– На вилле соберутся люди?

– Не просто люди, а патриции! В том числе и те, кто смогут тебя опознать. Сразу предупреждаю, если окажется, что ты самозванец, ты будешь убит на месте. Поэтому, хорошо подумай, прежде, чем приезжать ко мне в гости.

– Мне нечего бояться.

– Тогда хорошо. Если все окажется правдой, то тебе стоит позаботиться о своей приемной семье. Здесь им будет небезопасно находиться, так что пусть ищут себе новое пристанище вдали от италийских земель.

– Они не уедут, здесь вся их жизнь.

– Значит они погибнут. Мы начнем такую войну с Домицианом при которой, тот кто проиграет, лишится всего, и не только своей головы. И поверь мне, эта война будет очень кровавой, жестокой и не быстрой.

– Так кто именно придет к нам на встречу?

– Я похож на глупца, который выдаст сейчас имена?

– Нет.

– Тогда не задавай таких вопросов. На этом все, я здесь больше не появлюсь, так что увидимся в Риме. – и громко заявил: – Рабы, опустите паланкин.

Туллий вышел и стал наблюдать за тем, как сенаторский паланкин с четырьмя рабами все дальше и дальше отдаляется. После чего подошел к фонтану, умыл лицо, попил воды и сел рядом. В знойный день приятно было освежиться. Ничего не хотелось делать, голова все еще побаливала и чувство жажды не проходило. Домой тоже не хотелось идти, так как видеть упрекающие взоры приемных родителей ему не хотелось, равно как и оправдываться перед Корнелией за проигранный финал. Что же делать? И Флавий решил вернуться к Авлу. А тот все еще лежал на софе в своем зеленом шатре.

– Ааа, божественный Туллий вернулся. – протянул сын префекта.

– Божественный? – переспросил Флавий.

– О, да, лицо ребенка, тело юноши, шрамы старого воина, а сексуальность опытного любовника. Кто же твои настоящие родители, Зевс и Гера?

– Я не знаю.

– И не хочешь знать, верно?

– Хочу… возможно… как бы там ни было, их нет в живых, иначе я бы сразу бросился на их поиски.

– Это и понятно. Кстати, до чего вы договорились с моим тестем?

– Ты помнишь правила, это секрет уже.

– Я имею ввиду, когда ты покинешь наш город?

– Через две-три недели. Где-то так.

– Отлично. А почему домой не идешь?

– Нет желания.

– Понимаю, они явно поймут, чем ты занимался всю ночь. – и он рассмеялся.

– Мне не до смеха.

– Неужели? Кстати говоря, я и сам тебя собирался искать сегодня.

– Да? Зачем?

– Я тут подумал, а ты не хочешь пожить эту пару недель у меня? Каждую ночь будет море разврата, тебе понравится.

– Я не должен расслабляться так… – ответил он, но глаза его заблестели.

– Да брось, с тобой будет твоя красавица. Все мои рабыни – твои, и сможешь выбирать, как и с кем, и в каком количестве.

– И сколько это стоить будет? Мое питание и ночлег?

– Обижаешь, друг! Мне ничего от тебя не надо, лишь приятная компания.

– Тогда я пойду домой, соберу вещи и предупрежу… эм… родных.

– Увидимся у меня вечером.

Туллий вернулся на ферму. Клитуса не было дома, Цецилия занималась грядками, а Корнелия сидела в своей кубикуле и плакала. Флавий навестил ее.

– О, мой брат вернулся. – съязвила она. – Всю ночь я не спала и плакала, в то время как ты веселился и развлекался. Сколько простибул было у тебя?

– Корнелия, прошу тебя…

– О чем ты меня просишь? Просишь простить, как поддался в финале, лишь бы Маний выиграл и получил свой трофей? Или простить, как ты меня обманывал насчет быть твоей императрицей? Я думала, что ты любишь меня, а на деле ты оказался бессердечным, расчетливым и хладнокровным плебеем. Ой, нет, ты же патриций, точь-в-точь как твой дядя император Домициан. Может быть вы родные братья? Много сходства нахожу.

– Это уже слишком.

– Убирайся из моей кубикулы! Будь проклят тот день, когда я влюбилась в тебя.

