Центральная дверь открывалась в небольшой предбанник, предваряющий главную комнату здания — просторный круглый зал, предназначенный для, собственно, заседаний высшего суда Пруссии.

Центр зала занимал круглый стол, рассчитанный на одиннадцать персон: десять судей и их предводитель, старший судья. Его место выделялось роскошным троном с мягкими подлокотниками. В общем-то и остальным не приходилось жаловаться на недостаток комфорта — уж о чем о чем, а об этом господа заседатели позаботились в первую очередь.

У стены напротив входа возвышалась статуя Фемиды — прекрасной богини правосудия с повязкой на глазах, весами справедливости в одной руке и мечом воздаяния в другой. Справедливостью, однако, в этом здании не пахло очень давно. Хотя… судьи понимали этот термин весьма специфически, считая справедливым то, что идет на ползу лично им и правящей верхушке общества.

Громадная люстра в центре освещала помещение, ей помогали десятки светильников по периметру. Комната сконструирована таким образом, что голос любого говорящего беспрепятственно достигал остальных, в то же время идеальная звукоизоляция обеспечивала судьям беспрецедентную конфиденциальность.

Однако сейчас такое устройство сыграло с хозяевами помещения злую шутку: они говорили все разом, в зале стоял неимоверный галдеж, где невозможно разобрать ни единой отдельной фразы. Каждый обращался к каждому и никому одновременно. Болтуны то разделялись на пары, до старались докричаться до всех вместе взятых, отчего заседание суда больше напоминало птичий базар.

Девять судей взволнованы, ошарашены, выбиты из колеи, заметно испуганы. Да, под высоким потолком помпезных палат витал самый настоящий страх.

— Это невероятно!…

— Возмутительно!…

— Невозможно!…

— Да где это видано!…

— Куда смотрит Кроу и тайная полиция?!…

— Необходимо предпринять исключительные меры!…

Крики не останавливались уже больше часа, словесная перепалка грозила перерасти в рукопашную. Степенные, уверенные в себе и, казалось бы, непрошибаемо спокойные люди перед лицом смертельной опасности вдруг стали мелочными, крикливыми, суетными и непотребными.

— Убит судья! — вопил невысокий морщинистый старичок, потрясая сжатыми кулаками, — И как! Где! В третьесортном клубе!

— Ой ли, господин Веллер! — откликнулся ближайший оппонент, — Вы и сами не раз бывали в «Лихорадке» в компании молоденьких…

— Молчать! Кто бы говорил! Помню встретил вас в совершенно невменяемом виде…

— Господа, успокойтесь! Мы спорим не о том! Где — совершенно не важно. Нужно понять кто и как это сделал!

— Известно кто! Наемный убийца, кто же еще!

— Перебил всю охрану.

— Да, и телохранителя оборотня впридачу!

— Пантера, вроде, выжила…

— Не важно! Сам факт! Вам известен хоть кто-то, способный на такое?

Спор продолжался на повышенных тонах. Судьи размахивали руками, темные мантии мелькали в воздухе, как крылья нетопырей.

— Кто да как — ерунда! Главное — зачем! И по чьему наущению!

— Нам нужно определиться, что предпринять для собственной безопасности! — взвизгнула единственная дама в помещении.

— Согласен! — рявкнул ее сосед, — Ужесточить законы! Двойную охрану! Профилактические аресты!

— И где, черт возьми, Старший Судья, хотел бы я знать! — тонким голоском загорлопанил представительный с виду мужчина, — Что, фрау Эбигейл не почтит нас своим присутствием?!

— Уже звонили! Она прибудет ближе к вечеру!

— Да ну?! Опять поди трахает очередного коня!

Громко грохнула входная дверь, в зале мгновенно стало тихо. У входа стояла фигура в судейской мантии с накинутым на голову капюшоном.

— Госпожа Нортон, мы вас очень ждали, — как ни в чем не бывало заявил последний оратор, на ходу меняя издевательский тон на подобострастный.

По комнате пролетел ворох довольных перешептываний. Наконец-то прекратится бедлам, можно заняться делом, принять конкретные решения.

