Сел перед телевизором и стал катать шарики от плоскостопия. По комнате бесшумно передвигалась помощница по хозяйству. Для Саши она была мутным пятном, плывущим по периферии поля зрения. Блаженное утро перетекало в жаркий дремотный день; по комнате гулял сквозняк, шевелил шторы и гнал по коже мурашки. Саше стало так хорошо, что глаза его сами начали закрываться, рука дернулась и через пару секунд непременно выпустила бы пульт…

Но тут его мозг заработал в полную силу – потому что телевизор произнес слово «биде».

Саша сел прямо и захлопал глазами, чтобы прийти в себя.

Что такое биде? Предмет роскоши, но в то же время и гигиены. В Москве сотни тысяч квартир, планировка которых не подразумевает установки биде для человека скромных возможностей. Этот человек не будет вскрывать пол и прокладывать лишние трубы. Однако и он, может статься, был бы не против омыть интимные части свежей водой.

Дело в том, что двадцать минут назад, когда Саша использовал по назначению туалетную бумагу, его посетила гениальная идея. Однажды Хитоми пересказала ему забавный случай, произошедший с иностранным студентом в японском Макдональдсе; в рассказе фигурировал обычный японский унитаз с множеством функций. При нажатии определенной кнопки из-под сиденья выезжала трубка и орошала водой гениталии. Но в случае с иностранцем она полила одежду, очки и прическу, поскольку он был с умной техникой незнаком и заглядывал под себя, пытаясь отследить ее действия.

Когда Саша вспомнил историю про любопытного очкарика, у него захватило дух. Он был немного знаком с установкой сантехники, и додуматься, как превратить любой унитаз в биде, труда для него не составило. Вот оно, превращение: нанимается слесарь, который проводит под стульчак тонкую загнутую трубку, а ее, в свою очередь, подключает к трубе с водой. Нужна только разводка и лишний вентиль. Элементарно. Трубка, правда, ездить не сможет, а будет все время торчать. Но у нас и не Япония… В общем, делов – на час, а за такую работу можно брать пару сотен американской зелени. (Но возможна и гибкая система скидок.) Саша предвкушал, как тысячи москвичей, узнав о подобной услуге, бросятся занимать очередь перед его дверью. Он уже сочинял рекламные слоганы и собирался, насытив столицу, наладить дело и в Питере. А там, возможно, и в регионах… В конце концов, кому не хочется ощутить себя благородным доном хотя бы на пять минут. Пускай дядя-Петя-охранник-в-школе пьет горькую и едва помнит буквы, но и ему не чуждо здоровое тщеславие. А его жене, измордованной тете Даше, будет приятен подарок с тонким намеком на драгоценность женского здоровья[7].

Саша поддался мечтам и уже видел новую девушку, которую придется нанять ввиду шквала звонков, уже чувствовал ее упругую круглую задницу… Но тут в комнату вошла жена с высокомерным выражением на лице и сказала:

– Обед на столе. Мы поели.

И села в соседнее кресло.

– Ленка журнал привезла из Америки, – продолжила она. – Там написано, что американские мужики – не голубые, а совершенно нормальные, – удаляют волосы со всего тела. Ходят в салоны, им все эпилируют. Полностью! Даже мошонки у них лысые.

У Саши сразу испортилось настроение. Он насупился, потом встал и попытался сказать как можно более равнодушным тоном:

– Ты возбуждаешься от звука собственного голоса. Знаешь, Гитлер получал оргазм во время своих выступлений.

Недавно он смотрел передачу про фюрера по Discovery.

Жена пожала плечами:

– Я думала, тебе это будет интересно.

А потом, еле слышно:

– Инфантил.

Когда он размешивал в супе шлепок сметаны, в столовой появилась его падчерица Оксана. Обычная десятилетняя девочка, с жидкими русыми волосами и светлыми ресницами. Ушастая. В руках она держала чашку чая и печенье; чашка накренилась так, что содержимое ее вот-вот должно было пролиться. Однако все обошлось: шумно вдохнув, девочка звякнула чашкой об стол. И села напротив.

– Я не хотела, чтобы вам было скучно. Обедать одному, – пояснила она.

