Всё же я должен увидеть его. Надо увидеть его, чтобы понять, что же я видел, что я чувствую на самом деле…

Потому едва немного подкрепившись доброй пряной ухой и кнышами, я отправился снова в лес, к дому Ария, не обращая внимания на взгляды и слова Игривы, Белой и Серой, на их удивление и даже недовольство. Сейчас я должен был увидеть брата и понять, что всё происходившее в моей голове это не безумие…

Ничего не привиделось мне… Впервые за всё время я не только застал Ария, но и увидел её, Аяю… Возможно, это произошло потому что я раньше приходил не подглядывать, а встретиться с братом, шёл открыто, а сегодня я не хотел быть обнаруженным им, сегодня у меня здесь была иная цель. Я скрытно подошёл не со стороны входа, как всегда приходил, я прошёл вдоль изгороди. Я хотел теперь рассмотреть всё, всё их мироустройство. Я хочу понять, что происходит здесь, чем они живут, как, почему они вместе, и куда можно протиснуть клинок, чтобы разлучить их.

Наверное, нет ни одного человека на земле, которому было бы сложнее разделить этих двоих людей. После всего, что я сделал с Аяей, получалось, я и загнал её в этот лес к Арику. Или…

Или они были знакомы раньше?!..

Что, если они были знакомы и близки всегда, задолго до того, как я узнал её, до того, как она попала во дворец к Марею-царевичу?!..

Эта неожиданная мысль так потрясла меня, что я задохнулся от нахлынувшей на моё сознание, и на сердце волны жара: знали друг друга раньше!..

Да нет, этого быть не могло, она с двенадцати лет на моих глазах, выросла буквально. А впервые я увидел её задолго и до этого. Нет-нет, не могли они знать друг друга до того, как она попала во дворец к Марею, Арик не мастер дворцовых интриг, он вон в небо смотрит, люди с их страстями ему никогда не были так уже интересны, потому, думаю, он и летать умеет в отличие от меня. В нём простого, обыкновенного всегда было намного меньше, хотя и пьяница он, хуже последних ярыжек загульных.

Двор Ариков необычный. Кроме того, что все строения на нём раскрашены замысловатыми рисунками, яркими и невиданными, точно Аяи рук дело, так ещё и странные предметы я здесь заметил: какие-то соединённые между собой металлические прутики и пластинки, они покачивались и позвякивали в соединениях, вот что это? И для чего это на дворе, по которому ходят курицы, вышагивает петух, пасутся две коровы и лошади, кошка с рыжим хвостом прошла к столу и вспрыгнула на лавку, прижалась боком к Аяе, сидевшей здесь у этого стола, тоже разукрашенного самым замысловатым образом. А знаете, что делала Аяя? Она сидела со свитком. И даже не читала его, что уже не обычно, хотя она во дворце читала и училась всё время, вечно у Викола я заставал её даже одну без Марея-царевича. Так сейчас она не читала, она что-то писала в нём. И свиток не письмо, это какая-то большая рукопись. Рукопись, которую создаёт она?! Боги, я проснулся или всё ещё сплю?

Неужели это Аяя? Настоящая, живая и ещё более красивая и пленительная, чем была. Сегодня её волосы перехвачены красивыми лентами, и платье необычное на ней, богато расшитое разноцветным бисером. Она качнула ножками с постопах, тоже искусно украшенных бусинами, маленькие постопики… выпрямилась, расправляя затёкшую от долгого сидения спину, погладила кошку и посмотрела по сторонам. Мне показалось, что она смотрит на меня, хотя она никак не могла меня видеть, я стоял за кроной низко наклонившихся ветвей пышной липы, да и кусты шиповника скрывали меня. Но на мгновение показалось, что она смотрит мне прямо в лицо. Боги, как прекрасны её совершенные черты… Достоинство и спокойствие в них, у мягких губ лёгкая усмешка, не высокомерная, положенная такой красоте, но нежная и притягательная. Притягательная настолько, что я качнулся вперёд, чтобы… ещё немного, и я перелез бы через изгородь, но натолкнулся на невидимую стену. Коне-ечно! Арикова защита, я и вижу-то Аяю только потому что он позволил мне однажды войти к нему на двор, приоткрылся для меня. Обычно, думаю, и увидеть нельзя ни двора этого, ни дома.

– Яй!

Я вздрогнул от голоса моего брата, неожиданно прозвучавшего совсем рядом. Она обернулась, тут я и увидел его с длинным шестом, на котором висели рыбины, коптил он их, что ли? Вот делать-то нечего…

Я увидел моего брата, идущего с другой стороны двора, нет, не коптил ещё, только собрался, к печи и несёт и хочет, чтобы она ему с коптильней помогла. На кой чёрт ему помощь, когда он взглядом может куда угодно любой предмет двинуть. Он просто хочет, чтобы она… ему приятно взаимодействовать с ней даже в мелочах. Я бы сам так сделал… Сделал бы… Эрбин…

Арик повернул голову, хмурясь… чувствует меня, моё присутствие, ещё немного и увидит. Надо убираться, пока они возятся со своим уловом…

Я ушёл. Но только для того, чтобы вернуться много и много раз ещё. Подходил с разных концов их огромного двора, так же украдкой я разглядывал Аяю, размышляя над тем, как сделать так, чтобы… Как мне похитить её, вот о чём я думал неотступно, не замечая даже того, что происходило у меня дома.

Хотя там нечего было замечать, всё шло своим чередом. Так прошли все летние месяцы, мой сын подрос, во всю агукал, тянул ручки и улыбался, крепкий, пухлый малыш, похожий на свою мать. Но я будто и не видел обычного, такого привычного моего мира, в котором я пребывал все годы, всю свою тысячу с лишком лет. И только Аяя меняет мой мир. Она изменила его с первой нашей встречи, когда я запомнил странную девочку, говорившую со мной возле мельницы своего отца… И оставаться в той же уютной барсучьей норе мне становилось невыносимо, душно и тесно. Я стал иным давно и все эти годы жил по привычке только потому, что не сомневался, что той, что изменила меня, в живых больше нет.

Но она жива и я опять ожил, я живу иначе… и продолжать прежнюю привычную жизнь становилось всё более невыносимо с каждым днём. Я не мог не ходить подглядывать за Аяей и Ариком, и понимал, что это проявление слабости, но ничего не мог поделать с этим. Да, я мог видеть Аяю, и это стало почти ежедневной усладой моей души. Но это же стало и моей пыткой.

Близилась осень, и я понимал, что скоро я не могу прятаться за деревьями. И что тогда? Отказаться или ждать до следующего лета? Это уже походило на какое-то помешательство. Как отобрать её? Как её выкрасть, если они не расстаются? Я ни разу за всё лето не застал Аяю одну. Но и застань я её, смог бы я даже пройти в их двор, как я предстану перед нею? После того, что я с ней сделал. И будь только мой собственный грех, я смог бы, я уверен, уговорить, умолить, выпросить прощения, я окружил бы её такой любовью и негой, что этому остолопу, Арику, не приходит в голову. Она у него в хлев ходит, я видал, правда вёдер с молоком не таскает, но кур кормит и готовит, хотя он сам отлично справлялся раньше.

Не-ет, я поступал бы с нею иначе. Она стала бы той, кем достойна быть, кем родилась. Я осыпал бы её златом, его у меня столько, сколь нет ни у кого на всех берегах Великого Моря. Я построил бы ей дворец. Я отнял бы дворец у Марея, теперь царя Могула. Да не просто царя, царя царей, чтобы она могла быть моей царицей царей. Пожелай она, я бросил бы к её ногам всё приморье и завоевал бы все земли. Мало, чего я не могу в этом мире, и я сделал бы всё, только бы она стала моей.

Но как подступиться после того, как я отдал её на поругание моим рабам?! Пусть всё было иначе, и они ослушались, но разве я не виновен?.. Как вымолить прощения за то, что они надругались над нею все вместе и после гнали её как зверя по лесу, угрожая убийством? Я не понимаю, как ей вообще удалось убежать, тем более непонятно, как она ушла от погони, но это, конечно, Ария заслуга, отвёл глаза им, спрятал её… Вот потому она с ним и осталась, куда ей было идти, если Марей-царевич предал, родителей нет, брат сторговал с выгодой для себя. Арик и не пустил, конечно, такую рыбку поймал. А не любила его, вот он и пьянствовал тогда, когда рассказал мне в пьяном бреду о ней. И ревновал, и ревнует до ослепления, ежли даже мне, брату своему, не показал, не представил её. И замуж ведь за него не пошла она… Может быть, Марея-царевича всё ещё любит? У женщин это случается сплошь и рядом, и бьёт, бывает, и топчет, а она любит, не предаёт…