Тишина.

Отвечаю, даже в армии не так все строго.

А она в обще имеет права называть нас сосунками?

— Лес рук?! Браво, чтобы больше такого не было. На мои вопросы должны отвечать все, ясно?

— Да, — хором ответил класс и услышали заветный звонок. Класс начал собираться, но строгая леди ударила указкой по столу.

— Я вас не отпускала.

Все приземлились обратно, кинув портфели на пол. Женщина оглядела класс и только потом прошептала:

— Все свободны.

Это дурдом. Начало дня так вымотало меня, что домой я поехала на автобусе.

Одну, мать его, остановку.

Агнесса

Сидя на кровати, пытаюсь вырезать паршивое лицо Дани со всех фотографий, которые у меня имелись. Бумажки, оборванные лица, валялись по всей кровати. Беру фотографию и несколько секунд кручу её в руках. На ней мы с Даней сидим на кровати и руками пытаемся скрыться от настигнувшей камеры. Рядом валяются пустые бутылки из под алкоголя и кем-то забытые сигареты. Позади весит гирлянда, а на нас одеты глупые парные свитера, которые по шутке подарила моя сестрёнка.

— Чертов козел! — беру ножницы и отрезаю ту часть, на которой изображён Рассказов.

Теперь на фотографии изображена я, закрывающаяся рукой от камеры, а рядом видневшаяся рука с татуировкой.

Слышу в дали звук открывающейся двери, но стараюсь ничего не замечать — ещё много работы. Беру охапку фоток и снова рассматриваю одну из них. На ней мы вчетвером: Я, Лина, Каратаев и Рассказов, стоим на крыше, поднимая вверх руки.

— Козел, не мог встать слева, а не в центре?! — всегда нравилась эта фотография.

Если вырезать Даню, то я моментально удалю с фотки и сестру.

— Мудак, даже сейчас жизнь портишь! — аккуратно вожу ножницами, пытаясь отрезать его злосчастную голову, — В Питер он уехал…, — откидываю оторванную голову в сторону и беру новую фотографию, — Тварь.

— Вау, и тебе привет, демон! — в комнату врывается друг, из-за чего фотка выпадает из рук и падает в кучу голов Рассказова, — Что делаешь?

— Куклу Вуду! — шепчу я, отрезая конечности бывшему парню.

— Чего? Не мне, надеюсь!? — улыбается русоволосый, на что получает подушкой по голове.

— Уж лучше бы тебе..

Каратаев поднимает с пола обрезанную фотографию, на которой остался один Рассказов. Его карие глаза пробегают по общему беспорядку, а затем я вижу некое понимание.

— Что, катушка поехала? — понимание? Нет, я ошиблась.

— Зачем приперся? — рычу я, выхватывая из его рук фото и кидая её снова на пол, где ей и самое место.

— Ты сама доброта.

Друг качает головой и присаживается рядом, вытягивая ноги и сминая некоторые фотографии. Пару даже закатились под его гигантскую жопу.

— Ты раздавил своей жопой мою сестру, осел! — пихаю его в бок и вытягиваю фото.

— Почему не в школе? — интересуется друг, из-за чего начинает бесить ещё больше.

— Кто открыл тебе дверь?

— Валентина.

— Кто? — переспрашиваю я, не врубаясь в суть дела.

— Ваша домработница, Несси, — поясняет он, подавая мне фотографию, где Даня держит меня за руку, что-то шепча на ухо.

Несколько секунд рассматриваю фото и понимаю, что это слишком больно. Руки сжимаются вместе с фотографией, которая моментально превращается в свернутый кусок бумаги. Кидаю её в круглую тарелку и ищу руками в горе мусора зажигалку. Илья замечает мою истерику и быстро хватает за руки, передвигая к себе.

Не заметно для себя кладу голову на плечо друга и начинаю судорожно хватать ртом воздух. Слезы капают на его худи. Илья нежно гладит меня по голове и пытается как-то утешить. Всхлипы заглушают его слова, но я искренне рада, что он рядом.

Когда потихоньку прихожу в себя, понимаю, что не должна показывать слабость. Каратаев общается с Рассказовым на раз-два, а мне не надо, чтобы бывший думал, что мне хреново без него, что я хочу умереть.

Отталкиваюсь руками о друга и беру зажигалку, которая закатилась за подушку. Подношу её к тарелке, где лежит фотка, и поджигаю. Лица тоже летят туда же. Остальные же фотки я просто не смогла сжечь или выкинуть.

Поднимаюсь с дивана и замечаю плакат, сделанный на заказ, на котором изображены мы с Даней и сестрой. Срываю его двумя руками и откидываю в сторону.

— Агнесса… — шепчет Илья, поднимаясь за мной и начиная обнимать за плечи, — Тебе больно… Я понимаю, но ты должна жить дальше.

— Я-я не… — слова даются с трудом, поэтому я делаю выдох и пытаюсь начать сначала, — Я не могу жить без него.

Илья сильнее сжимает плечи и целует мою макушку. Прислоняюсь к его телу спиной, ища поддержку и опору.

— Но он же может, Несси, — аккуратно выговаривает он, отстраняясь от меня.

Моё сердце замирает. Может? Он кого-то уже себе нашёл? Ну да. Как же без этого?

Оборачиваюсь и сглатываю. Илья нежно проводит пальцем по щеке, вытирая слезы. Замечаю в его взгляде боль и лёгкую обиду. Карие глаза обжигают меня, становясь с каждой секундой все теплее.

— Послушай, Несси, — бью его по рукам и отхожу в сторону.

— Не называй меня так, Каратаев!

Парень стоит на месте, а я стараюсь не смотреть в его глаза, которые, как и мои, наполнились слезами. Парни не плачут? Ложь.

— Прости… Я просто хотел сказать, что на этом твоя жизнь не закончилась, подруга. Ты очень видная девушка и за тобой будут гоняться все парни, обещаю.

Смотрю на затухающее пламя и подхожу к кровати, собирая оставшиеся фотографии, где изображены не только мы с Даней, но и я с Ильёй, я с сестрой и с мамой. Хватаю все и выкидываю в тарелку. Пламя разгорается.

— Мне не нужен никто, Илья, — чуть слышно шепчу я, — Мне нужен был только он, — разворачиваюсь и снова смотрю на друга, который неотрывно следил за пламенем, — Я что, о многом прошу? — бешусь я, касаясь своих волос, — Мне не нужные деньги, машины, поездки по Европе! Я хочу подниматься рано утром и видеть его рожу рядом с собой. Я хочу готовить ему подгоревшую яичницу по утрам. Я хочу всю эту сопливую хуйню!

Каратаев улыбается:

— Не слишком веселая альтернатива, Агнесса.

Качаю головой и падаю на колени у горящих фото. Откидываю волосы за спину и без раздумий засовываю руку в тарелку, чувствуя, как подгорает кожа.

Крик разносится по всей комнате.

Илья падает на меня и резко отводит руку от огня.

— Ты больная идиотка! — кричит он, а я слышу лишь свой заливистый смех, похожий на крик отчаявшегося человека.

В комнату вбегает Валентина и начинает что-то говорить, а я лишь смотрю на Каратаева, который сидит рядом и пытается осмотреть руку.

Боли я не чувствовала. Может, потому что даже не видела руку. Хватаю ртом воздух и поворачиваюсь на бок, кладя ногу на Илью, который пытался потушить домашний костёр. Валентина просит объяснить, что произошло, но я не в силах это сделать из-за глупого смеха, а Каратаев слишком растерян.

Вы думаете, что я слабая? Ничтожная? Глупо из-за парня поджигать руку, да? Может и глупо, а может и нет. Я любила его и, а черт с ним, люблю и сейчас.

Каратаев перекладывает меня на кровать и просит Валентину вызвать скорую. Женщина тут же срывается и бежит за телефоном.

Замолкаю, когда начинаю чувствовать боль на правой конечности.

— Почему вы не вызвали скорую? — Александра ходила по кухне, изредка метая взгляд в сторону Валентины, — Моя дочь может остаться со шрамом на всю жизнь, Валентина, вы это понимаете? — девушка облокотилась на стену и громко замычала.

Короткие чёрные волосы растрепались, а под глазами появились слегка видные морщинки.

— И что мне тогда прикажете делать, а? — девушка и вправду не находила себе место.

После случившегося домой вернулась Лина и, застав сестру у набранной ванны с холодной водой, тут же позвонила маме. Каратаев и Валентина битый час упрашивали настырную девицу вызвать скорую, но та наотрез отказывалась.

— Этот ожог слишком сильный для второй степени, но и слишком слаб до третьей. Так что шрама почти не останется, это я вам гарантирую точно, — Валентина в прошлом увлекалась медициной и пыталась использовать эти знания сейчас.