Туллий побрел в свою кубикулу собирать вещи, в сундуке лежал свиток с печатью, который он аккуратно уложил в серую тунику и замотал его, туда же положил и кремену. Все вещи упаковал в мешок и вышел на огород к Цецилии.

– Явился, наконец. – зло выговорила она. – Проголодался видать.

– Вообще-то нет. Когда придет Клитус? Мне нужно с вами серьезно поговорить.

– О чем это? – замерла она.

– Я все всем сразу расскажу.

– Ближе к вечеру. Придется подождать. Я сейчас обед накрою.

Поел он сам, Корнелия так со своей кубикулы не выходила, а Цецилия была сыта. Лишь с сумерками вернулся Клитус и поспешил в триклиний[23]. Цецилия подала ему пшеничную кашу с мясом и хлеб, и он жадно смаковал еду. Появился Туллий. Клитус сделал вид, что не видит его.

– У меня есть важный разговор к вам. – начал было Флавий.

– Да неужели!? – проговорил Клитус, все также не глядя на юношу.

– Я ухожу, покидаю вас, пришло время.

– Что тут скажешь, удачи.

– В первую очередь я хочу поблагодарить за все то, что вы для меня сделали. Благодаря вам я жив, здоров и ваша семья стала для меня родной, здесь я чувствую себя как дома. Но, сейчас, всем вам грозит опасность, я начинаю борьбу против Домициана, а это угроза вашей жизни. Следовательно, вы должны покинуть ферму.

– Ты так шутишь, да? – уже посмотрел ему в глаза Клитус. – Нам не будет больше грозить опасность, и никто на нас не нападет. С твоим уходом жизнь наша опять наладится. Ты не христианин, ты ведешь себя как язычник. У тебя психология раба, что прикажут, то и сделаешь, куда позовут, туда и пойдешь. В тебе нет стержня, духовного стержня. Этот христианский стержень был в императоре Тите. Я имел честь лично познакомиться с этим великим человеком. Мы с Цецилей были приглашены во дворец к императору, где он, будучи повелителем мира, отнесся к нам как к равным. Он настолько расположил к себе, что я ему признался даже в христианстве.

– И что же Тит?

– Представляешь, императору, который является главным язычником империи, Верховным Понтификом, и такое сказать!? И знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Я тоже внутри христианин!» – Клитус сделал паузу, что-то обдумывая. – Я уверен, если бы Тит правил дольше, чем два года, христианство стало бы основной религией империи… Но, видимо Бог решил иначе… не время еще… и когда мне выпал шанс помочь приемному сыну Тита, который попал в беду, я ни капли не раздумывая, сделал это…

– Клитус, расскажи, что тогда произошло, ты обещал все подробно рассказать, но так и не сделал этого. До сих пор для меня остается загадкой, как ты узнал, что я сын Тита, как ты оказался в нужном месте и снес голову тому лысому преторианцу?

– Но… – игнорируя вопросы Туллия, Клитус продолжил. – я ошибся в тебе, потому что считал, что ты такой же, как и Тит. Но нет, ты больше похож на своего дядю, так ненавистному тебе. А теперь, ты просто решил уйти, неизвестно куда, после ночи разврата, да еще так просто говоришь о том, что нам пора уезжать отсюда?

– В тебе говорят эмоции и злость, я понимаю, но ради вашего же блага вы должны…

– Должны? Ради нашего же блага, забирай свои вещи и проваливай отсюда.

В триклинии появилась Корнелия.

– Что? Что происходит? Отец? Почему ты прогоняешь Туллия? – опять разрыдалась она. – Я не позволю тебе это сделать!

Но в этот момент в дверь постучали. Клитус встал и открыл двери. На пороге появился Маний.

– Можно войти, господин? – вежливо спросил он.

– Да, конечно, проходи.

– Я прошу прощения, что отвлекаю вас, но я безумно влюблен в вашу дочь, и очень прошу разрешить с ней встречаться.

– Что? – поразилась Цецилия.

– Маний, ты выбрал не то время для этой просьбы. – сразу ответил Клитус.

– Да что же это такое?! – закричала во все горло Корнелия. Все замерли и уставились на нее. – Сколько можно уже говорить, я тебя не люблю Маний и не хочу с тобой встречаться.

– Дай мне шанс, и я все сделаю, чтобы ты меня полюбила. – начал умолять Маний.