Она всегда называла Сашу на «вы», еще с тех пор, как выучилась говорить. Почему, он не знал. То ли жена подучила, то ли сама девочка чувствовала, что он ей чужой. Это «вы» равно шокировало их родственников и посторонних – и у всех вызывало вопрос, почему Саша до сих пор не заводит своих детей.

Он заглотил полбутерброда, а Оксана деликатно захрустела печеньем. Не слишком быстро и не слишком громко – ровно так, как надо. Странно. Раньше она на стремилась поддерживать компанию: наоборот, пряталась в своей комнате и старалась лишний раз не выходить.

– Ой, дядь Саш! Как вам идет эта футболка! – воскликнула она неожиданно, так что кубик картошки брякнулся с его ложки в суп.

Саша жевал и пытался осмыслить происходящее. Точно. В последнее время Оксана сама шла на контакт. Он припомнил еще парочку ситуаций, когда она затевала разговор или вызывалась помочь с какой-нибудь ерундой.

Девочка отвела прядь волос с лица и выработала, как электростанция, лучезарную улыбку.

– Как ваша машина, дядь Саш? Все нормально?

– Надеюсь, что на этот раз все нормально. Тьфу-тьфу…

– Тьфу-тьфу-тьфу, – поддержала Оксана.

И продолжала смотреть на него с напряженным интересом.

Саша затосковал. Он не знал, как и о чем говорить с ребенком.

– Эммм… Как дела в школе?

– Хорошо. Хотя… я не очень хорошо учусь.

– Да? Почему?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Не получается.

Саше вдруг стало ее жалко – бесцветную, маленькую. Никакую.

– У тебя скоро день рожденья, что ли?

Оксана растерялась и стала смотреть вниз, на колени, теребить платье.

– Нет. Только через полгода будет.

– Может, тебе что-то нужно? Игрушку? Или там… платье?

– Нет, спасибо. У меня много платьев.

Она опять смотрела на него и улыбалась. Саша пробубнил:

– Ну круто. Что много.

Расправившись с супом, он начал жевать котлету. В ней чего-то не хватало, но он не сразу понял, чего. Падчерица наблюдала за ним:

– Несолено, да? Я сейчас.

Она вскочила и быстро вернулась с солонкой. Когда Саша тряс ею над котлетой, его осенило: Оксана вела себя в точности как женщина, желающая заполучить в свои сети мужчину. Она пыталась его обаять.

Эта предупредительность с ее стороны вряд ли равнялась симпатии. Вполне возможно, что Саша ей вовсе не нравился. С чего ей питать к нему добрые чувства? Он не обращал на падчерицу внимания, порой просто не замечал, даже когда она торчала перед глазами. Зато она, подрастая, начала понимать, от кого в этом доме зависит благополучие маленькой девочки. И теперь инстинктивно старалась расположить Сашу к себе. Тем более что облака ядовитого газа, наполнившие дом, токсичные отходы супружеской нелюбви, давно просочились и в детскую комнату.

Оксана начала собирать посуду.

– Наелись, дядь Саш?

– Ага. Спасибо.

А развалившаяся в кресле жена не удостоила Сашу и взглядом, когда он проходил мимо. «Хоть бы ты у своей дочери поучилась, дура…» – подумал он и неодобрительно покачал головой.

Ближе к вечеру Саша заехал на работу с инспекцией. Для вида: ему просто не хотелось оставаться дома. Там жена все отравляла своим присутствием, и он даже не мог думать спокойно.

Саша обошел цех, где узбечки и таджички управляли овощерезками, разводили водой уксусную кислоту и вымачивали сухой соевый продукт, называемый спаржей. Когда-то ему самому нравились все эти кислые грибы и баклажаны – теперь же от одного запаха становилось дурно.

Потом он снова оказался за рулем. И стал колесить по городу, обгоняя, глазея, газуя. Не двигаться или двигаться медленно, он не умел. Его подгоняло ощущение огромного количества возможностей, поджидавших буквально за каждым углом. От него требовалось только одно: не проворонить. Саше мнилось, будто он находится на пороге чего-то глобального.