— Это мелочь, возьмите на память о нашей встрече.

— Благодарю.

— Я прибыла неофициально. Моя задача — узнать, готовы ли вы к сотрудничеству. Если мы с вами найдём общий язык, прибудет официальная делегация, более соответствующая вашим представлениям о переговорах. Естественно, мы преподнесём вашему двору дары, достойные представлять достижения нашего народа, и в первую очередь — вам, как человеку, которому мы обязаны продлением эры мира.

Флавий рассмеялся.

— Вы говорите так, будто мы уже договорились.

— Я говорю о том, что произойдет, если вы примете верное решение.

— Что ж, — Флавий осушил залпом остаток бокала, — вашу мысль я понял. Это всё интересно, но вы должны понимать, что такие решения не принимаются единомоментно.

— Конечно. У нас пока есть время, чтобы обсудить детали, я только надеюсь, что наше удачное знакомство не прервётся слишком рано.

— Нет, конечно, нет. Вы человек, которого, безусловно, приятно видеть у себя в доме, — глаза патриция сверкнули, — независимо от того, каковы отношения наших народов. Если позволите, я пришлю вам приглашение на завтрашний ужин. Мы празднуем наступление лета.

— Благодарю, — Лира улыбнулась. — И буду рада.

— А теперь, позвольте откланяться, сегодня много гостей, и каждый желает пообщаться с хозяином.

Флавий встал, и Лира поднялась следом. Они попрощались, и Флавий удалился, как и обещал, к гостям.

Лира снова села и посмотрела на Санта.

— По-моему, это можно было сделать и две недели назад.

Сант полулежал в кресле, закинув ногу на ногу, и потягивал из маленькой рюмки какой-то крепкий напиток.

— Вы меня раскусили, — сказал он. — Тогда я бы провёл с вами на две недели меньше. Это невосполнимая потеря.

Лира улыбнулась, но щёки её слегка порозовели.

— Если дела окончены, то чего бы вы хотели этим вечером, Лира?

Девушка пожала плечами.

— Это ваш город. Вам и выбирать развлечения.

— Тогда, — Сант взял её тонкую руку в свою и, вставая, потянул вверх и валькирию, — покинем это вульгарнейшее место и направимся в места, которые вы наверняка ещё не видели.

— Что думаешь, Квен?

— Мягко стелет.

— Это да, — Сант усмехнулся. — Я представлял себе валькирий иначе.

Флавий достал из шкафчика бутылку коньяка и приложился к горлышку, а затем передал сосуд Санту.

— Куда ты её сплавил? — спросил он.

— Спит. Ты представить себе не можешь, сколько пришлось в неё влить, чтобы она свалилась. Пьёт как лошадь и курит как старый сутенёр.

Флавий рассмеялся.

— Да уж. И я бы не подумал.

— Это всё штучки этих валькирий. У них организмы другие: может, им алкоголь как молоко, а я стараюсь.

— Значит, не узнал ничего?

— Нет, ничего. Рассказывает мне сказки, мило улыбается, а как доходит до дела, так в кусты. Может, она правда ничего не знает?

— Если она их… Как её… Намо… То должна знать всё.

— Скоро вернётся Цебитар.

— Да… — Флавий снова приложился к бутылке. — Надо бы спешить.

— Что будем делать, если до приезда Цербера её не расколем?

— Тут без вариантов, — Флавий пожал плечами, — в мешок — и в омут.

Оба рассмеялись. Затем улыбка резко сползла с лица Санта.

— Жалко. Ты же её видел.

— Ты что, увлекся этой Крылатой? — Квентий снова взорвался хохотом.

— Ну, ты-то её голой не видел.

— Я подумаю, Сант. Я подумаю. Но Цебитар её получить не должен, это тебе ясно?

— Да, патриций.

— Ну, вот и хорошо, — Флавий потянулся. — Долгий вечер и нудный. Пойду-ка я спать. И ты иди, свою золотоголовую курочку проверь. Завтра вместе попробуем, может, что и выйдет.

Сант кивнул и встал. Флавий подошёл к двери и, открыв её, дождался, пока Рутгер выйдет. Затем снова потянулся, зевнул и пошёл к другому выходу.

Как только он вышел, высокая фигура отделилась от портьеры. Приложив к замку металлическую пластину, тень дождалась, пока огоньки выстроятся в зелёную линию, и, открыв дверь, снова исчезла в темноте.

