– Успокойся, – сказала Пруденция, – ты сильно ранен.

Но он не последовал ее совету, а потянулся в темноту и увидел их. Их оказалось всего трое, и они не излучали той ярости, которая почти уничтожила его.

Один был в городе. Он убил двух женщин, ребенка и кошку.

Один – в монастыре, охотился на монахов.

Один парил высоко в небе и наблюдал. Следил.

– Дав такое обещание, ты открыл кое-чему дверь в свою душу, – заметила Пруденция.

Габриэль использовал то же заклинание, что и в гостинице в Дормлинге. Он добавил к нему простое заклятье узнавания, опираясь на образ мотылька, который прикоснулся к нему.

Вспыхнув золотым пламенем, один из домов в городе взорвался.

Мотылек в монастыре вдруг загорелся алым светом и рассыпался пеплом над розовым садом.

Самый большой мотылек, паривший высоко над головой, повернул к дому.

Но Габриэль бывал очень нетерпеливым охотником, и его мысль последовала за мотыльком по небу.

Раненое тело капитана корчилось на камнях.

Он еще никогда не пробовал такой способ перемещения в эфире, и это было неприятно – как оказаться при дворе голышом. Он лишился множества сил, превратившись в ветер и вымысел.

Но гнев нес его вперед. Гнев избавил его от рациональных мыслей и помогал сосредоточиться. Он преследовал летучую тварь, летевшую на север, к хозяину.

Она пролетела не больше трех миль. Габриэль настиг ее в воздухе, и поглотил, и схватил все до единой нити, которые связывали тварь с ее далеким хозяином, и сжал в кулаке.

А потом ему пришлось искать дорогу обратно в свое тело.

Увидев себя, он поразился…

…синякам по всему телу и ожогу размером с ладонь на спине. В центре ожога чернело сгоревшее до угольков пятно, из которого сочилась вонючая жижа.

Он прикоснулся к мокрому пятну на своей спине и ослеп.

Габриэль очнулся в лазарете аббатства. Открыв глаза, он увидел приора.

– Я достал всех, – угрюмо сообщил он. – Она жива?

Приор Уишарт устало улыбнулся:

– Она жива. Но ваши офицеры решили, что сегодня вы уже никуда не поедете. Случились новые события, и пришли новые известия… мир движется вперед без вашего участия. – Он присел на край кровати. – Я не жесток. Она жива и здорова. На рассвете она выжгла яд из вашей раны. Полагаю, теперь она спит.

Приор мешал сэру Габриэлю встать. Рыцарь задергался, пытаясь добраться до одежды.

– Уделите мне еще мгновение, герцог, – сказал приор и протянул ему чашку теплого вина.

– Маковое молочко? – поинтересовался сэр Габриэль.

– Всего-навсего мед. Сегодня ваш ум должен оставаться острым.

Через час, почти в полдень, все собрались за длинным столом аббата. Сэр Габриэль сидел рядом с приором, сэр Майкл и сэр Алкей устроились около двух огромных птиц, посланцев императора, напротив сидели Амиция – лицо у нее распухло – и сэр Томас. Еще присутствовали сэр Гэвин, сэр Рикар из Ордена, неверный, сэр Павало, и сэр Кристос. И еще два рыцаря Ордена и два рыцаря, не приносивших обета. В Ордене состояло много рыцарей, не бывших монахами. Обычно они защищали караваны или паломников.

Рядом с сэром Гельфредом, во главе стола, сидел молодой человек в сине-желтом клетчатом наряде. Открытое приятное лицо, обрамленное кудрявой бородкой, искажал гнев.

Справившись с собой, он поднялся и поклонился всем присутствующим.

Сэр Гельфред тоже встал:

– Дамы и господа, принц Танкред Окситанский.

– Брат королевы, – тихо сказала Амиция сестре Катерине, которая сидела прямо за ней.

Принц улыбнулся. Улыбка его осветила зал, как солнце. Амиция была в достаточной степени женщиной, чтобы оценить это. Не говоря уж о том, что румянец на щеках, твердый взгляд, загорелая кожа, рыжеватые волосы и прямой нос делали его одним из самых красивых мужчин, которых она видела в жизни. Сразу после сэра Габриэля, бледного и темноволосого…

Ростом и фигурой они тоже походили друг на друга.

