Холодный блик мелькнувшей стали заставляет насторожиться. Жесткий выкрик, взмах руки, свистящий полет клинка, Нергал наклоняет голову, с трудом уворачиваясь от брошенного оружия. Щеку обжигает боль, когда смертоносный металл все же задевает кожу.

Еще три вспышки, Рихтер поворачивается, уклоняясь. Одно лезвие проходит мимо, другое падает, сбитое тяжелым взмахов плаща. Резкий укол пронзает плечо вместе с холодной сталью. Нергал падает спиной на диван, над головой тут же проносятся два ножа.

Убийца катится в сторону по мягким подушкам, в то место, где он только что лежал, вонзаются беспощадные лезвия. Один за другим ножи вспарывают обшивку мебели, силясь найти под лезвием человека.

Нергал падает на пол, откатываясь за диван. Только теперь он вырывает оружие из раны в плече. Кровь судорожно булькает на одежде, боль тревожит руку при каждом движении. Ничего, главное кости целы, а мясо зарастет!

Рихтер осторожно приподнимается. Танцовщицы все также на сцене, неорганизованной толпой. На лицах — ни страха, ни кровожадности. Что за черт!? Разве могут эти милые крохотули быть убийцами? Впрочем, в жизни Нергал видел достаточно, чтобы легко утвердительно ответить на свой же вопрос.

На этот раз убийца видит момент броска, тренированное тело моментально смещается вбок. Пулевик взлетает в руку, Нергал всаживает залп в толпу. Он не метит в кого-то конкретного, просто стреляет на стопроцентное поражение.

Два выстрела — кувырок, чтобы уйти от ответа метательниц. Свистящие лезвия проносятся в опасной близости от тела, для поражения не хватает считанных миллиметров. Что ж, зачастую в этих крошечных зазорах и заключается разница между жизнью и смертью.

Палец жмет на спуск еще дважды — толпа на сцене смешалась, несколько девчонок падают ниц. Не слышно криков, не заметно признаков паники. Скорее — легкая растерянность, переходящая в решительную ненависть.

Нергал расстреливает обойму, на подиум валится еще четверка окровавленных тел. Только теперь слуха достигают слабые стоны сраженных да жалобные всхлипы оставшихся в живых товарок.

Рихтер идет навстречу смешавшейся толпе. Там царит легкий хаос, девочки мнутся, стараясь помочь раненым, а потому приближение врага проходит незамеченным. Стреляные патроны летят прочь, в барабан встает новая обойма, пулевик целится в беззащитных, но через секунду опускается.

Нергал смотрит на суетящихся девушек. Какая странная фантазия рождает подобные идеи? Танцовщицы, служащие для ублажения глаз и тела хозяина… И они же — натасканные убийцы, телохранители с ножами в руках. Хорошее, наверное, сочетание, мало кто ищет противника среди смазливых девиц. И денег, наверняка, стоят бешенных…

Пулевик ныряет в кобуру, на его месте появляется сжатый кулак. Удар — ближайшая танцовщица падает с перекошенным лицом. Что ж, зато жива. Еще удар — вторая девочка отлетает с жалостливым вскриком.

Только теперь убийцу замечают. Девчушка с трудом уворачивается от кулака, но тут же получает удар тяжелым ботинком. Сложившись пополам, она отлетает прочь со сцены. Еще одной Нергал успевает отвесить мощный пинок под зад, запустивший ее в дальний конец комнаты.

Над сценой звучит звонкая команда на незнакомом языке, оставшиеся в живых танцовщицы разом оборачиваются к Рихтеру. В руках девочек мелькают ножи, на лице убийцы появляется мрачная ухмылочка. Где, интересно, эти полуголые красотули прятали до этого столько стали?

Они бросаются на врага с разных сторон, одновременно. Нергал резко оборачивается, взмахивая плащем. Жесткая ткань бьет по глазам, в руке мужчины появляется длинный тесак, росчерк гномьей стали отбрасывает тех, что спереди. Два окровавленных тела падают ниц, Рихтер вырывается из окружения. Только теперь мужчина чувствует боль в левом боку и на спине, атаки девочек не прошли даром.

А вот это уже интересно… Нергал с интересом смотрит на неказистые, с виду, ножи в руках танцовщиц. Они что же, режут адамантий?