Старший Судья подошла к столу, кресло скрипнуло под весом немаленького тела. Если бы заседатели не были так испуганы и возбуждены, то могли бы заметить, что габариты вошедшего явно превосходят привычные объемы сорокалетней женщины. Вряд ли это бы их спасло, но все же…

Судейский молоток взлетел, громким стуком призывая всех к вниманию. В комнате воцарилась полнейшая тишина, девять пар взбудораженных глаз нетерпеливо уставились на мрачную фигуру во главе стола.

Ладонь откинула полог капюшона, вздох ужаса и удивления пронесся по комнате. На тронном кресле сидела вовсе не Эбигейл Нортон — женщина, известная своей продажностью и двуличностью, готовая издать или переиначить любой закон по одному кивку канцлера. Овальный лысый череп, испещренный полосами татуировок, принадлежал Нергалу Рихтеру, профессиональному охотнику на нежить, беспощадному убийце.

Рука поднялась, на широкую поверхность стола с устрашающим стуком опустился громадный пулевик, ощерившийся шестью стволами. Заседатели замерли в ужасе, в воцарившейся тишине можно было легко расслышать бешеный стук девяти робких сердечек.

Нергал поочередно обвел горящим взглядом всех присутствующих, заставляя каждого жалко потеть и скукоживаться в кресле. Страх сковал судей мертвой хваткой, не давая даже пискнуть.

Минуту длилось тягостное молчание, нестерпимый ужас сгущался под сводами суда.

Скрипит кресло, старикашка пытается вскочить — Рихтер быстрее. Гремит выстрел, разбитая голова законника откидывается назад, тело падает обратно к столу. Брызги мозгов летят на соседей, заставляя судорожно вопить.

Женщина вскакивает с другой стороны — грохот! — труп рушится на столешницу, кровь разливается по поверхности красноватой лужицей.

Эхо выстрелов мечется в зале, звуконепроницаемые стены не дают грому вырваться наружу. Нергал кровожадно улыбается. Заседатели вжимаются в сиденья подрагивающими изваяниями. Жалкий боязливый скулеж расползается из дрожащих губ.

Рихтер поднимается, судейская мантия летит на пол, под ней — неизменный плащ. Пулевик остается в левой ладони, в другой руке появляется зловещий тесак. Убийца медленно идет вдоль кресел, заставляя их хозяев дрожать от ужаса.

— Вы все — виновны!

Голос звучит громче выстрелов, эхо бьет по ушам, на глазах сами собой выступают запоздалые слезы раскаяния.

Секущий боковой удар — лезвие проходит сквозь кресло, разрубая его вместе с телом сидящего. Седая голова отделяется от шеи и катится по столешнице, кровь бьет из обрубка с неослабевающим напором. Истеричные панические крики резонируют от стен, кошмарное зрелище лишает последних остатков самообладания.

— Все сюда! — приказывает Нергал, ткнув пулевиком в площадку перед статуей, — Посмотрите на ту, кому вы должны служить!

Ему приходится подгонять размякших судей пинками. Шестеро оставшихся в живых еле держатся на ватных ногах, дрожащие руки теребят мантии, слезящиеся глаза бегают из стороны в сторону, изо рта доносится противное блеяние.

Убийца обходит трепещущее стадо, выстраивая их в шеренгу напротив Фемиды.

— Народ не должен бояться власти. Власть должна бояться народа! — грозно произносит Рихтер, продолжая построение, — Вы забыли, что такое справедливость! Что такое честь и совесть! Вы наплевали на праведный суд и верховенство закона! Я пришел покарать за грехи… Мой приговор — виновны!

Никто из жертв не знает, что возразить. А может и знает, но слишком боится, чтобы произнести хоть слово против. Убийца заканчивает расстановку, отходит в сторонку, чтобы полюбоваться ровным строем.

— На колени! — рычит Нергал.

Один за другим судьи преклоняют ноги перед статуей. Богиня правосудия все также бесстрастна, спокойна, непредвзята. Что ей эти копошащиеся букашки? Главное — торжество справедливости! Закон должен быть исполнен, и его дух, и буква.

Жалобные причитания слышатся от коленопреклоненных судей. Они стоят ровно, боясь пошевелиться, в каждый мир ожидая выстрела в спину. Стройный рядок трясущихся тварей.