой многочисленные друзья открывали их все в большем количестве, благо запасы красноречия и выпивки у Паркера казались неисчерпаемыми. Судя по всеобщему восторженному приёму по крайней мере половина Саммитвилла готовилась встать под его знамёна, чтобы решительным штурмом овладеть перевалом Волчий Ручей и первыми ворваться в благословенную долину Белая Глина.
Сопровождаемый свитой преданных ему до последнего цента собутыльников, Паркер появился в зале суда подобно сошедшему с вершины Пик-Пайка богу. Богато украшенный жилет, небрежно наброшенный на плечи плащ, тонкие замшевые перчатки – вид его ослеплял своим блеском. В произнесённой Паркером речи содержалось все, что требовалось: полный сдержанной суровости рассказ о заснеженных ущельях Сан-Хуана, скупая мужская слеза по поводу трагической гибели товарищей, гневные взгляды в сторону вероломного проводника.
Ответная речь проводника не содержала политого горькими слезами раскаяния. Он просто отметил, что ему нечего прибавить к уже сказанному ранее. Немногословный Чарли Бизонья Шкура, как бы говорил всем своим видом: ну раз уж вам так хочется меня вздёрнуть, делайте своё дело, я не против. Нравственная бесчувственность индейца поразила воображение публики.
Суд совещался недолго, приговор его подтвердил всеобщее мнение.
«Дело ясное, – сказал один из судейских, прислушиваясь к возмущённо шумящему залу. – Если мы не вздёрнем эту краснокожую ящерицу, нас самих сегодня повесят».
− Минутку, ребята! – Вдруг раздался за спинами зрителей надтреснутый старческий голос.
Впервые за все время Чарли Бизонья Шкура оживился, в глубине его печальных глаз затлели слабые огоньки.
С закопченным от походных костров лицом по проходу шагал старый Фрэнк. Никто и не заметил, как он подошёл к отелю с парой мулов на поводу.
− Ух, дайте дух перевести, – посмеивался траппер в ответ на многочисленные вопросы. – Ей Богу, никогда ещё в жизни я так не торопился.
− Привет, Фрэнк! – Помахал ему Адамс шляпой, украшенной орлиным пером. – Давненько тебя не было видно. Ну ничего, самого главного ты не пропустил! Я и сам уже стал подумывать, что без тебя нам никак не годится начинать. Все-таки у вас с индейцем свои счёты – все это знают.
− Спасибо, Адамс. Признаться, я тоже на это надеялся, – поблагодарил Фрэнк. Смахнув с бороды и усов начавшие таять хрусталики льда, он кивнул в сторону Паркера: – Да, кстати, вот ещё что – этот парень из Лейк-Сити уверяет, что только ему и Чарли удалось вырваться из бури на Волчьем Ручье. Так вот, я привёз свидетелей.
Головы людей во всем зале дружно повернулись в сторону охотника.
− Он что, рехнулся? – сломав пополам сигару, Паркер отбросил её в сторону. – О каких это свидетелях он там мелет?!
− Фрэнк, если ты решил пошутить… – с осуждающим видом покачал головой Адамс.
− Когда я о чем-нибудь говорю, обычно я именно это и имею в виду, – траппер махнул рукой двум молодым парням. – Тащите их сюда, ребята.
Бледная синева залила лицо Паркера, пошатнувшись, он вцепился в край стола. «Старик просто спятил, этого не может быть!» – бормотал он, тупо повторяя одни и те же слова.
Когда перед членами суда были положены на пол три холщовых мешка, траппер ножом вспорол их, открывая содержимое. Вздох ужаса прокатился по залу – на мешковине лежало три скелета. Черепа их были раздроблены, со всех костей снято мясо.
Словно чёрная зловещая тень накрыла присутствующих – каждый из них в этом суровом краю уже не раз ощущал на себе дыхание смерти и все же увиденное потрясло всех.