"Не рановато ли я убрал пулевик? — запоздалая мысль приходит, когда убийца бросается в гущу схватки.

Игра в поддавки закончилась, больше никакой жалости и сострадания.

Нергал взмахивает тесаком перед собой — вправо, влево, опять вправо. Лезвие крутится, кромсая плоть, блеск темной стали сводит с ума, вокруг мужчины возникает смертельный вихрь, то и дело разящий неотразимыми выпадами.

Противостоять такому можно, но имея соответственные навыки и оружие, отнюдь не с ножом в руках. Пусть даже финка из первоклассной заговоренной стали, разрубающей любую кольчугу, но… Длина лезвия недостаточна. Чтобы нанести удар, требуется подойти почти вплотную, а танцующий тесак оставляет гораздо большее пространство для маневра.

Нергал рубит, прыгая то в одну сторону, то резко меняя направление атаки на противоположное. Клинок легко кромсает плоть, летят прочь отрубленные конечности, падают на сцену разрубленные тела. Колющие удары не столь эффективны, все же тесак — оружие для рубки, а потому мужчина крутит им, не останавливаясь.

Двое пытаются забежать за спину; Рихтер прыгает, пригнувшись; темное лезвие походя срубает бедро не слишком расторопной девушке. Она падает, захлебываясь криком. Вторая бросается в безумном выпаде, но находит лишь смерть, когда клинок рассекает грудь и живот, вспарывая чуть ли не целиком тонкое тельце.

Широкий взмах, лезвие находит очередную жертву. Еще несколько секунд кровавой мясорубки, и перед Нергалом не остается живых противников. Последняя танцовщица пытается убежать, но убийца легко настигает девочку, тесак обрушивается на спину, забирая столь краткую жизнь.

Рихтер оглядывается. Сцена завалена телами, невозможно распознать — где живые, где мертвые. Кто-то лишь без сознания, кто-то доживает последние мгновения, истекая кровью. Прочие уже на пути в ад. Кровь струится ручьями, стекая с подиума вниз, на мягкие ковры; красные лужи ширятся на дорогом паркете.

Рихтер морщится, поводя плечами — боль от ранений дает о себе знать. Бок, спина, плечо, несколько мелких порезов… А ради чего все это? Просто потому, что постеснялся расстрелять молоденьких девчонок с безопасного расстояния? Или захотел показать молодецкую удаль?

«Наверное просто размяк с возрастом.» — решает Нергал, скидывая бесполезную кольчугу.

Кольца на защитной рубашке порваны, зияют жуткие прорехи, того и гляди цельная конструкция развалится на составные части.

Убийца быстро перемещается к выходу. Вся скрытность накрылась медным тазом после устроенной перестрелки. Пока еще все тихо, но скоро сюда заявятся толпы боевиков, готовых сокрушить любого врага. Придется уходить с приключениями, оставляя за собой след из трупов…

Дверь комнаты медленно открывается, пулевик сам собой выскакивает из кобуры, нацеливаясь на одинокую вошедшую фигуру.

Силуэт вполне человеческий, но Нергала не обмануть бутафорской одеждой и выправкой. Кровососа выдают едва заметные изменения в строении черепа, блеклая мимика и вечно голодный взгляд. Не зря Рихтер больше пяти лет проработал с охотниками на нежить… Там учили не за страх, а за совесть, и учителя были самые лучшие…

Аджаташатру быстро оглядывает поле боя, невольно облизнувшись при виде рек истекающей крови. Даже такому бывалому вампиру, возрастом в несколько сотен лет, трудно сопротивляться звериным позывам неутолимого голода. Взгляд скользит по трупу Кроу, кровосос сразу все понимает. Хозяина убежища не спасло ни безумное количество телохранителей, ни хваленая магическая защита.

Взор вампира останавливается на убийце.

— Ты сделал, что хотел, человек… Уходи!

Нергал усмехается с заметной иронией.

— Минуту назад я бы так и сделал, но теперь… — дуло пулевика провожает медленно шагающего вампира, — Не могу оставить живого кровососа… Дело принципа!

Аджаташатру делает медленный шаг, тело вампира внезапно размывается в воздухе. Нергал не успевает нажать на курок, вурдалак уже рядом. Удар когтистой лапы — большой пулевик отлетает прочь, Рихтер кубарем катится в другую сторону.