Мне было приятно слышать такие слова о своем муже.

– А о плохом он попросить меня бы не мог, – продолжал Вася.

– Ты изменился, Вася, – почти шепотом сказала я, вглядываясь в лицо своего друга детства.

Оно действительно полностью поменялось. Я даже сейчас удивлялась, как вообще могла его узнать. Это было лицо взрослого мужчины, повидавшего в жизни много такого, отчего детство и юность уходят безвозвратно. Обозначились морщины вокруг глаз и на лбу. Щеки впали, и из-за этого вокруг рта образовались складки… А ведь ему только двадцать один год.

– Ты тоже, Саша. Если бы я тебя встретил на улице, наверно, не узнал.

Я даже испугалась. Неужели и я выгляжу как взрослая женщина?

Вася продолжал:

– Ты очень сильно похудела. Щечки с румянцем исчезли, в глазах искринки погасли… Ты когда в последний раз улыбалась?

– Недавно… когда тебя увидела, – пошутила я, и мы тихо засмеялись….

Тетя нашла мой дневник. И попросила сжечь его.

– Не дай Бог, кто-то найдет. Я так понимаю, что ты сюда все откровенно записывала?

Выбрасывать мне эту тетрадь жалко. Она как частица моей жизни. Пусть – грустная. Но моя.

Поэтому спрячу-ка я дневник получше. А дальше – видно будет…

Эта запись была последней…

– Какая грустная история! – сказала я, дочитав тетрадь до конца. – Значит, это ваша мама? Но здесь опять не всё. Что же с ней дальше случилось?

Старушка оторвала глаза от страницы и приложила палец к губам:

– Позволь и мне дочитать, – попросила она, и я увидела слёзы в бороздках ее глубоких морщин на лице.

И снова квартира погрузилась в тишину, только листочки дневника шуршали, когда Мария Матвеевна перелистывала их.

Я, предоставленная себе, задумалась. А почему она Мария? Ведь дочку Саши звали Еленой. Но она «Матвеевна». Значит, все-таки дочь Матвея… Ладно, спрошу позднее.

Я посмотрела на «Девушку у окна». Похожа ли Мария на свою мать? Перевела взгляд на старушку. Лицо покрыто морщинами, красные от слез щеки, седые волосы… Очень трудно понять. Старость полностью меняет внешность человека.

Сколько у меня вопросов – не сосчитать! Ох, как трудно дождаться возможности начать задавать их.

…Наконец Мария Матвеевна подняла голову. Поглядев на портрет молодой матери, тяжело вздохнула каким-то своим мыслям. Потом перевела взгляд на меня. По ее туманному взору было понятно, что она все еще думами там, в двадцатом веке, когда её мама Саша была молодой. Я не стала торопить старушку, понимая, что она чувствует…

Она заговорила первой:

– Моя мама как-то рассказала историю о картинах, подаренных ей в молодости. Она не объясняла, кто их подарил. Просто поведала, что там, в России, остался ее дневник в рамке картины. Я начала расспрашивать маму. Понадобилось немало времени, чтобы выудить из нее хотя бы часть информации…

Мария Матвеевна вздохнула:

– Это произошло так давно! Я была молодой, энергичной… Мне во что бы то ни стало захотелось найти дневник и узнать все мамины тайны… Но на это ушли годы!.. И вот я нашла и картины, и дневники. Я так счастлива!

Меня очень подмывало спросить: как она украла картины и что собирается с ними делать? Но начала я с более тактичного вопроса:

– Мария Матвеевна! А что вы собираетесь делать с картинами?

Она посмотрела на меня своими ясными честными глазами, улыбнулась легкой мечтательной улыбкой и ответила:

– Отвезу их домой, в Швейцарию!

– Но как?!

Этот вопрос включал в себя несколько подвопросов, которые я тут же выдала:

– В Швейцарию? Вы там живете? А как же вы собираетесь пересекать границу? С ворованными картинами… Забыли о таможне?

Но Мария Матвеевна все еще была в своем мире грез.

На мои вопросы ответила легко, нисколько не задумываясь:

– На машине… Я на машине сюда приехала.

