– По-видимому, не так плохо, раз улыбается, – ответил за меня Антон, и в голосе его почувствовалась горчинка.

Похоже было, что он не только переживал, но еще и злился на меня. За что?

Но в следующий момент я вспомнила: Антон с винтовкой, красноармейцы, Матвей…

Мне захотелось все объяснить, но, к счастью, я не смогла вымолвить ни слова. Почему "к счастью"? Да потому, что через несколько минут узнала следующее. Когда я потеряла сознание и начала падать, Антон бросился ко мне, чтобы не дать свалиться и разбить голову о каменную мостовую. А все его пленники тут же разбежались. Руки у них связаны не были – они просто держали их за спиной. Так что им не составило труда удрать…

Поневоле, но мой обморок спас Матвея от расстрела. Надеюсь, что спас…

Между тем, Антон наклонился ко мне. Я увидела, как он бледен и очень взволнован. Он прошептал:

– Саша, ты не нарочно упала?

– Ну, что вы такое говорите, Антон? – возмутилась тетя.

Антон выпрямился.

– Простите. Просто меня ждут большие неприятности… Я пойду, пожалуй.

Он исчез из моей зоны видимости, я услышала тихое «до свидания», а потом звук отрывшейся и закрывшейся двери.

– Тетя, я хочу пить, – попросила я, почувствовав, что в горле сухо, как во время знойного дня.

– Сейчас, дорогая.

– Я сама, – опередила ее Гертруда.

Было слышно, как забренчала посуда.

– Что случилось, тетя?

– Ты опять упала в обморок. Что ты такое увидела?

– Там Матвея вели, на расстрел. И мне стало страшно. Я, как наяву, увидела снова Лайлу… Ты помнишь?… В той ее красивой юбке с кружевами…

Я прижала ладони к вискам, которые больно отреагировали на ярко нахлынувшие воспоминания.

Тетя вздохнула.

– Теперь я понимаю, почему твой Антон был белее снега. Похоже, он бросился к тебе, и все разбежались.

– Ты это точно знаешь?!

– Нет. Просто предполагаю. Ведь почему-то Антон расстроен…

Я попыталась сесть, тетя помогла мне. Тут и Гертруда принесла воду.

– Узнаем ли мы когда-нибудь, как всё закончилось? – задумчиво произнесла я. – Как я устала от этой войны! Как мне хочется к мамочке, папочке, Никитке! – и я зашмыгала носом.

Гертруда торопливо сунула мне воду в чашке. Я стала пить, и зубы начали выстукивать дробь о фаянсовые края.

Тетя вдруг произнесла очень серьезно:

– Саша! Никогда никому не говори, что ты видела среди тех людей Матвея. Это очень опасно!

– Не волнуйся, тетя. Я это понимаю, – и прижалась к ней.

Она обхватила меня за плечи. И мы замерли на несколько минут: я по-прежнему сидела на кровати, тетя стояла рядом, крепко обнимая меня.

Подошла Гертруда. Обхватила одной рукой тетины плечи, другой – мои, тихо всхлипнула, и этим как будто дала команду и нам. Мы все бесшумно заплакали от безысходности, которая случилась в нашей жизни и в жизни страны. Как плохая сказка: много испытаний у героев, а конец все равно несчастливый…

Вечером мы втроем уселись на кровать и долго шептались. Вслух по-прежнему опасались говорить. Кто знает этих соседей: вчера они были за красных, а сегодня – может, за белых.

– Я-то думала: пойду завтра, еще раз схожу в местное управление. Слышала: туда прибыл полковник Стариков. Мы с ним знакомы с юности. Думала: вдруг он нам поможет? Но вот, видите, как обернулось. После этого случая с Антоном, опасаюсь, что со мной и разговаривать не захотят.

– Давайте выждем несколько дней, – предложила Гертруда. – Посмотрим, что будет.

Да, как бы было здорово, если бы нам помогли добраться до границы! Тогда, через пару месяцев, все плохое осталось бы в прошлом…

Но сейчас…

– Не ходи, тётя! – попросила я.

Внутри меня скребло тревожное опасение: они могли найти амбарную книгу с регистрацией брака – моего и большевика Матвея – и заподозрить, что упала я в обморок не случайно. Тогда все пропало! Нам не только не дадут покинуть Полянск, так и еще объявят врагами!

