В кресло напротив опустился сам Цебитар.

— Прежде всего, этот разговор ни о чём. И я предупреждал вас об этом ещё в поместье Санта. Вы напрасно приехали в Помпеи, не зная здешних порядков.

— Но я не могла не приехать, вы должны это понимать. Нам необходимо говорить о мире.

Талибус опустил голову и потёр двумя пальцами виски.

— Что за глупость… Кто вам сказал, что Рим будет говорить о мире?

— Мне пришло приглашение… От вашего имени, если не ошибаюсь.

— Ошибаетесь, Савен, — Цебитар встал и прошёлся по комнате туда-сюда, — ошибаетесь… Самое противное во всей этой истории то, что для неё использовали моё имя.

— Не понимаю.

— Вот потому вам и не следовало приезжать в Помпеи… Вы здесь ничего не понимаете.

— Так объясните, — Лира отставила бокал в сторону и тоже встала.

— Ума не приложу, с чего начать…

— Начните с того, почему вы не хотите со мной говорить.

— Да потому, что я не люблю лгать! — Цебитар резко развернулся и остановился, глядя в глаза послу. — Я не люблю лгать, но я патриот Рима и не предам его.

— Я вас понимаю. И в том, и в другом.

— Нет… — на губах Цебитара мелькнула грустная улыбка. — Не понимаете. Всё равно не понимаете. Ладно, начну с главного: война уже идёт.

Цебитар отошёл к окну и остановился спиной к валькирии, чтобы не смотреть в опустевшие голубые глаза.

— Я только что с границы. Легионы… С вашего позволения, я не буду называть цифры и географические названия… Как я сказал, я патриот Рима. Но наши легионы уже на границе. Они ждут сигнала к атаке.

Лира молчала. Цебитар так и стоял, отвернувшись. Он смотрел, как колышутся ветви деревьев в саду.

— Зачем же тогда меня позвали? — спросила Лира без всякого выражения.

— Вы наивны, Савен, но не глупы. Вы уже поняли.

— Почему меня не убили сразу?

Цебитар пожал плечами.

— Я не замешан в этой интриге. Я знаю лишь то, что письмо вам было написано от моего имени. Если посол валькирий будет убит у меня дома, приехав ко мне, это будет двойной удар по моей репутации в Риме. Так думает Флавий. Но он мало что понимает. Моя репутация — не дворцовые интриги и не поставки выпивки ко двору. Моя репутация — это мои дела и моя необходимость.

— Они боялись нашей встречи.

— Конечно. Ведь если вы не дура — а я думаю, вы не такая — вы или немедленно уедете из Помпеи, или продолжите игру — но уже по правилам Рима.

— По правилам Рима?

Цебитар пожал плечами.

— Я же сказал вам, интрига не моё дело. Но думаю, вместе с вами мы могли бы… Убрать Флавия или обезопасить его на какое-то время.

— Если я вам поверю.

— Вера… Савен, вера не то, что поможет вам в Риме. Я привёз вас сюда, чтобы вас не убили до наступления утра. Мы выиграли немного времени, но я не знаю — сколько. Подумайте, посчитайте… Мне ваша смерть ни к чему.

— Что я выиграю, если Флавий и Сант будут мертвы?

Цебитар поколебался.

— Я могу обещать вам время. Не более. Остановить войну я не могу.

— Или не хотите?

Цебитар невесело рассмеялся, оборачиваясь к Лире.

— Савен, что вам сказали о Вечном Риме? Что вам сказали о Цебитарах?

— Император принимает решение, но он слушает патрициев из знатных домов. В число их входит и Цебитар.

— Цебитар, конечно, входит в их число, но император Понтий Цезарь делает то, что желает. И он желает сжать Ойкумену в кулаке. Всю Ойкумену. От этого его не сможет отговорить никто.

— Зачем? Размеры Рима таковы, что патриции с трудом управляют его крайними пределами.

— Это спорный вопрос, Савен. Думать над ним — не моя работа. Я лишь выполняю волю императора.

— Но вы и даёте ему советы.

Цебитар улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Савен. Даже если мы предположим, что я вас понимаю. Понтий не тот человек, которого могут остановить слова.

Лира помолчала.

— Я поняла, — сказала она через какое-то время. — Вы правы. Мне нужно подумать. У меня есть время, по крайней мере, до утра?

— Не могу обещать. Но полагаю, что есть.

— Я хотела бы… Остаться в одиночестве. Вы позволите?

— Да. Я навещу вас… Скажем, завтра вечером. Если вы всё ещё будете тут и будете живы, то моё предложение в силе.

— Хорошо, — Лира прошла к камину и опустилась в кресло. — Благодарю.