Принц продолжал ей улыбаться.

– Вы, sans doute[10], самая красивая монахиня, которую мне приходилось видеть, – сказал он с поклоном.

Сэр Габриэль смешно дернулся. И тоже поклонился ей:

– Я рад видеть вас в добром здравии.

Она почувствовала, что краснеет.

Остальные рыцари – сэр Пайам, сэр Томас, сэр Рикар, – обожженные каплями ихора, встали поприветствовать ее.

– Благодарите Бога, друзья мои, а не меня, – возразила она, хотя похвала таких людей была ей приятна.

Сэр Павало поклонился ей снова и заговорил на языке, напоминающем архаику.

– Он говорит, что восхищается вашей силой. Что это дар Божий, – перевел Габриэль. – Кажется, он благодарит вас за исцеление, но я вынужден признать, что мой этрусский не так хорош, как его, – возможно, я понимаю неверно. Возможно, он тоже говорит, что никогда не видел таких красивых монахинь.

Амиция покосилась на Габриэля, и он весело улыбнулся. Приор Уишарт кашлянул. Габриэлю хватило ума смутиться. Он поклонился принцу:

– Ваша светлость, мы счастливы вас видеть.

Приор Уишарт повторил его слова на хорошем окситанском. На альбанский слух, больше всего этот язык походил на смесь галлейского с этрусским.

Принц кивнул и нахмурился. Произнес длинную речь, сел и скрестил руки на груди.

– Принц говорит, что его кузен Рохири погиб нынче утром, прикрывая его отступление, что он чувствует себя трусом и что он последовал за этим человеком – Гельфредом – сюда, чтобы спасти сестру и свою честь. Остальное, – приор нахмурился, – я отказываюсь переводить. – Он резко выговорил принцу по-окситански.

Принц Танкред дернулся, посмотрел на приора, сверкнул глазами в сторону Амиции и залился краской:

– Прошу прощения, я не в себе.

– Она так на всех влияет, – пояснил сэр Габриэль.

– Нет, только на тебя, – заметил сэр Майкл, – ну и на принца.

Амиция спокойно смотрела на них, высоко держа голову. И сказала с интонацией своей бывшей аббатисы:

– Господа, если вы закончили, я полагаю, мы можем перейти к спасению королевы.

Гельфред взял у Красного Рыцаря пергаментную карту Альбы, разложил ее на столе. Все рыцари вытащили кинжалы и рондели, прижали края карты.

Гельфред указал на Харндон.

– Король и де Вральи держат Харндон. У них пять или шесть сотен копий и много пехоты.

– А гильдии? – спросил приор. – Моим новостям уже три дня.

Сэр Алкей встал:

– Гильдии разбежались. Многие из видных людей города изгнаны и удалились в деревню. Сэр Гельфред говорил с сэром Джеральдом…

– На самом деле, он будет в Лорике в течение часа, – вставил Гельфред.

– Но большая часть оружейников, кузнецов и торговцев рыбой тоже бежала из столицы, – сообщил сэр Алкей, подглядывая в восковую табличку.

– Значит, город принадлежит де Вральи, – заключил приор.

– Да, – сказал сэр Габриэль. – Пан или пропал. Сэр Рикар и мастер Пиэл велели ремесленникам убегать, пока дело не дошло до побоища.

Сэр Рикар кивнул.

– Утром, – продолжил сэр Алкей, – де Вральи вывел королевскую армию из ворот и напал на лагерь принца Окситанского.

– Я предупреждал его, – заметил Гельфред.

– И он здесь, – сказал сэр Габриэль.

– Де Вральи и дю Корс со своими лучшими солдатами расправились с окситанцами за несколько часов, – довольно грубо сказал сэр Алкей. Принц заерзал в кресле. Он достаточно хорошо знал альбанский, чтобы понять оскорбление. – Мой источник утверждает, что члены некоторых гильдий служат в королевской армии и что городские арбалетчики застрелили последних рыцарей принца.

Принц грохнул кулаком по столу.

Красный Рыцарь положил руку на плечо сэру Алкею.

– Хватит, – сказал он, – не стоит напоминать принцу о его жертве. Сколько копий он сберег?