− Здесь все, что осталось от Джорджа Нуна, Мануэля и Шеннона Белла, – расстегнув волчью шубу, Фрэнк обернулся лицом к залу. – Никто не заподозрит меня в симпатиях к ютам и все-таки я поначалу сильно удивился, услышав рассказ Паркера. Конечно, краснокожий думает не так как мы с вами, но то, в чем обвиняют Чарли Бизонью Шкуру одинаково плохо, как для белого, так и для индейца. Вот почему неделю назад я желал его смерти. Но чем больше я видел Паркера, тем меньше он нравился мне. Слишком легко вылетают доллары из его кармана, слишком хорошо он выглядит для человека, жевавшего свой ремень, чтобы не сдохнуть.
На следующий день, когда метель утихла, мне пришла в голову мысль найти следы их последнего лагеря, чтобы самому удостоверится что там и как было…. Погода стояла чудесная, я ехал верхом и с каждым шагом мне все меньше верилось в слова Паркера. Вероятно, никто из вас не знает, что лет десять назад Чарли Бизонья Шкура был в числе двенадцати ютов, вставших на пути трёх сотен арапахо, когда те спустились с равнин к Симаррону, чтобы уничтожить их лагерь. Можете себе вообразить, что там творилось! В конце концов арапахо вынуждены были убраться восвояси. Только трое из ютов выжили в том сражении. Согласитесь, для такого молодца умереть от верёвки просто позор.
Разыскав, наконец, останки Белла и Мануэля, я понял, что кто-то обобрал их до нитки, не оставив даже цепочки от часов. Вот что мне ещё удалось обнаружить…
Сняв с пояса кожаный мешочек, Фрэнк высыпал на стол перед судьями револьверные пули.
– Помнится, Чарли Бизонья Шкура удивлялся выносливости Паркера и Белла… Ещё бы: может быть кто-то и голодал, но только не они! – Фрэнк сурово сжал губы, обычно тусклые глаза его зажглись под нависшими клочками бровей. Корявый, как корень палец указал на останки, разложенные на мешковине: – Уж не знаю, что произошло там с остальными, но, думаю, умерли они отнюдь не от голода. Паркер и Белл убили их, срезали мясо с костей и питались им, пока не пришла очередь Мануэля. Все бы ничего, ведь горы не говорят, но вот Чарли – он кое-что увидел и остался жив…
Началась метель, через несколько дней Паркер снова почувствовал непреодолимый голод. Он должен был поторопиться, чтобы опередить Чарли. Белл оказался не таким проворным как Паркер – пуля в его голове оказалась раньше, чем он смог дотянуться до своего револьвера. Честно говоря, мне его ни капли не жаль. Чарли пока что удалось выжить, но Паркер с помощью вас надеется исправить свой промах. Ну что же, повесьте этого индейца, и дело с концом. А после Паркер наверняка пригласит кое-кого из вас на обед!
Фрэнк поглядел в зал твёрдым и острым, как его охотничий нож, взглядом.
− Он что, собирался взять нас в горы вместо консервов? – предположил кто-то.
Замечание это взорвало весь зал.
Август Веймар молча поднялся с места, перескочил через стол и сокрушительным ударом своего каменного кулака сшиб Паркера с ног. Рейнджеры бросились на защиту подсудимого. В одну минуту все пришло в движение. Разъярённые старатели, к которым присоединилось несколько наиболее горячих присяжных, погнались за Паркером и охранниками. Сорвав дверь с петель, толпа устремилась наружу.
− Черт бы побрал этих варваров! – полковник Адамс опасливо выглянул из-под стола. – Ах, Фрэнк, старый разбойник, как тебе только пришло в голову в одиночку тащится на перевал? Сам же знаешь, как это опасно… И ради чего? Чтобы спасти жизнь человеку, который терпеть не может твоих вонючих коров!
− Чего уж там… Что значат какие-то несчастные двадцать миль для такого бродяги, как я? – великодушно отмахнулся траппер. – Признаться, мне просто осточертело болтаться дни напролёт возле стойки. Умру я, и кто обо мне вспомнит? Разве только такой же старый негодяй, вроде меня – Чарли. Вот о чем я подумал, когда полез в гору.
