— Ты сдаешься, просто так?

— Нет, перехожу к лучшему плану. Оставь свой гнев и проклятую гордость. Ты и Айс не всегда понимаете друг друга. Вы оба предали друг друга. Это было два столетия назад. Если мы хотим предотвратить кровопролитие, мы должны использовать наши головы.

Лукану легко было сказать, он не был предан. Учитывая его хмурый взор, Брэму явно нравилось утверждение Лукана не больше, чем Айсу. Но, черт возьми, парень был прав. Пока Айс не верил, что станет Советником, но ради магического мира и памяти Гайлин он хотел попробовать.

— Спасибо, Лукан.

Сабэль кивнула мужчине, затем повернулась к брату.

— Чтобы подтвердить свои подозрения, я свяжусь с Кэмденом и посмотрю, где его преданность. Я уверена, что это инстинкт самосохранения, но…

— Я свяжусь с ним, — возразил Брэм.

Сабэль подняла золотую бровь.

— Чтобы ты смог вести такой же деликатный разговор, который попробовал со Спенсером? Я думаю, дорогой брат, что пока ты снова не научишься управлять своими эмоциями, ты должен ограничить разговоры с другими.

Проведя руками по волосам, Брэм отвернулся, его плечи были напряжены. Но он кивнул.

— Хорошо, — сказала она. — Я голодна. Кто-нибудь хочет позавтракать?

Лукан быстро ответил:

— Если ты предлагаешь, то да.

Все внутри Айса требовало, чтобы он последовал за Сабэль, держал Лукана подальше от нее, был единственным волшебником, чтобы разделить ее утро, ее трапезу… Он оттолкнул это. Логика. Лукан не собирался взывать к ней. И пока остальные в Совете верили, что он не был союзником Брэма, Сабэль не могла принадлежать ему.

Трясущийся от пронзающей боли, он послал страстный взгляд на свою возлюбленную. Что-то в ее лице, мольбе в ее глазах, сказали ему, что она хочет, чтобы он протянул оливковую ветвь Брэму и позволил начаться сближению.

Его желудок сжался, слишком большой ком, чтобы проглотить. Быть первым, кто извинился перед «другом», который захлопнул дверь в последнем Маяке надежды, чтобы отомстить за свою сестру? Кто поставил его на место несколькими хорошо расставленными словами много веков назад, а затем снова, когда он воззвал к его сестре? Волшебник, который стоит между ним и счастьем даже сейчас?

Сабэль просила слишком многого.

Они с Луканом исчезли, закрыв за собой дверь. Финальный щелчок зазвучал в пространстве пещеры между ним и Брэмом. Айс смотрел на своего врага. Что, черт возьми, он мог сказать? Практически все было бы истолковано как способ пробраться в Совет или в жизнь Сабэль. Обе попытки будут отвергнуты.

Черт возьми, он не пытался использовать свои дипломатические навыки почти двести лет. Однажды он имел надежду пробиться в политику, размышлял, произносил речи. Он позволил гневу и безнадежности похоронить себя. Теперь, как и тогда, между ним и спасением стоял один человек.

Дьявол.

— Это чертовски неловко, — пробормотал Айс.

Пристальный взгляд Брэма метнулся в его направлении.

— Ага. Мне это не нравится.

— Мне тоже. Твоя сестра очень умна.

Он засмеялся.

— Точнее и не скажешь.

Снова наступила тишина, и мысли Айса пришли в неистовство. Когда-то разговор между ними был легким, дружелюбным, полным шуток и шалостей. В течение многих лет его горе из-за потери Гайлин заморозило все его чувства. Но как только он присоединился к Братьям Судного дня, тот дух братства, которого он не получил, снова ударил его другим видом печали. Айс, конечно, верил в их дело, но понимал, что, пока Брэм возглавлял группу, он всегда будет аутсайдером.

Сабэль, благослови ее, дала ему шанс, чтобы, возможно, изменить это. Айс не мог перестать думать, что это значит для них. Он должен сосредоточиться на том, чтобы найти способ не испортить все.

— Я… никогда не благодарил тебя за спасение сестры, — внезапно сказал Брэм.

Это были последние слова, которые Айс ожидал услышать, и они сбили его с толку.

— Это было делом чести и удовольствия. Что бы ты ни думал о моих чувствах к твоей сестре, они подлинные. Она — мое сердце, и я отдам жизнь за нее.

Брэм пожал плечами.

— Сейчас проблема в открытой должности МакКинета.

Это напомнило Айсу, что Брэм не будет поддерживать Сабэль в связывающем призыве. Политика и потребности могут размыть гнев и вражду, но не любовь.

Боже, у него, наконец, будет все, что он когда-либо искал двести лет назад, но смотреть, как любовь ускользает из его рук?

Кулаки сжались по бокам, Айс сдерживал желание схватить Брэма, встряхнуть в нем какое-то чувство. Опыт сказал ему, чем сильнее он выступал против Брэма, тем больше волшебник упирался, и с этим заклинанием, изменяющим его характер и настроение, Брэм был более непредсказуемым, чем обычно.

Когда-нибудь, Сабэль. Когда-нибудь… Я найду путь к тебе.

Он ждал двести лет, чтобы дать Гайлин упокоиться. Если нужно, он подождет еще двести, чтобы снова держать в руках Сабэль.

— Это так, — согласился он. — Я хочу пояснить, что не вкладывал эту идею в голову Сабэль.

— Нет.

Брэм покачал головой.

— Это все Сабэль. Я знаю свою сестру.

Он потер затылок.

— Наверное, я должен поблагодарить ее. Это блестящий план.

По тону Брэма было понятно, что признание было чертовски трудно сделать, и Айс подавил улыбку.

— Я обнаружил, что у нее полно таких планов.

— Всегда так было. С тех пор, как я встретил ее, она была полна озорства. Полагаю, ее магия сирены.

Лично Айс думал, что это ее внутренний свет и доброта.

— Я уверен, что это не повредило.

Методичными шагами Брэм пересек комнату и сел на диван.

— Если я соглашусь выдвинуть тебя, у нас должно быть взаимопонимание.

Ну, конечно. Условия и правила Брэма. Айс проглотил вновь зародившийся гнев. Он не должен был ожидать, что последние несколько мгновений сотрут два столетия недоверия.

— Выкладывай.

— Мне нужна поддержка в голосованиях. Не по всем вопросам. Я не ищу марионетку, но по вопросам Матиаса и безопасности магического мира…

— Да.

Это соглашение было легким, поскольку они разделяли одни и те же взгляды.

— При условии, что голоса не используются для постоянного подавления Лишенных. Перемены должны произойти.

Брэм замешкался, кивнул.

— Изменив законы, мы не только сделаем то, что правильно, но и уберем Матиаса, потому что он останется без власти. У Лишенных будет новый лидер в твоем лице, тот, кто не питается насилием и смертью.

Коронование его, как нового лидера, казалось надуманным, но, если Брэму нужно поверить в это, хорошо. Или, может, Брэм увидел то, что он не смог? В любом случае…

— Тогда мы договорились.

— Да.

Синий взгляд волшебника остановился на нем.

Айс сглотнул: «Теперь трудная часть разговора. Пожалуйста, не проси меня бросить Сабэль».

— Моя сестра… вопрос твоего Зова должен быть решен.

— Это между мной и твоей сестрой.

— Я все еще ее опекун, — огрызнулся Брэм.

— Она взрослая женщина, очень яркая, как мы оба знаем. Позволь ей слушать свой разум и сердце.

Брэм покачал головой.

— Если она будет с тобой, я все равно откажусь от нее. Сабэль может стать парой другого ради политического преимущества, более сильного избирательного блока в Совете. Я буду продолжать переговоры с Кэлмскотом Спенсером. Его сын, Рей, стал бы хорошим кандидатом…

— Ты сукин сын! Ты ведешь переговоры о счастье сестры ради политического преимущества, твое отречение раздавит ее. Когда ты спас ее от матери в детстве, потому что та всего лишь пыталась продать Сабэль, ты сделал это не по доброте душевной или заботе о том, что станет с ребенком, не так ли? Ты купил ее у матери, чтобы использовать тот факт, что кровь Мерлина течет в ваших венах, для политической выгоды. Ты ждал подходящего случая. Ее счастье ничего для тебя не значит.

— Я делаю это, потому что убежден, что ты последний человек в мире, который может сделать ее счастливой.

Айс знал, что должен заткнуться, перестать спорить. Но не мог этого допустить. Он хотел Сабэль гораздо больше, чем место в Совете. Гайлин, благослови ее, поняла бы.