– Учти, мы потратили двенадцать тысяч талантов на позолоту одного только этого храма. Когда он будет готов, мы тщательно проверим, все ли золото ушло по назначению, и, если, не дай боги, мы чего-то не досчитаемся, ты, как ответственный за постройку, ответишь за это головой.

– Мой божественный господин, я честный римлянин и видят боги, я никогда ничего чужого не брал и не возьму, а тем более то, что принадлежит богам…

– Это мы еще проверим. А теперь веди нас внутрь, мы должны видеть, на каком этапе находится строительство.

Вся свита оказалась внутри. Там, пространство Капитолийского храма было разделено на три помещения, каждое из которых посвящено отдельному божеству. Центральное помещение было отдано для поклонения Юпитеру – богу неба, дневного света, грозы, отцу всех богов, верховному божеству римлян и соответствует греческому богу Зевсу. Здесь уже была установлена терракотовая статуя Юпитера, сидящего на троне и держащего в руках скипетр. Справа от главного прохода находилось святилище Юноны – богине брака и рождения, семьи и семейных постановлений, материнства, женщин и женской детородной силы, а слева – Минервы – богине мудрости. Каждый из трех богов имел свой алтарь. Авгур все это показал императору, но по тому не ясно было, доволен ли он этим или нет.

В помещении оказался, измученный с виду, пожилой человек и преторианцы насторожились.

– Все в порядке, – поспешил успокоить всех авгур. – Это наш страж храма, Марий. Мы его держим здесь из-за уважения, так как он охраняет это место уже сорок лет.

Домициан замер и уставился на стража храма. Он молча наблюдал за ним, а затем прищурил глаза.

– Повелитель! – старик поклонился ему на расстоянии. – Для меня большая радость снова тебя увидеть.

– Пропустите его. – приказал цезарь преторианцам.

– Можно, я поцелую твою руку, господин? – подходя произнес Марий.

Цезарь, тщательно всматриваясь в незнакомца, протянул ему правую руку и тот поцеловав, прижался лбом к ней.

– Я всегда вспоминаю те события…

– Не здесь! – строго прервал его Домициан и вырвал руку. – Мы приглашаем тебя сегодня на ужин в нашем дворце. Ты же придешь?

– Повелитель, это кажется сном… я буду счастлив…

– Приказываю доставить его домой переодеться, а потом ко мне во дворец. – дал указания император своему префекту, после чего вновь уставился на стража храма: – Отныне, мы не позволим тебе быть обычным гражданином… отныне ты будешь иметь все самое лучшее.

Строительство дворца Флавиев шло полным ходом, также, как и храма Юпитера. Временная резиденция императора находилась на вилле Августа, что прилегала к Circus Maximus[35] на Палатинском холме и частично реконструировалась. По плану Дворец Флавиев – это комплекс зданий и спортивных сооружений, примыкающих к этой вилле Августа. Для возведения столь громадного комплекса некоторые постройки, относящиеся к более ранним периодам и располагавшиеся между двумя вершинами холма Палатин, пришлось засыпать землей, выровняв таким образом участок под застройку. Действительно, как и говорил император, весь Рим перестраивался, особенно центр.

Оказавшись во дворце, Домициан первым делом поинтересовался у Стефана – личного слуги своей супруги, где она. Это был молодой и крепкий евнух тридцати лет, плотного телосложения и с крупными чертами лица.

– Госпожа Домиция Лонгина сейчас в театре, о божественнейший Цезарь! – ответил Стефан и, став на колени, ударился лбом об мраморный пол. Так он делал несколько раз, и император с интересом наблюдал за этим. Наконец Стефан поднялся, взялся за голову и его зашатало. Он облокотился на стену, чтобы не упасть.

– Полегчало? – поинтересовался Домициан.

– Да, повелитель. Я теперь это всегда буду делать.

– Как только она вернется, сразу пошли к нам.

– Да, владыка.

– Где наш сын?

– В опочивальне.

