Она дважды навещала королеву – несчастная женщина, казалось, сошла с ума и сдалась. Но взгляд ее говорил другое.

И вот утром вторника Бланш с корзиной на голове пыталась протолкаться сквозь толпу. Людей было столько, что она никогда бы не добралась до королевы, если бы один из гвардейцев не заметил ее.

– Пропустите ее, – крикнул он. Выговор у него был, как у горца. – Эта женщина хочет послужить королеве. Пропустите ее, бога ради.

Люди расступились в стороны, как Темное море, и Бланш проскользнула прямо к барьеру, отгораживавшему королеву.

Присела в низком реверансе:

– Ваша милость?

Королева повернула голову и сфокусировала на ней взгляд.

– Бланш, – улыбнулась она.

До этого мгновения Бланш не была уверена, что королева знает ее по имени. Она снова присела.

– Ваша милость, я принесла вам воду, мыло и немного еды.

– Она ничего не ест уже четыре дня, – прошептал кто-то из людей короля.

Королева поднесла руку к горлу.

– Я… попробую, – хрипло сказала она, – солнце… такое доброе.

Гвардейцы перешептывались. Бланш подумала, что королева выглядит сумасшедшей.

Попытавшись поесть, она стала выглядеть еще хуже – она схватила каравай хлеба и начала отрывать от него куски. Бланш принесла восемь толстых ломтей грудинки, зажаренных на разведенном стражниками костре, и ломоть очень сомнительного пирога, который обошелся ей в медную монету и поцелуй. Поцелуй тоже был сомнительный.

Королева вгрызлась в него с волчьей жадностью. Время от времени она поглядывала наверх, прямо как собака. Или как кто-то, кто боится хищника.

За спиной у Бланш висела солдатская фляга – тяжелая бутыль из обожженной глины. Бланш ее украла. Впервые в жизни украла. Она протянула ее королеве, и та выпила все до дна, не отрываясь.

Потом она посмотрела на Бланш и слегка прикрыла глаза:

– Тебе надо бежать. Тебя видели!

Бланш присела:

– Ваша милость, я здесь ради вас. Вам следует знать…

Бланш нырнула под барьер, бросив корзину и флягу. Ей передалась тревога королевы.

Но толпа не расступалась. Послышались крики. Люди двигались, она вдруг увидела путь, и…

Ее схватили. Их было четверо – крупные мужчины в пурпурных ливреях архиепископа. Они скрутили ее и бросили на землю. Один из них что-то сказал, остальные засмеялись, демонстрируя почерневшие пеньки зубов.

Она ожидала, что толпа ей поможет. Когда человек в ливрее потянулся к ней, она закричала, но доспехи и копья напугали крестьян. Чернозубый ударил ее по голове, и мир закружился. Он засмеялся и ударил еще раз. Платок слетел, и роскошные золотые волосы рассыпались по плечам.

Копейщиков в пурпурном было около пяти десятков. Они убили горожанина, и толпа разбежалась. Они стояли, как каменный остров в прибое. Слышался женский крик, а один мужчина пытался собрать собственные внутренности.

Голова у Бланш болела так сильно, что ее чуть не вырвало.

– Маленькая королевская сучка, – рассмеялся какой-то галлеец, – я эти волосы где угодно узнаю.

– Эта голова побывала на каждой подушке в казармах гвардии. Я так слыхал.

Кто-то схватил ее за руки. Она снова закричала.

– Защищайте так называемую королеву, – приказал кто-то. – Что это за долговязая шлюха?

– Какая-то фрейлина королевы.

– Так называемой королевы. Леди? – спросил голос.

Бланш открыла глаза. Это оказался де Рохан, она несколько раз встречала его в коридорах.

– Полагаю, что нет, – заключил он. – Уведите ее.

– Зачем? – спросил архиепископ. Его Бланш тоже знала. Она никогда не слышала его голоса, но теперь архиепископ стоял прямо перед ней – молодой, жирный, как каплун, коротко стриженный. Волосы у него были почти того же цвета, что у нее самой. – Зачем нам шлюха?

Де Рохан вздохнул, как будто его окружали идиоты.

– Ваше преосвященство, через час, когда мы отправим так называемую королеву на костер… – Он сделал паузу. – У нас могут возникнуть трудности из-за сброда. Я бы хотел иметь средство воздействия на так называемую королеву.

Бланш толкнули вперед. Ее ощупали со всех сторон, на груди остались синяки от чьих-то пальцев. Дюжина солдат оттащила ее к де Рохану. Они смеялись. Он тоже засмеялся.

