Врачи говорили, что нужно ложиться на комплексную реабилитацию, но Саше этого уже совершенно не хотелось. Ей нравилось всю неделю вспоминать прошлые приключения и предвкушать следующие, нравилась эта ночная свобода. Она пыталась найти – и даже почти высосать из пальца – аргументацию почему лучше пока ходить к частному массажисту, допытывала врачей, не будет ли так эффективнее, пока ребенок маленький и с эпилепсией ничего нельзя сделать. Врачи говорили то, что считали правильным, а дальше с мамой не спорили – ни к чему это было – поэтому она расценила молчание, как подтверждение своим правильным действиям.

За эти три месяца она отдалилась от Люси. Нет, они по-прежнему общались через день в Вотсапе, однажды увиделись в торговом центре, но встреча прошла напряженно, потому что нужно было совместить дела, поход по магазинам и утихомирить детей. Но, так как Саша не могла быть искренней – она хорошо помнила больной вопрос Люси – то они и не могли общаться на том близком уровне, как в больнице. Люси будто чувствовала, что с подругой происходит что-то плохое и все чаще писала настороженно, с плохо скрываемым, даже через текст, беспокойством. Саша не понимала, что дает повод так думать о ней? Все было в общем, даже совсем неплохо. А про свою отдушину она была вольна ни с кем не делиться.

– Завтра уже 7 месяцев, – написала Люси в Вотсапе, напомнив о дне, который Саша не любила, потому что тот показывал, как ___ мало умеет. – Так быстро летит время!

Саша послала смайл “фейерверк” и начала печатать ответ, как пуш-уведомление перетянуло внимание на себя. На почте ждало долгожданное письмо. Страховая, наконец-то, прислала положительное решение! Она, еле скрывая восторг, нажала на иконку файла и бесилась, что потребовалось целых три секунды, чтобы загрузить официальный документ. Глаза забегали по строчкам, выискивая сумму компенсации:

“Уважаемая…настоящим письмом уведомляем вас о продолжении разбирательства по вашему делу…есть основания признать ДТП от … не страховым случаем…”.

Телефон чуть не выпал из Сашиных рук. Она чуть не закричала в голос. Они хотят нагреть ее на миллион рублей. Миллион долбанных рублей за машину, на которые она собиралась жить ближайший год, пока не придумает как вернуться в рабочий строй, как зарабатывать деньги дальше.

Она беспомощно открыла два банковских приложения, чтобы посмотреть сколько у нее осталось денег, хотя и так все прекрасно знала. Она израсходовала все свои запасы на жизнь, массажи и частных специалистов для ____. За последние 3 месяца от почти полумиллиона (478965) рублей осталась ничтожная часть. На вкладе несчастная сотка тысяч рублей, 5967 на одной карте, 8340 на другой. Кредитная пока была нетронута, Саша ее хранила как зеницу ока на черный день, там обещанный лимит 200 000р. Не проживет и полугода, да какое там, и больше трех месяцев, даже если затянет поясок. Куда его уже затягивать то? Если только на шее.

Скоро они останутся совсем без денег и что она будет делать? Пойдет на работу? А куда ___? Сдаст комнату в своей квартире? Ни за что в жизни! Скорее станет ночной бабочкой в стриптиз клубе, в истерическом приступе хохота изошла Саша. Она все равно спит с кем попало, нужно и зарабатывать на этом, продолжала смеяться она. А потом осеклась. Потому что мысль не показалась ей очень уж глупой.

Как назло, именно в тот день, когда ей было так плохо, ____ явно не хотел придерживаться распорядка. Вечером он несколько раз кряхтел, переживая небольшие приступы – вот это да, Саша уже насколько спокойно называла пять приступов за день нормой, что можно было подивиться ее холодности – плохо ел, и долго не укладывался спать. Она еле сдерживала себя, чтобы не раздражаться на беспомощное, зависимое от нее существо, но получалось плохо.

Саша накрасилась ярче, чем обычно, чтобы перекрыть круги под глазами и нарисовать себе новую душу и, как только крепко уснул ребенок, вылетела на волю.

“Бабочка, ага”. Кукушка?

Сегодня нужно было что-то серьезнее коктейлей, чтобы ее расслабить. Бедность, как у тысяч матерей одиночек, да еще с нездоровыми детьми, почти стояла у нее на пороге. Где-то в глубине души Саша понимала, что это желание саморазрушения никогда не было в ней таким сильным, как сейчас. Оно нарастало с темнотой, атмосферой, отчаянием. Саморазрушение не изнутри, а снаружи, напоказ. Может, все-таки, вернуться домой, переждать душевную бурю там?

