Я увидел и узнал её сразу, хотя между нами было шагов тридцать не меньше. Всего только миг, но я успел разглядеть и её спутника, на этот раз молодого, немногим старше неё самой, красивого парня. Он улыбнулся, обернулся на неё, когда она сказала что-то, потом поднял мешок с арбузами на плечо легко, играючи, будто там были детские мячи, а не увесистые арбузы, даже не согнулся под его весом, хотя таким уж богатырём не казался издали. Больше её лица я не видел, только их спины: её – с тёмной свободной косой ниже пояса и его – с мешком, мелькнули ещё раз и пропали. Я заметил её так далеко, потому что увидел, что головы поворачивались в том направлении… Да, не один я видел и не мог оторвать глаз от чудесной девушки…

На этот раз я очнулся раньше и послал им вслед слуг, чтобы разузнали точно и проследили, куда они двинутся, а может быть и узнают имена…

Но ни с чем вернулись мои слуги. Куда опять пропала девушка, ставшая наваждением моей жизни, невозможно было понять. Шла она со своим спутником, не торопясь, а мои слуги были бойки, почему не догнали их?

В ту ночь я не спал. Дорога до дома в Каюм была неблизкой, и всегда в пути хорошо спалось по скрип ступиц колёс и мерное покачивание повозки. Но не сегодня. Мы остановились на ночлег в Авгалле, где с вечера все только и говорили о том, как Сингайл исцелил царя Галтея, так, что он сегодня и на охоту уже отправился и выглядит совсем здоровым и даже помолодевшим.

– Сингайл – необыкновенный, настоящий кудесник. Никто не мог бы сделать так, как он.

– Все знают, что только Сингайл может договориться со Смертью.

– Только год обещал кудесник царю…

– Год при здоровии и не заметишь, это в страданиях кажный миг как год…

Ну и в этом роде… Я же подумал: вольно вот эдак кудесникам милость Богов раздавать, а я хочу всего лишь… Боги, такая малость! И как мне это получить? Всего лишь какую-то девчонку, не из царского дворца и даже не из богатого терема…

С тем и уснул на неудобном жёстком ложе на постоялом дворе. И увидел во сне… да я увидел её близко, совсем близко, и она улыбалась мне, распущенные волосы легко колыхал ветер, бросая отдельные пряди ей на лицо, а она, улыбаясь, отводила их, они цеплялись за ресницы, за губы… Она улыбалась и смотрела так, будто любит меня…

А вот повернулась и легла навзничь, глядя на меня, и глаза мерцали тёмными омутами…

Охваченный неизбывным жаром я проснулся… И увидел… Его. Я себя представлял таким, каков был человек, сидящий на лавке возле стола, непринуждённо откинувшись на стену, рукой опираясь о стол, чувствующий себя свободно. Он чувствует себя легко и свободно везде, где бы ни оказался, легко, уверенно и непринуждённо. У него гибкая и при этом спокойная спина, плавные движения, наполненные силой, черты его лица, они же мои, достойны быть вырезанными из камня, даже отлитыми в золоте, я видел древние изображения всё ещё сохраняющиеся в залах царских дворцов, там не было лиц, похожих не моё, но ведь моё не хуже… Таким я сам всегда хотел быть.

– Ну, проснулся, Гайнер, отлично, – усмехнувшись, ответил незнакомец на мой удивлённый взгляд.

И голос у него, низкий, рокочущий, тяжёлый, голос тоже мой…

– Твоё удивление забавляет, – произнёс он, высокомерно, как я, качнув головой. – Но чересчур долго не пялься на меня с этим глупо раззявленным ртом. Ты слишком умный человек, чтобы изумляться и не понимать, Кто Я.

Понимать… Я отказываюсь понимать, что такой необыкновенно привлекательный человек, и при том с моим лицом и телом, мой двойник, с моим голосом и повадкой… что это Сам Предводитель зла и Он…

Он расхохотался, слыша мои мысли, а что удивляться: я думаю, а Он знает о чём.

– Ну хватит предисловий и растерянности, – в той же манере, какая свойственна и мне, произнёс Он. – Я тут не для того, чтобы смотреть, как ты хлопаешь глазами спросонья в своём примитивном человеческом недоумении. Я здесь совсем для другого, Гайнер.

Я, наконец, сел нормально, спустив ноги на пол с низкого здешнего ложа, и выпрямился. Если не учитывать, что я почти голый, мне надо хотя бы принять достойный такого разговора вид.

– Для чего? – спросил я, но мой голос прозвучал совсем не так великолепно, как звучал его голос…

Между тем он усмехнулся и удовлетворённо прогудел:

– Наконец-то заговорил, я уж думал так и буду с немым говорить.

– О чём?

– О том, полагаю, о чём, трепеща и замирая, колотится твоё сердце в последнее время. О твоём желании. О страсти, сжигающей твою каменную душу, страстью, превратившую камень в кипящую лаву. Мне продолжить или ты уже понял?

– Понял… что? – спросил я, не решаясь поверить, что Он…Он явился, чтобы…

Он поморщился, и, закатив глаза, проговорил устало:

– Ещё одна глупость из твоего рта и я уйду навсегда. Я могу исполнить твои желания, помочь удовлетворить внезапную страсть. Если ты станешь во всём слушать меня, станешь моим орудием, всё, что ты хочешь, ты получишь и с прибытком.

– Что я должен… сделать? – ещё не веря, спросил я.

Он, наконец, взглянул благосклонно, и что-то похожее на усмешку мелькнуло в его глазах.

– Наконец-то разумное слово, – произнёс он холодно. – Признаться, я начал думать, что напрасно пришёл к тебе…

А дальше он заговорил, и каждое слово втекало в мой ум и, растворяясь в нём, пропитывало его, наполняя мыслями, силой. Я внимал и принимал всё, что он говорил, будто родилось внутри меня…

Вот я и приехал сюда, в эти земли около года назад, чтобы из этих многочисленных и диких людей создать войско, которое сделает меня царём, оно станет моим мечом, моей силой, и с её помощью я завладею всем приморьем, а значит и той… О… о которой я грежу наяву.

Я спросил Его, конечно, неужели для того, чтобы отыскать какую-то девчонку и завладеть ею, нужно идти таким сложным, таким длинным и даже странным путём. На это Он засмеялся:

– О-о! Ты ошибаешься! Она не просто девчонка, Гайнер. Неужели ты мог бы так обезуметь из-за простой девчонки? – Он насмешливо покачал головой. – Нет-нет, она… – Он поднял голову, задирая подбородок, то ли подбирая слова, то ли вспоминая о ней, и смакуя с удовольствием свои мысли. – Она – Селенга-царица, и рядом с нею цари и дети царей, обладающие такой силой, какая тебе и не снилась.

Он снова посмотрел на меня и договорил уже холодным голосом:

– А значит, тебе придётся встать с ними в один ряд, чтобы одолеть соперников и её, – и глаза его сверкнули то ли яростью, то ли предвкушением.

Так что я послушался и, собрав вокруг себя лучших из моих слуг и помощников, до сих пор помогавших устраивать мои торговые сделки, я собрал всё моё золото, оставив в Каюме только то, что обеспечит безбедную жизнь моей семье. На золото, которое, кажется, только прибавлялось в моих ларях, мы скупали лучшее оружие во всех городах приморья. Но одного оружия было мало, нужно было обучить людей биться, а для этого тоже необходимы те, кто умеет это делать. Для этого нужны люди. С людьми мне удивительно везло, просто как никогда в жизни. Вообще теперь удача стала мне даже не подругой, а служанкой.

Потому что здесь на много вёрст южнее Салаза и Синума, куда мы прискакали моим относительно небольшим отрядом, где жили люди больше привыкшие кочевать, чем жить оседло, нас встретили радушно, будто ждали. Их вождь доверился нам, но мне не это было нужно. Я пришёл сюда, чтобы самому стать вождём. Вождём, предводителем, царём здесь и после во всём приморье.

Я сказал это как-то во время трапезы, которую здесь принято вкушать, сидя на полу, от чего у меня затекали ноги, и я терял аппетит и вес, что, впрочем, мне было только на пользу. Так вот я сказал моему другу, местному вождю:

– Я хочу стать царём приморья.

Он рассмеялся, взглянув на меня большими круглыми и при том раскосыми глазами:

– Это невозможно, Гарней, вы там живёте как боги. Как мы, пусть нас и много, как мы можем одолеть вас?

– Легко. Только захотеть сделать это.

– Да и зачем? Разве плохо нам здесь с нашими стадами, вольной охотой? Зачем нам ваши пыльные города, ваши каменные клетки?