Де Рохан стоял у прохода в барьере вокруг королевы. Рядом топтались двое смущенных стражников – кажется, не те, что несколько минут назад. Оба разинули рты, увидев Бланш. Судя по всему, они были пьяны.

А вот королева выглядела уже куда лучше.

– Мадам, – сказал де Рохан, – вы готовы встретить свою судьбу?

– Скорее, судьбу, которую вы мне выдумали, милорд. К тому же еще не полдень – час, назначенный моему воину.

– Любое время с заутрени до полудня, мадам. – Он вдруг схватил Бланш за ухо. Боль была невыносимой. Она заорала.

– Вы знаете эту хорошенькую девицу, Дезидерата?

– Да, – грустно ответила королева.

– Хорошо. Если вы хотите, чтобы она пережила этот день и я не отдал ее своим солдатам на следующие пару недель, чтобы она стала не такой дерзкой, вы мне подчинитесь.

Глаза королевы походили на два спокойных озера.

– Это слишком низко даже для вас, де Рохан. И я полагаю, что могу пообещать все, что угодно, но вы все равно отправите на смерть даже собственного ребенка, не говоря уж о бедной Бланш. Она виновна лишь в том, что сохранила мне верность. Тебе стоило убежать, дитя мое.

Бланш поняла, что плачет. Она хотела оставаться сильной – такой же сильной, как была целую неделю, – но сейчас она чувствовала себя беспомощной и брошенной и знала, что произойдет. Она знала, что именно этого боится каждая женщина. Она не могла сдержать слез и отчаяния.

– Ненавижу вас, – сказала она де Рохану.

Он даже не повернул головы.

– Я ожидаю… – Теплой ладонью он нащупал ее подбородок и вдруг воткнул куда-то большой палец и надавил. От боли она рванулась и закричала. – Я ожидаю, что потом ты возненавидишь меня еще сильнее, – он оттолкнул ее, – с теми же последствиями. – Он посмотрел на Дезидерату. – Женщины слишком слабы. Они годятся только рожать детей.

– И даже при этом вы нас убиваете, – ответила королева. – Берегитесь, милорд. Ваша судьба близко.

За последние полчаса туман рассеялся, в воздухе висела только легкая дымка. До полудня оставалось уже совсем немного, и тут невдалеке сверкнул металл и мелькнуло алое.

Де Рохан посмотрел туда и махнул архиепископу:

– Так называемая королева в безопасности.

– Чернь спасла бы ее, хотя бы чтобы досадить мне, – сказал архиепископ.

Носильщики его портшеза ворчали.

– Мы их разогнали, – сказал де Рохан, – и поймали гонца, с помощью которого королева связывалась со своим любовником. Давайте сообщим это королю.

Он махнул своей свите, одетой в черное с желтым, и двинулся к королю с неподобающей поспешностью.

– Поспеши, де Рохан, – слабым голосом сказала Дезидерата, – поспеши.

Рядом с ней осталось два десятка стражников в пурпурном. Копьями они отгоняли любого, кто подходил к барьеру слишком близко. Люди бранились, но никто не рисковал сопротивляться.

Амиция выехала из строя за последним поворотом дороги. Поле уже виднелось вдали, даже в странном слабом свете. Жара душила, влажность давила, в двух слоях льна Амиция чуть не плавилась.

Гельфред держался рядом с ней. Они подъехали к загону с лошадьми. Два королевских гвардейца, казалось, и не заметили, что Гельфред появился в компании красивой женщины.

– Уходить будем по-другому. – Он улыбнулся. – Бог вам в помощь, миледи.

Она отдала ему поводья, кивнула и пошла к королевской ложе, высившейся над трибунами. Там стояло около дюжины гвардейцев и небольшая толпа слуг в ливреях всех мало-мальски знатных семейств, с подносами, бутылками и перекинутыми через руку льняными полотенцами. И еще дюжины две разнообразных солдат, злобно косившихся друг на друга.

Амиция…

…вошла в свой Дворец и принялась за работу. Это были довольно простые чары – почти никто из мужчин не собирался мешать красивой женщине пройти туда, куда ей хотелось. Тех же, кто пытался ее остановить, отодвинуть в сторону оказалось еще проще – всего лишь использовать их собственную похоть как оружие. Чары ее были незаметными и сильными. Она наблюдала, как ее тело движется по траве, как солдаты смотрят на нее, улыбаются друг другу…