Нет.

Умирать надо с песней. Красиво, ярко, горько. Виски? Подойдет! Танцы? Да сколько угодно. Улыбки красивых мужчин? Да, пожалуйста. Еще виски? Бармен, наливай!

“Наливай, бармен, наливай. Я выпью за вас всех! За вас, прекрасные девчонки, тупые шлюшки, с лайтовой жизнью, жалующиеся в своем Инстаграме, что у вас “все хорошо, но настроение гавно”.

За вас, мужчины, ищущие секс на одну ночь с красоткой и без презерватива, но никаких обязательств, суки, главное быстрее кончить, никогда больше не видеться, и пусть она сама воспитывает ребенка, если ваше предохранение ППА не сработает.

За вас, игроманы жизни, проигравшие в пух и прах свою совесть и теперь затыкающие душевные дыры еще большими мыльными пузырями, которые рано или поздно, но лопнут.

За вас, бедные, обездоленные и больные, не имеющие поддержки от государства, понукаемые родственниками “сама такого родила”, “сама виновата”, осуждаемые заскорузлым обществом, за вас.

За меня.”

– Саша? – сквозь безумный грохот битов расслышала Саша и на секунду у нее внутри все упало. Это была Яна, ее лучшая подруга. Вернее, бывшая лучшая подруга.

– А ты здорово выглядишь, – не нашла Саша ничего лучше, чем сказать страшную банальность, оглядывая красное блестящее платье, свежий маникюр и идеально накрашенное лицо подруги. Ей захотелось принизить себя, горько паясничать, чтобы оттолкнуть Яну еще больше, чтобы никто не присутствовал на погребении ее жизни, чтобы падать было проще, когда не за кого держаться. Подруга ошеломленно молчала, но глаза ее говорили больше любых слов.

– Оу, красотка! – донеслось до Саши со спины. Симпатичный светловолосый парень у стойки бара позвал ее, а потом сам за два шага оказался рядом и поцеловал в губы. Он был очень и очень хорош как в сексе – отлично помнила Саша- так и внешне. Саша ощущала, с каким удивлением на нее смотрит Яна, как много вопросов хочет ей задать, сколько всего прояснить. Но…

– Пока! Увидимся, – крикнула подруга и растворилась в толпе. А Сашу опять подхватил на руки Руслан, продолжая целовать в губы, в шею, обхватывая одной рукой попку, а другой крепко удерживая за талию.

С этим молодым человеком она уже спала два раза, один – в туалете клуба, не изменяя соображениям безопасности, а второй раз они столкнулись в другом ночном заведении, и он уговорил ее поехать в отель. Саша, против своих правил, согласилась и они прокувыркались 2 часа, пока часы не стукнули 2:30 и грязной, пропахшей мужской животной силой, золушке не пора было возвращаться домой.

– Затусишь с нами? Я с другом, он милый, тебе понравится, – подмигнул Руслан, показав на высокий стул у бара, на котором сидел темноволосый, бородатый и очень красивый мужчина. – К тому же, – он похлопал себя по груди, там, где был карман рубашки, – у меня есть кое-что улетное. Уверен, ты заценишь.

Она не знала, что у него потайном отсеке, но была почти уверена, что это наркотики. А что?

Никаких завываний: где ты достал, зачем это мне, я не буду травить себя. Саша поправила задравшееся платье, слегка улыбнулась тому другу и изо всех сил прижалась губами к Руслану. В ней опять проснулась дикая кошка – больше похожая на дикую шлюшку, не ведающую бесммысленных дум. Жизнь крайне проста, если мы сами не отказываемся от самых разнообразных удовольствий, к тому же это очень поможет смыть горечь, которая отравляет Сашу изнутри…

Саше казалось, это всей жизни до этого момента, до этой таблетки просто не существовало, она родилась этой ночью и в такой потрясающей атмосфере: номер люкс отеля, куда они вскоре переместились из клуба, красивые мужчины пьют чистый виски, а ей мешают виски-кола, Руслан целует ее в губы, при этом поглаживая то ножку, то попку через платье, все смеются, она напропалую флиртует и наслаждается вниманием таких самцов. Вот уж ее свободные бывшие подруги позавидовали бы.