Ничего себе бабуля! Ворует картины, ездит за рулем. Прямо Джеймс Бонд в юбке. Только с седыми волосами и с морщинистым лицом. Ох, как бы мне хотелось в старческом возрасте иметь такой же характер!

– Но если вы в не курсе… картины разыскивает полиция! Я понимаю, что для вас эти картины – семейная реликвия. Но для полиции данное происшествие – без вариантов – называется воровством. Тем более, что картины пропали из музея. Ну, а то, что хранится в музее, является исторической или художественной ценностью и принадлежит государству.

– Я понимаю, дорогая моя! Но они – часть истории нашей семьи. Да, мой отец в порыве чувств отнёс их однажды в музей и оставил в коридоре. Вы же читали об этом. Но они всё равно по праву принадлежат нам… Вот только эту картину я не возьму, – она ткнула пальцем в автопортрет художника. – Пусть остаётся в музее. Дарю!

«Кто, интересно, ее туда отнесёт?» – нервно подумала я, вспомнив свои недавние злоключения.

Резко зазвонил телефон, и мы обе вздрогнули…

Я взяла трубку.

– Алло!

– Сенечка! Это – Матрена Ивановна!.. Ты не забыла о свидании? Через час мой сын ждет тебя в кафе «Сюрприз»… Ну, пока. Потом поболтаем. Мне некогда.

И она тут же отключилась.

Все произошло слишком быстро. Я даже сначала не сразу сообразила: какая Матрена Ивановна, с каким сыном она договорилась (в моей голове в данный момент были необычная бабулька и украденные ею картины). Потом вспомнила. Глеб!.. (Или не Глеб?)

Как я могла вообще подумать, что Глеб – участник преступления! Конечно же, нет! Все это – глупая и неприятная ошибка! А виновница всего – вот эта старушка-одуванчик, которая сидит на нашем диване и выжидательно, с улыбкой, смотрит в мою сторону… Странно, но меня это больше не злит…

– Я – сейчас! – сказала я и помчалась в ванную.

Мне нужно было хотя бы пять минут побыть одной, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию.

Итак, виновница найдена. Что с ней делать теперь – ума не приложу. И что делать с картинами, которые, как не крути, музейные экспонаты, тоже не знаю. Ладно, сейчас я пойду на свидание. Оставить мне бабульку в нашей квартире или нет? А почему бы и нет? Честно сказать, я бы уже с удовольствием свернула эту приключенческую эпопею. Всем известно, пусть редко, но иногда случается, что проблемы решаются самостоятельно, без нашего участия. Вдруг за время моего отсутствия исчезнут и картины, и старушка. А дальше пусть полиция делает свою работу – то есть ищет преступников. Ну, просто идеальное решение созрело в моей голове!

Я, окрыленная, вылетела из ванны.

– Мария Матвеевна! Мне нужно отбежать на час или два… А может, на три… Вы тут располагайтесь, не стесняйтесь.

– А вы куда, дорогая? – приветливо улыбаясь, спросила она.

(Ох, уж это старое поколение! «Вы»… Но как приятно звучит!)

– Мне нужно встретиться с одним человеком.

– Свидание с мужчиной?

Я слегка смутилась:

– Ну, вроде того.

– По твоей реакции вижу, что он тебе нравится…

Я убежала в спальню переодеваться, оставив бабушку сидеть на диване в зале.

Если тот, к кому я иду на свидание, – Глеб, мне абсолютно не все равно, как я буду выглядеть.

Начала примерять все мои лучшие платья. После пятой примерки наконец определилась. Достала также новые босоножки.

Вышла из спальни к большому зеркалу в зале. Бабушка Мария Матвеевна с любопытством посмотрела на меня, преобразившуюся. Так как спросить было больше некого, я обратилась к ней:

– Как вы думаете: не очень бледно?

– ТВОЙ мужчина заметит тебя любой: и бледной, и яркой. Ему важно другое.

«Много вы понимаете! – с досадой подумала я. – Времена изменились. Сейчас мужчины обращают внимание только на ярких. Если перед их носом не помахать красной тряпкой, они даже не заметят».