– Директор наш – старый партийный деятель, безнадежно отстал, он все еще мечтает, что все возвратится на прежнее место что это, как он выражается, какое-то трагическое недоразумение, всеобщее помутнение сознания и тому подобное. Его надо осторожно убирать, если мы хотим сохранить комбинат как единое целое.

– Я никак не расчухаю, какова здесь моя миссия? – недоуменно спросил Скляр.

– Когда ваши хозяева получат акции, они должны мне помочь голосами при перевыборах директора. Очередные выборы будут через год. Теперь смекнул?

– Вот теперь понятно, – наконец Олег понял, что к чему и где собака зарыта.

– Хорошо, я доложу. Конечно, у нашей фирмы таких денег нет, но вы правильно поняли, что у нас есть солидная крыша, – пообещал Скляр, блефуя по-черному.

– Пожалуйста, помогите. Буду очень-очень вам благодарна, – Вера Феликсовна положила свою горячую руку на руку Олега, и многообещающие бесики запрыгали в ее глазах.

Затем Тоцкая встала со своего кресла, хлопотливо пошарила по столу, собирая какие-то документы и, не поднимая головы уже другим, сухим тоном сказала:

–Время идти к директору. Говорите строго по теме. В Киеве разрешаю рассказывать всякие небылицы: как вы героически пробивались в кабинет. Как обвели вокруг пальца всех и вся, как охмурили женщину – первого зама директора и добились права получить акции. Знаю, мужиков хлебом не корми – дай побахвалиться, представить себя Наполеоном или Дон Жуаном. Не болтайте только главного. Идемте.

Вера Феликсовна деловито, чинным шагом вышла из кабинета, Наполеон за ней, соображая, как сейчас вести себя с директором. Альбина Николаевна, завидев обоих, тут же принялась лихорадочно перелистывать бумаги, перекладывать папки, показывая, что она вся в работе. Двое врагов сразу – перебор даже для такой боевой секретарши, как она. Вера Феликсовна, однако, проигнорировала Альбину и молча прошла в кабинет вместе с киевлянином. Секретарша проводила их немигающим, красноречивым взглядом, приглашая и Клавдию Борисовну выразить фунт презрения в тряпочку.

Виталий Семенович был подтянут, строг и деловит, как будто и не было вчерашнего стресса. Увидев киевлянина, директор сдержанно пошутил:

– Вы сегодня без охраны, как вижу. Благодарю за доверие.

– Виталий Семенович, – Тоцкая умоляюще-укоризненно посмотрела на директора, – мы же с вами договаривались…

–Все, все, – тот поднял руки,– больше не буду. Видите, Олег Владимирович уже улыбается. Будем считать инцидент исчерпанным. Вам слово, Вера Феликсовна.

Ну что, Виталий Семенович, я подробно изложила Олегу Владимировичу смысл наших предложений. Естественно, он ничего не решает, но я думаю, способен донести до сведения своего руководства смысл наших предложений. Это единственный способ рассчитаться без всяких уловок и пустых обещаний. И это выгодно обеим сторонам. Так, Олег Владимирович?

Мне все понятно, – подхватил разговор Скляр,– но я бы хотел официально из уст Генерального директора услышать подтверждение нашей беседы. Как я понимаю, предлагается погасить долг акциями вашего комбината, а кроме того, закупить дополнительный пакет, чтобы дотянуть до 8 процентов и получить место в совете директоров и таким образом влиять на решения комбината. Так?

Совершенно верно, – с радостным оживлением подтвердил директор.– Более того, по окончанию финансового года, то есть не позже марта, мы выплатим дивиденды; все, которые вам полагаются. Если вы даже сможете взять кредит– здесь мы его получить не можем – мы возьмем на себя выплату процентов по этому кредиту. Как это сделать – наши юристы совместно обсудят. Но нам деньги нужны сейчас, как воздух. Время не терпит. Через пару недель овощи пойдут полным ходом, а мы не готовы к переработке. Чтобы выполнить производственную программу, а она у нас всегда напряженная, надо не позже середины августа перерабатывать томаты.

Вот видите, Олег Владимирович, нашего директора уже так вдохновляет перспектива сделки, – в голосе зама звучали явные нотки недовольства, – что он предлагает даже то, что мы предварительно не обсуждали.Так что сделка становится еще более привлекательной; только, Виталий Семенович, не грузите нашего гостя нашими проблемами, у него и своих достаточно.