Флавий с Фуском отправились в кубикулу сына императора. Десятилетний ребенок сладко спал в окружении рабынь, стоявших с опахалами. Завидев Цезаря, они поклонились.

– Домициан-Младший не просыпался сегодня? – поинтересовался император.

– Нет, повелитель. Он как заснул поздно вечером, так и спит до сих пор.

– Быстро разбудите его.

Рабыни слегка растормошили ребенка, и он открыл глаза, которые были карие, как и у его отца. Домициан сел рядом с сыном и пристально стал разглядывать:

– Как себя чувствуешь, малыш?

– Спать хочу.

– Что-то болит или плохо себя чувствуешь?

– Я устал.

– Фуск, – обратился к нему император. – зови эскулапов.

– Да, повелитель.

Домициан погладил по голове сына и шлепнул пальцем по носу. Ребенок заулыбался.

– Не болей, Домициан-Младший, ты наследник великой империи, а это значит, что ты должен быть крепким, здоровым и сильным. Ты с нами согласен?

Сын опять заулыбался. Рабыни продолжали махать опахалами.

– Да перестаньте вы уже махать ими! – завопил император. – Может ребенку холодно из-за этого, и он не может выздороветь!?

Они бросили опахала и отошли, чем подальше. Сын напрягся и в глазах появился испуг.

– И где его булла[36]? Куда вы ее дели? – не успокаивался Цезарь.

– Он сорвал ее с себя, господин.

– Быстро наденьте, вы что, разве не знаете, какая это мощная защита?

Рабыни быстро исполнили приказ.

– Не бойся, сын. – насколько мог, мягко произнес он. – Отец не хотел пугать тебя.

В кубикулу вошли сразу три эскулапа и принялись обследовать дитя. Домициан все это время находился рядом, лишь подпирая иногда рукой свой подбородок.

– Повелитель! – заговорил лекарь. – У него начинается жар. Мы дали отвар из растений, но нам надо еще приготовить микстуру. Скоро ему полегчает.

– Это серьезно?

– Нет, что ты, Цезарь. Сейчас многие болеют.

– Нам безразличны многие, нас интересует опасно ли это для нашего сына или нет?

– Нет, император.

– Тогда хорошо. Вы все трое останетесь здесь до полного выздоровления сына. Дворец не покидать.

– Как прикажешь.

– Обо всех изменениях его состояния докладывать нам лично. – Домициан снял с себя золотой венец и швырнул со всей силой об стенку, после чего удалился.

Эскулапы дернулись.

Домициан с префектом только приблизились к тронному залу, как личный советник императора по делам прошений Эпафродит, чем-то похожий на Нерона, такой же рыжий и толстый лет сорока, чуть было не столкнулся с ними.

– Ой, прошу прощения, Цез… – начал было он.

– Слепой что ли? – перебил его император.

– Послы уже ждут аудиенции больше часа…

– Нет, нет, нет… никого не хотим видеть.

– Но это же плановый прием!

– Лучше скажи управляющему дворца Парфению, чтобы приготовил нам кальдарий[37] и прислал рабов.

– Да, повелитель.

– И еще, на ужин пригласи всех Флавиев и близких друзей. У нас сегодня семейное собрание будет.

В полном пара тепидарии[38], тогу, а затем и тунику сняла с Домициана вестипалка[39] и, опустившись вниз, развязала ему сандалии. Он их снял и, после разогрева, отправился в кальдарий, где зашел в бассейн, ныряя и задерживая дыхание под водой с каждым разом все дольше. Бальнеатор[40] заполнил все помещение ароматными маслами, и купаться не только было приятно, но и сладко. Император вышел из воды и отдал себя в руки эпилятора. Спустя время пришли четыре личные рабыни цезаря, и принялись его ублажать, целуя и гладясь о него. Но помешал им Клодиан, корникуларий[41] императора, низкого роста брюнет, всегда выглядевший молодо, который шепнул на ухо: