Меч Зеленого Рыцаря мотнулся в сторону, отброшенный чужим клинком.

Габриэль повернул его – ему часто хотелось это сделать, – яблоко крутанулось у него под ладонью, острие меча совершило конусообразное движение, перекрестье развернулось, и клинок Зеленого Рыцаря занял место вражеского за время, за которое фея один раз дернула бы крылышком.

Габриэль выбросил вперед левую руку, схватил разом кончик своего меча и середину вражеского. Безжалостно ударил вдоль собственной руки, взрезав перчатку и повредив руку. Кончик его клинка проник де Рохану в левый глаз и попал в мозг.

Де Рохан умер, не успев упасть на землю.

Он еще падал, а…

…Габриэль стоял в своем Дворце и творил огненный столп.

Амиция потянулась к небу и схватилась за веревку из зеленого пламени, которая упала с высоты. Только коснувшись ее, она поняла, что это – ее собственное заклинание неуязвимости, наложенное на Габриэля. Она снимала его.

Ей стоило бы отпустить веревку, но где-то высоко, где сиял свет, Габриэль тянул за нее. И Амиция поднималась вверх из смертной тени.

Она нашла свой мост, она оказалась под ним, она тонула в силе и плыла в ней – она никогда еще не видела такой силы…

Он стоял на ее мосту. Он схватил ее обеими руками и поднял, и она ощутила под ногами прочную опору. Эфир – скорее сон, чем реальность, и она оказалась на своем мосту, хотя и раньше стояла на нем.

Он посмотрел на нее.

– Очень сложная метафора – этот ваш мост, – заметил он, – я не думал, что могу упасть из собственного Дворца, но и не понимаю, как мне вернуться назад.

Она рассмеялась, чувствуя жизнь вокруг. Она вышла…

…в настоящий мир. Ей хотелось жить, дышать и надеяться.

Король лежал мертвый неподалеку, над ним склонился архиепископ. За спиной Амиции стоял над телом мертвого врага Зеленый Рыцарь.

На мгновение все пришло в равновесие.

А потом архиепископ поднял голову.

– Они убили короля! – завопил он на приличном альбанском и обвиняюще вытянул руку. В сторону Зеленого Рыцаря.

Дю Корс поднес к губам маленький рожок и дунул.

Человек в красном капюшоне поставил небольшой щит. Это было первое заклинание, открыто сотворенное сегодня, и толпа закричала. Люди с верхних рядов пытались пробраться к выходу, трибуны ходили ходуном – сначала они гремели, как барабан, а потом закачались.

Амиция перелезла через нижний ряд скамеек, подхватила юбки и побежала. Сэр Гельфред велел ей пробираться к западному краю трибун, в красный шатер. Пропустить его было сложно, и она не боялась споткнуться. Сотни людей – половина из них оказалась дворянами из окрестных графств – бежали вместе с ней. Не успела она сделать и десяти шагов, как на трибунах начался хаос. Крики ужаса сменились криками боли.

Амиция остановилась. Она оглянулась и увидела облако пыли. Справа от нее отдавал приказы архиепископ, который выбрался из развалин королевской ложи и трибун. Кричал он истерически, но все же его слушались. Дю Корс копьем подгонял людей, пытаясь выстроить их в линию, поставить охрану вокруг архиепископа.

С неба упала тяжелая стрела и сбила с ног галлейского пехотинца. Она ударила его в голову, прошла сквозь шлем и пробила череп. Но стреляли не только по солдатам. Кто-то выпускал стрелы в зрителей, выживших на обрушившихся трибунах.

Амиция почувствовала запах дыма.

Сэр Габриэль остался на поле один. Он совсем вымотался и долго приходил в себя – спина болела после нападения мотылька, и силы он отдал слишком много. Он не сразу понял, что трибуны рухнули и занимаются пламенем, что в людей стреляют. Стрелков, похоже, было несколько.

– Твою мать, – меланхолично произнес Габриэль.

Из его плана ничего не вышло. В пыли и дыму он потерял Амицию и крепко подозревал, что Плохиш Том и Майкл делают сейчас именно то, что собирались, – то есть мчатся в Лорику, как будто за ними гонятся черти.