– А вдруг сейчас придут и нас арестуют? – я поежилась от пришедшей в голову мысли.

Тетя и Гертруда не ответили, но я видела, что и им не по себе от того варианта развертывания событий, который вполне мог произойти.

Может, по причине, что мы ждали незваных гостей, вечер тянулся долго. Гертруда ушла в угол и не переставая молилась, чтобы все обошлось… Никто не пришел, так что она уверилась, что все обойдется и дальше…

А к вечеру в городе снова началась стрельба. Мы опять лежали всю ночь в одежде и прислушивались к звукам на улице.

…Утром город был захвачен красными…

О том, что Полянск снова принадлежит большевикам, мы узнали от соседей. Гертруда почти бегом вернулась в комнату из кухни и привычным в последнее время шепотом заявила:

– Красные вернулись!.. Значит, Тамара Александровна, никуда мы не поедем, – и она шмыгнула носом…

А я стала ждать прихода Матвея и думать, как бы всё-таки поаккуратнее рассказать тете о нашей с ним регистрации.

К вечеру в дверь постучали, и вместе с этим стуком бешено заколотилось сердце в моей груди. Я схватилась за вязание, которое лежало на комоде. Схватилась, как за спасательный круг. И плюхнулась в кресло, торопливо устраиваясь, чтобы начать работу.

Матвей вошел в комнату с улыбкой от уха до уха. Тут же посмотрел на меня светящимися от счастья глазами. Я кивнула ему и уткнулась в вязание.

Матвей поздоровался с тетей и Гертрудой.

– Как ты, Матвеюшка? – спросила тётя.

– Нормально. А вы?

И, не дожидаясь ответа, шагнул ко мне. Выковыривая спицами петли, я делала вид, что никак не могу посмотреть на Матвея.

Он подвинул табуретку, подсел рядышком.

– Саш, как ты? – спросил тихонько.

Я быстро взглянула на него, слабо улыбнулась и снова уткнулась в вязание.

– Хорошо, – все-таки после паузы ответила на вопрос.

– Не очень-то хорошо! – встряла Гертруда. – У Сашеньки опять был обморок.

Я вскинула глаза на Матвея. Он подмигнул понимающе.

Оказывается, тётя наблюдала за нами и заметила знаки, исходившие от Матвея.

– Это было не специально, – тихо, но твёрдо произнесла она. – И мы очень волнуемся за Сашеньку. Уже дважды с ней случался обморок.

Матвей быстро взглянул на тётю, потом посмотрел мне в глаза.

– Это правда? Ты не притворялась?

Я неопределенно пожала плечами, потом подумала: он не поймет, что я хотела сказать молчаливым движением, поэтому поспешила пояснить:

– Я сама от себя не ожидала. Увидела тебя там и… испугалась.

– Не беспокойтесь, Тамара Александровна, – серьезно проговорил Матвей, обратившись к тете. – Я буду заботиться о Саше… К тому же, сейчас мы…

Я отбросила спицы, схватила Матвея за руку и сжала с силой.

Он замолчал, удивлённо уставившись на меня. Я прижала палец к губам, усиленно подавая ему знаки замолчать.

Глаза парня округлились.

Тетя между тем отвечала:

– Спасибо, Матвей. Да мы и сами постараемся оберегать ее от неприятных ситуаций, вы не беспокойтесь.

– Ну, и я помогу, чем могу, – упрямо повторил парень. – Вот сейчас, например, Саше обязательно нужно на свежий воздух. Ведь она сегодня, я уверен, целый день дома просидела. Ведь так? – с нажимом спросил он меня, и я поняла: он, конечно же, догадался о том, что я ничего не рассказала о нас своим домашним.

– Ну, прогуляйтесь, – благосклонно согласилась тётя. – Когда она с тобой, я спокойна.

У меня не было никакой причины, чтобы отвертеться. Скажи я, что не могу, так как неважно себя чувствую, меня бы взашей выгнали прогуляться. Поэтому пришлось идти с Матвеем. И, разумеется, как только мы оказались на улице, первое, что он спросил, было гневное:

– Почему ты ничего не рассказала тете?