К северу от Альбинкирка на закованных в железо людей сэра Джона Крейфорда напал отряд баргастов. Люди как раз разбивали лагерь. Птицеобразные рептилии бросились на них с древних деревьев… и нарвались на поток стрел со стальными наконечниками. Трое умерли на месте, еще шестеро были опасно ранены, а вожак убежал, вопя от гнева. Люди хорошо подготовились, а демоны – нет.

По несчастливой случайности труп самого юного баргаста рухнул рядом с лошадьми.

Мэг действовала решительно, но она появилась слишком поздно – в темноте не сразу разобрались, и Мэг позвали только тогда, когда лошади уже заразились и в воздухе летали споры. Она тоже расправилась с ними заклинанием подобия. Целителем она была куда лучшим, чем Морган, и сумела спасти нескольких уже зараженных лошадей. Но лечить их она могла только по очереди, а умирали они слишком быстро, чтобы от этого лечения был толк.

Она сберегла почти семь с половиной десятков боевых коней. Потери составили тысячу животных. Когда наступил следующий день, сэр Джон все еще стоял в сорока милях к югу от Дормлинга и все его войско осталось пешим.

– Почему бы просто не наслать мор на людей? – спросил Шип, уже зная ответ.

– Люди куда устойчивее к магии, чем животные, – отозвался Эш, – а я хочу уничтожить людей разом. Их время еще придет, они еще узнают мою силу. Но я не буду ставить капкан слишком рано.

«Он хочет большой битвы на своих условиях. Битвы, в которой погибнут многие. Каждая смерть даст силу ему и его адским яйцам, и они в конце концов вылупятся. Даже то, что лежит в моей голове».

Шип некоторое время раздумывал над этим.

«А потом он явит себя. Дело в крови? В душах, улетающих в эфир? В чем источник его силы? Почему он не видит Черное Солнце? Если бы я был к Черному Солнцу поближе…»

Пока армия шла из земель Диких, по заросшим густым лесом холмам и болотам западных Эднакрэгов, Шип коротал время, перемещая тварей и предметы на так называемый Змеев путь. В четвертый раз он сжал в руке черепашье яйцо – и без него прибыл на место. Желтая лужица разбитого яйца осталась там, где он прежде стоял. Он сумел оставить ее за собой.

На яйцо немедленно нацелился ворон. С неба спикировала хищная птица, схватила ворона и сожрала его. Баргаст бесшумно упал на краснохвостого сарыча, разорвал его на куски и подъел яйцо на десерт.

Шип кивнул.

Риск был огромен – с одной стороны. С другой – ничего особенного. Эш определенно планировал его гибель. Шип подозревал, что он сам – всего лишь съедобная оболочка яйца.

К западу от Шипа темнобородый магистр подъехал к вратам Лиссен Карак и тихо стукнул в них жезлом. У него за спиной простиралась равнина, дотла выжженная прошлогодними битвами, а теперь поросшая малиной и молодыми ольховыми деревцами. Ее топтали войска Сказочного Рыцаря, четыре сотни иркских солдат в великолепных доспехах из бронзы и золота. Кто-то восседал на оленях, кто-то на конях. За ними шел Билл Редмид, три сотни повстанцев и толпа боглинов. Еще дальше сияли боевой раскраской пришедшие из-за Стены и виднелись другие ирки, высокие и стройные, как ясеневые стволики. На облитых бронзой плечах они несли тяжелые топоры.

Сестра Мирам, узнав о пришельцах от привратника и сержантов, лично отправилась к воротам. Под прикрытием арбалетчиков на башнях она поднялась на стену.

Она не узнала человека, стоявшего внизу у решетки. Черные с проседью волосы, тяжелое лицо, длинный орлиный нос. Тощая лошадь.

– Я магистр Гармодий, – крикнул человек на тощей лошади.

– Тогда ты сильно изменился, – заметила она.

– Да, – нетерпеливо ответил Гармодий, – я меняю тела.

– И стороны в войне, судя по всему.

Гармодий покачал головой:

– У нас пятьдесят пленников, которых мы хотим отдать тебе. Они не пострадали.

Гарнизон замка Западной стены шел к воротам. Они были грязны и испуганы после нескольких дней, проведенных в армии повстанцев и чудовищ. Они подозревали – и небезосновательно, – что их сожрут.

– А потом ты пойдешь своей дорогой? – спросила Мирам, пряча страх.

Гармодий, как настоящий магистр, снова мотнул головой:

– У нас есть дела здесь.

– Вам здесь не рады. Мы храним эту крепость для короля. Если ты воюешь с королем, уходи.

– Послушай меня, Мирам, – Гармодий поднял руку, – мы ни с кем не воюем. Сказочный Рыцарь просто хочет сохранить часть своего народа. Они должны быть где-то рядом. Позволь нам отыскать их, приюти – и мы вовек будем тебе благодарны.

– Ты предал короля и предал Бога, – ответила Мирам. – Даже сейчас жуткие твари пожирают тела павших в Тикондаге. И тебе хватает наглости просить меня пустить вас на мои земли? Я не могу тебя остановить, но, клянусь Господом, предатель, когда ты захочешь взять эту крепость, я заставлю тебя и твоего злобного хозяина пожалеть об этом.

– Погоди! – взмолился Гармодий.

Но Мирам уже ушла со стены. Темные камни отразили его голос, и звук растаял в воздухе.

– Черт возьми, – прошептал он.

К югу от Альбинкирка и Южной переправы три баргаста и несколько виверн безостановочно, как августовские слепни, кружили над тенистыми тропками, в которые переходил Королевский тракт на севере.

Амиция заметила тварей после утренней молитвы, первой службы вместе с сестрами Лиссен Карак за много дней. К середине утра она остро ощущала присутствие – не особенно вредоносное, но враждебное. Она сообщила об этом сэру Томасу и сопровождавшим ее рыцарям Ордена.

Приору Уишарту она сказала:

– Позвольте мне попытаться самой справиться с этими тварями, прежде чем убивать их, – при этом она потянулась к сестре Мирам, пользуясь их связью.

Приор Уишарт с трудом удержался от отказа. Она сразу это заметила и пожалела, что вынуждена была так резко к нему обратиться. Ей казалось, что каждый день люди вокруг нее слишком уж охотно хватались за мечи и творили заклинания. Эта готовность прибегнуть к насилию говорила о человеческой природе больше, чем все прочие грехи.

Во время молитвы Амиция начала даже думать, не страшнее ли люди всех прочих тварей.

Приор, который не имел с Дикими никакого дела, предпочитая убивать их, все же ответил так:

– Сестра, вы куда талантливее нас всех. Без вашего предупреждения у нас бы просто не было времени принять такое решение. Прошу вас, делайте, что вам угодно.

Амиция улыбнулась.

– Держитесь подальше от меня, – велела она. – Я думаю, что, когда я их отгоню, волшебник ударит по мне.

Приор Уишарт покачал головой:

– Тогда оставайтесь рядом с нами, мы будем сражаться и победим или умрем все вместе.

Том Лаклан расхохотался.

– Виверна и пара гастов? – переспросил он. – Вот что я тебе скажу, девочка. Ты оставайся тут, а я пойду их убью. Мне нужно немного размяться.

– Нет. Пожалуйста. Убийства нам не помогут. Прямо сейчас все идет так, как хочет волшебник. Я знаю лучше многих, чего хотел капитан. Дайте мне попробовать.

– Отвлечь его? – уточнил приор Уишарт.

– Да, потому что именно это нам и нужно, – сказала Амиция, удивившись собственной запальчивости. – Мы священнослужители, а не убийцы вроде…

Плохиш Том ухмыльнулся, сверкнув зубами:

– Ты обо мне, девочка? Ну да, я убийца, – он наклонился вперед, – и я уверен, что сегодня еще до конца дня ты порадуешься, что я рядом.

Амиция видела, что он раздражен, но не стала обращать на него внимание. Она спешилась и двинулась по тропинке одна. Они шли по западной дороге, и она смутно помнила, что горы и огромные водопады расположены всего в паре миль к востоку. Но удерживать эти воспоминания становилось все сложнее. Она отогнала их – или просто забыла. Что-то происходило в ее разуме, волнами накатывали вера и понимание.

Она избавилась от сомнений, позабыла про новые открытия, потянулась к сестрам в Лиссен Карак, а потом в небо.

Амиция коснулась виверны. Она знала, что виверны – сильные, упрямые твари и что их очень сложно подчинить своей воле. Но эта виверна оказалась сломлена или, по крайней мере, покорена. Цепи на ней были грубыми и очень мощными. Ответ Амиции был поизящнее, но даже самую толстую веревку всегда можно перерезать ножом. Амиция освободила тварь.