Помпеи не спали. За окном бушевал карнавал. Метались по комнате тени от факелов и фейерверков, отовсюду доносились смех и сдавленные вскрики.

Дайнэ опустился на краешек постели и провёл пальцами по золотым прядям, разметавшимся по подушкам. Лира спала крепко. Время, проведённое в Помпеях, оставило тягостные следы на её молодом лице: под глазами залегли тени, щёки опухли. Ей нужно хоть немного отдохнуть, но Инаро боялся, что другого момента не будет. Все дни намэ проводила в обществе римской знати, так что Дайнэ оставалось ловить вот такие редкие моменты единения, когда сама Лира не знала, что он рядом.

— Намэ, — позвал Дайнэ тихо, но Лира не просыпалась. Казалось кощунственным тревожить её. И вместо этого Дайнэ наклонился и легко коснулся губами лба.

Лира замотала головой, всё ещё находясь во власти дрёмы.

— Намэ, проснитесь, — вполголоса, слишком тихо сказал Инаро.

Но нет, Лира услышала. Она приподняла веки, с трудом выбираясь из оков сна.

— Что такое, Дайнэ? — глаза её снова закрылись.

— Не засыпайте, Лира. Нам нужно поговорить.

Намэ повернулась на бок и, едва приподняв голову, снова уронила её на подушку.

— Говори.

Дайнэ с сомнением посмотрел на стройную фигурку, свернувшуюся калачиком.

— Вас хотят убить, намэ.

— Ну и что?

— Намэ… проснитесь же.

— Я не сплю, — она с трудом подняла с подушек тяжёлую голову и, опершись на локоть, опустила её на ладонь. — Меня хотят убить. Флавий?

— И Сант… — Дайнэ ошарашенно смотрел на свою намэ.

— Ну… Насчёт Санта я что-то не верю. Он хороший парень.

— Вы знали?

Лира пожала плечами.

— Мне девятнадцать лет, Дайнэ. И все девятнадцать лет меня хотят убить. Да-да, даже при храме были те, кто считал, что меня следует… убрать. Чтобы позволить править более мудрым или более старым.

— Это не храм, намэ. Эти люди действительно вас убьют. Вы должны уехать.

— Нет, я должна встретиться с Цебитаром.

— Что за ребячество?.. — Инаро осёкся, столкнувшись с насмешливым взглядом. — Простите, намэ…

— Я прощаю, Дайнэ. Вы делаете то, что должны. Ваша главная ценность — моя жизнь. Но моя главная ценность — жизнь и благополучие всего народа Крылатых. Делайте вашу работу, а я буду делать свою.

— Повинуюсь, — аран-тал опустил голову.

Лира снова откинулась на подушки.

— Давайте спать, — сказала она, и Дайнэ уже встал, готовый удалиться, когда мелодичный голос остановил его: — Да, Дайнэ… Что-то ещё они сказали?

— Они боятся приезда Цебитара. Они будут мешать вашей встрече.

Лира вздохнула.

— Следовало этого ожидать … Но выбора нет. Хорошо, Дайнэ, спасибо. Ты сделал больше, чем был обязан. Я это ценю.

Всё утро Инаро жалел, что не сказал главного, а при свете дня возможности остаться вдвоём уже не было. Сант разбудил Лиру, когда за окном запахло булочками с корицей и начался ежедневный аттракцион из базаров и цирков, плавно сменявшихся ресторанами и борделями, балами и банями.

Светило яркое помпейское солнце, Лира улыбалась и с неизменным интересом пробовала всё, что предлагал ей Сант. Дайнэ молча плёлся в хвосте процессии, изнывая от жары в многослойном шёлковом одеянии. Вглядываться в щели окон, вслушиваться в тишину поперечных переулков становилось привычным и уже не занимало сознания, так что Инаро оставалось лишь размышлять о подлости римлян, и о том, как можно пытаться убить Лиру — ведь намэ была совсем как ребёнок. Как ласковый котёнок, льнувший к любому, кто проявлял к ней доброту.

Когда Лира внезапно остановилась на дороге, увлечённо разглядывая статую Юпитера на фронтоне очередного храма, Дайнэ не удивился и не задумался. Эта картина была вполне созвучна его мыслям — включая карету, несущуюся по дороге, и кучера, во всё горло кричащего: «Разойдись!»