В его плане не было пункта «остаться пешим посреди катастрофы».

Повинуясь привычке, он начисто вытер клинок. В крови измазались только последние четыре дюйма, и он воспользовался сюрко де Рохана.

Сунул меч в ножны. Он выполнял эти простые действия, одновременно пытаясь понять, что же происходит вокруг.

Габриэль чувствовал, что Амиция плетет заклинания. Они были связаны так крепко, что он всегда это чувствовал.

Она занималась лечением.

– Сукин сын, – пробормотал он.

Но он понял, где она.

У Амиции была вера, и эта вера определяла ее действия.

Она понимала, чем грозит задержка. Но она была целительницей и видела вокруг сотни раненых людей. Или тысячи. Она заставила себя вернуться к трибунам. Заметила женщину средних лет с переломанной рукой и срастила ей руку. Помогла женщине найти дочь – девочка сломала шею, но была еще жива.

«Для этого Господь меня и создал», – подумала Амиция. Она молилась и одновременно работала.

Нэт Тайлер продолжал стрелять. Никто его не останавливал. Люди разбегались от него, как будто он стрелял в них. Или как будто он отвел им глаза.

Выпустив последнюю тяжелую стрелу, он обернулся и увидел дюжину парней и двух молодых женщин. Они смотрели на него, как на ярмарочного шута.

– Пора нанести ответный удар, – сказал он.

– По галлейцам? – спросила женщина.

– По ним по всем, детка. – Тайлер пожалел, что стрелы кончились. Он никогда не думал, что достанет самого хренова короля. И всегда воображал, что сотня разъяренных солдат погонится за ним, как собаки за раненым оленем. И уж точно он не думал, что это будет полупустое поле без единого врага. В сотне ярдов от него попадали трибуны и воцарился хаос. Свое дело он сделал.

Он собрался уходить. Горстка новых рекрутов все еще продолжала стрелять. Один из них только что выпустил стрелу в воздух, потому что Люк дернул за тетиву. Нэт оглянулся.

– Я повстанец, – сказал он, – мы намерены свергнуть всю знать и устроить правительство без них. Если хотите присоединиться, знайте: это тяжелая и неблагодарная судьба. Оправившись от сегодняшних событий, они станут травить нас, как волков, – он оскалился, – вот только у нас тоже есть зубы.

Кто-то пробормотал, что он только что убил невинных людей.

– Невинных не бывает, – выплюнул Тайлер, – они захватили нашу землю, наше серебро, лишили нас многих лет жизни. Убивайте их всех, товарищи. Младенцев и матерей тоже.

Миленькая девушка с раскосыми глазами и рыжеватыми волосами, одетая в тонкую шерсть, решительно подоткнула юбку.

– Я иду с тобой, – объявила она, – я тоже умею стрелять.

Она была смертельно серьезна.

– Я Лесса.

– Ты слишком хороша для нас.

– А ты меня испытай. – Она не кокетничала с ним.

Пыль оседала, и вдали показались люди архиепископа. Тайлер пожалел, что у него нет еще дюжины стрел.

– Я живу с нищими и быстро бегаю. Если отстанешь, ждать не буду, – предупредил он.

Она пожала плечами.

– И нас возьми.

Двое мужчин были похожи, как братья. Они больше напоминали обычных новобранцев – плотные, короткопалые крестьяне в суконной одежде. От них за целый ярд несло немытым телом. У каждого был тяжелый посох и большой кожаный мешок.

– Сэм, – представился один.

– Том, – сказал второй.

Тайлеру они оба понравились.

– Жизнь у нас тяжелая.

– А ты плуг потолкай, – сказал Сэм. – Давай прикончим их всех.

Том засмотрелся на девушку.

Тайлер дунул в рожок. Кто-то из солдат оглянулся, но он должен был подать сигнал, чтобы никто из новичков не погиб.

И без лишних слов он побежал на север, на чистое место. В двух сотнях шагов, за кузницей, виднелась рощица. Точка встречи. Он немного удивился, увидев, что за ним пошли пять человек.

Вокруг трибун царила суета. С северного края собралась целая толпа – они вытаскивали выживших из-под сломанных дымящихся бревен.