Больше она ничего не говорила. Некоторое время Цебитар стоял у неё за спиной. Затем взял со столика бокал, осушил его залпом и вышел.

— Ты думаешь, что нам нужно уехать, — произнесла Лира через некоторое время в темноту, продолжая рассматривать отблески пламени на гранях хрустального бокала.

— Моя работа — обеспечивать вашу безопасность и вы это знаете, — Дайнэ оказался у неё за спиной. Он опустил локти на спинку кресла и посмотрел на золотистую макушку намэ.

— Знаю, Дайнэ, знаю… — Лира залпом осушила бокал и отставила его в сторону. Встала и подошла к своему аран-тал. Голубые глаза её в темноте походили на омуты, хранившие неведомые тайны. — Посмотри на меня, пожалуйста.

Дайнэ повернулся. Он был выше Лиры почти на голову. Намэ положила ладонь ему на щёку, и Дайнэ прикрыл глаза, чтобы не показать Лире того удовольствия, которое доставляло ему лёгкое прикосновение. Чтобы не показать тех мыслей, что копошились в голове, когда он смотрел на спящую намэ.

— Я знаю, что делать, — сказала Лира. Чуть отстранив руку, она пропустила между пальцев длинные чёрные волосы аран-тал. — Но прежде чем действовать, нам нужно поспать. И отдохнуть. Ты не нашёл спальню?

— Идёмте, — без всякой радости Дайнэ отстранил мягкую руку и потянул Лиру в коридор, затем по лестнице на второй этаж.

Они вошли в комнату, отделанную голубым бархатом.

— Так в духе даэвов… — сказала Лира задумчиво.

Дайнэ опустился на корточки перед камином и стал разжигать огонь. Лира тем временем присела на край кровати и принялась расстёгивать мантию. Обернувшись, Дайнэ застал её именно за этим занятием.

— Подойди, — сказала Лира, вставая и скидывая с плеч мантию. Она осталась в одних шёлковых шароварах и лёгкой нижней тунике.

Дайнэ приблизился и остановился в полушаге в ожидании приказа. Лира подошла вплотную к нему и, потянувшись, прикоснулась губами к его губам. Дайнэ окаменел. Он чувствовал, что его трясёт.

Лира отстранилась от неподвижного аран-тал и посмотрела в его стальные глаза.

— Только не говори, что ты не хочешь, я и так ощущаю себя очень глупо.

— Вы… Намэ, — Дайнэ чувствовал, что голос его не слушается.

— Да.

На секунду он увидел в глазах Лиры боль, но она тут же молниеносно отвернулась.

— Тогда давай спать. Прости.

Дайнэ почувствовал, как грудь пронзает незримый клинок. Прежде, чем Лира сделала шаг прочь, сильные руки обняли её сзади и сжали плечи. Лира не двигалась, но и объятия замерли.

— Ты ограждаешь меня от мира, — сказала Лира тихо. — Но лишь как аран-тал. Всё верно.

— Вы — намэ, — повторил Дайнэ. — Я могу лишь охранять вас и поклоняться вам. Как любой Крылатый.

— Назови меня по имени, Дайнэ. Ты прав, я намэ. Но я ещё и Лира Савен. И я не могу понять… Где я… А где она. Может быть, её нет вовсе? Только намэ?

— Лира Савен любит гренки с корицей и тёплое молоко. Лира Савен плохо спит по ночам, а просыпаясь, смешно морщит курносый нос. Лира Савен… Мне кажется, она совсем не умеет притворяться, в отличие от намэ. Но Лира Савен — намэ талах-ар. Этого не изменить.

— Это изменится, Дайнэ, — Лира развернулась в его объятиях и перехватила его руки. — Очень скоро одна из них погибнет. А может быть, погибнут обе. И если… Если ты не только аран-тал намэ, позволь Лире Савен провести эту последнюю ночь… Так, как она хочет. Если это не так... Прошу тебя, притворись… Ненадолго. Тебе это будет легче, чем мне.

Секунду Дайнэ смотрел на растрепанную Лиру, потом развернул лицом к себе и молча приник к её рту, раздвигая мягкие губы языком. Он не ждал ответа, но и сопротивления не было. Язык проник глубже, исследуя острые зубы. Руки Дайнэ легли на узкую спину намэ, поглаживая её шелковистую кожу. Тело Лиры плавилось в его руках, покорное и безропотное. Аран-тал опустил руки ниже, стягивая с Лиры бельё. Когда шаровары упали на пол, он приподнял намэ за бёдра и опустил на постель. Отстранился, наблюдая за откинувшейся на шелковые простыни Лирой.