Нам нужен, в таком случае, ваш устав, – Скляр все еще старался сохранить лицо, хотя отлично понимал, что сделка для его фирмы не реальна.

Устав мы вам предоставим, как только речь пойдет о конкретных вещах,– быстро ответил Виталий Семенович, видимо, пытаясь опередить ответ зама.

Что ж, хорошо, – улыбнулся Скляр, – я ваш представитель и защитник в Киеве.

Надеюсь, – подытожил директор.– Вера Феликсовна, – он сделал условленный кивок головой,– сделает все, как положено.

Тоцкая все поняла правильно. «Мерседес» загрузили так, что водитель взмолился: куда вы все прете – рессоры полетят.

Тут была томатная паста в самой разной упаковке, икра кабачковая и баклажанная, и какое-то сате, и зеленый горошек, и халва, и персики, всякие соки, каша гречневая с мясом и много другой всячины.

Между тем разговор в кабинете продолжался уже без киевлянина.

– Вернемся к своим проблемам, как вы позволили поправлять меня при посторонних, – не без ехидства сказал Виталий Семенович.–Я вчера проехал по магазинам: нашей продукции почти нет, то же самое в больницах, школах, воинских частях. Это никуда не годится, куда смотрит отдел сбыта? Где кольцевой завоз? А мы с вами ломаем головы, ищем деньги. Вот где наши деньги, самый широкий ассортимент должен

–Виталий Семенович,– Тоцкая с досады всплеснула руками,– где вы живете, в каком царстве-государстве? Да спуститесь, наконец, с облаков. Какой ассортимент, какой кольцевой завоз? О чем вы говорите? Забудьте раз и навсегда. У школ, больниц, магазинов, воинских частей нет денег. Бюджет пустой. Город нам должен более двухсот миллиардов карбованцев. Что и дальше финансировать городской бюджет? А нас кто будет финансировать? За какие шиши? Кто нас погладит по головке за это? Свою шкуру надо спасать – я имею ввиду трудовой коллектив. Я дала команду возить только в те магазины, которые реально платят хотя бы в течение 10-15 дней. Многие поняли, что комбинат – государственная бездонная бочка, которая всегда подождет. У нас целая книга безнадежных дебиторов, куда еще?

– Но если не поставлять товар, то куда же девать нашу продукцию? Гноить на складах? – не сдавался директор.– Тогда нас точно не погладят.

– Не надо нас гладить, Виталий Семенович, я буду гладить вас в постели. Надо сокращать производство, как делают все умные люди, убирать лишние, ненужные звенья – мы не благотворительное общество.

– Вы в своем уме, Вера Феликсовна? – взорвался директор. Он, всю жизнь работающий на план, считающий план священной коровой, не мог и мысли допустить о значительном снижении показателей. – куда людей девать? Это же наши одноклассники, соседи, родственники – как мне смотреть им в глаза?

– Ну тогда давайте всем миром дохнуть, – огрызалась Тоцкая. Вы не думайте, что нащи люди такие уж слабачки. Пристроятся, не беспокойтесь. Зато комбинат сохраним. Хирурги тоже делают больно, но люди после операции живут.

– Ничего я резать не собираюсь, – горячился Кирилюк,– продукцию возить, кольцевой завоз восстановить. Бюджет говорите пустой? Это плохо. Но это бюджет. Сегодня нет денег– значит, будут завтра. Государство все равно рассчитается, на то оно и государство. А сидеть, сложа руки и ждать у моря погоды – это каждый может, здесь ума много не надо, а мы с вами специалисты. Я этого не допущу. А если умирать – так вместе, на миру и смерть красна. На этом закончим. Об остальном поговорим вечером, – Виталий Семенович подмигнул своему заму. Тоцкая мгновенно уловила перемену настроения.

– Ох, Виталий, неисправимый ты человек, – сказала она, поднимаясь со вздохом. – Вечером я тебе шепну на ушко, что в городе делается. Недавно прошвырнулась по отделам горисполкома, или как теперь говорят, мэрии. Все по-западному перестраивается. Ну, ладно, я пошла.