– Если же идея твоя не открывает тебе нового тебя и новый мир вокруг, то это не смысл, а дрянь какая-то, – зазвенели все три головы зловещим хором.

И как раз когда они как дали тройной огневой залп по Ивану, он в страхе споткнулся о корягу и упал. После чего, не отрывая головы от почвы, пополз на все четыре стороны, подальше от обжигающего душу огня.

Самописная же грамота тем временем продолжала спокойно работать и передавать в Центр важные сведения. Смысл есть твоё состояние, невозможность которого нестерпима, за которое ты готов отдать или потратить всю свою жизнь, к которому ты стремишься каждым своим действием и всеми действиями вместе взятыми, важнее которого для тебя ничего нет, по которому ты оцениваешь всё остальное и которое связано с некоторым особенным аспектом всего бытия и тебя самого.

Жил-был Иван-дурак, брался за всё подряд и делал как угодно. Ничего не чурался и не предпочитал. Ел и пил тоже что попало, так что прожил недолго.

Жил-был Иван-дурак и всю жизнь томился по чему-то такому, что и представить себе невозможно. Ему намекали на разные таинственные материи, но он всё это отвергал, потому что каждую из них можно было как-нибудь описать, хотя бы отрицательно. А тут должно быть нечто совершенно неописуемое и ни на что не похожее. Так и не нашёл. Или нашёл, но не узнал.

Обгорелый Иван решительно выполз из кустов. Тут его уже поджидал федеральный адвокат собственной персоной.

– Как же тебе удалось, Павлин Матвеич, деться неизвестно куда и одновременно оказаться за самым толстым деревом?

– Что вы такое говорите, Иван. Это же незаконно. Покинуть клиента в самый разгар оказания юридических услуг, при этом деться неизвестно куда, при этом спрятаться за самым толстым деревом. Не-за-кон-но. Поэтому ничего такого я сделать в принципе не мог.

– Ловок, что и говорить.

– То-то. Учитесь, пока царь платит мне за вас гонорар.

– Мне учиться бесполезно и даже вредно. Я дурак.

Этим заявлением Иван невольно сгенерировал неловкую паузу, в ходе которой путники обратили внимание, что находятся на опушке близ поляны, на которой расположилась диковинная избушка-трансформер, вся состоящая из дверей. Окна, крыша, стены, крыльцо – всё это были двери. Через них входил и выходил глубочайший во всех смыслах старик, чьё лицо было настолько испещрено морщинами, что кроме них ничего нельзя было различить. Нос, глаза, уши, губы – всё это были морщины. Причём их причудливый узор постоянно менялся, будто волны в океане.

Старик заметил странников и молча спросил, что они тут забыли и вообще они кто.

– Смысл ищем, – бодро и звучно отвечал Иван.

– Мы, стало быть, смыслоискатели, – дипломатично заметил Павлин Матвеевич, не желая выдавать Ивана и свою личность незнакомому незнакомцу.

– Для кого ты ищешь смысл – для себя али ещё для кого? – как всегда основательно подошёл к делу дед. Этот вопрос он задал вслух.

– Я дурак, дедушка. Мне смысл без надобности. Меня царь послал.

– А царю смысл нужен токмо для себя или ещё для кого? – не прекращал въедливый дед.

– Я не спрашивал. Дураку понятно, что царь не о себе думает, а обо всех.

– Вона как. А твой царь над кем царь?

– Знамо над кем. Над всею Россией.

– Это ладно. Но у России границы где?

– Кто из нас дурак? У России границы нигде. Нету их. Границ у России.

– Надо же. А кто в России живёт?

– Да кто только в ней ни живёт. Голядь, чудь белоглазая, чудь заволочская, готы, поморы, татары, цыгане, евреи, армяне, рахманы, челдоны, чучуны, гаргары, сиртя, онкилоны, псоглавцы…

– Индейцы живут? Пигмеи, папуасы, готтентоты? Орки, гоблины, эльфы, хоббиты, гномы, тролли? Рефаимы, циклопы?

– Позвольте, – экстренно вмешался бдящий Павлин Матвеевич. – К чему все эти вопросы? Не отвечайте, Иван. Вдруг это господин, чьего имени мы даже не знаем, пытается извлечь из вас разведывательную информацию о вашей базовой стране. Это будет нарушением всех законов.

– Я Дед Пихто, меня в этом лесу все знают. И я не для саморазвлечения спрашиваю, – прищурился Дед. – А токмо ради нужды ивановой.

– Нужда Иванова? – не понял адвокат. – Какая такая Нужда Иванова? Надежду Иванову знаю, она у нас секретарь федеральной палаты. Называя же её Нуждой вместо Надежды, вы покушаетесь на самою суть всей адвокатуры. За это мы можем устроить вам такую обструкцию, что…

– Спокойно, – рискнул прервать Павлина Матвеевича Иван, – тут я дурак, а не ты.

– Спокойно?!! Это вы мне указываете быть спокойным?!!! Да за такое я вас всех сгною! По судам затаскаю до полного истощения!!!

– А ведь Иван может написать докладную царю в связи с таким вашим поведением, – объективно заметил Дед Пихто. – Так что до суда дело может и не дойти. Вас сюда вообще зачем прислали.

Павлин Матвеевич вдруг замолчал, покраснел, потом побледнел, потом пошёл пятнами.

– Итак, Иван, – не моргая, продолжил Дед Пихто, – для кого ты смысл ищешь – для псоглавцев али для чуди белоглазой?

– Не знаю. Царь мне про это ничего не говорил. Неужто у них разные смыслы.

– Могут быть и разные. Поди скажи чучуну, что у него такой же смысл, как у чуди, или наоборот. Он тебя зарежет.

– Кто – чучун или чудь?

– Тебе будет уже всё равно.

Иван замер во внезапном испуге.

– Вот беда-то. Что же мне теперь делать.

Дед Пихто сел на дверь-крыльцо и подпёр голову руками.

– Эх, вот бы узнать, кому царь смысл приискивает, тогда бы я тебе помог. А так не могу.

– Тут и узнавать нечего, – снова подал голос Павлин Матвеевич. – Царь у нас демократический. Можно даже сказать, самый демократический царь всех времён. Так что все благодеяния он оказывает не иначе как всем.

– Уверен? – испытующе зашевелил морщинами Дед Пихто. – А то ведь у многих его подданных даже физиология разная. Что одним хорошо, другим окончательная смерть, и наоборот.

– Не знаю как насчёт уверен, но не сомневаюсь. Наш царь-батюшка равноудалён от всех физиологий.

– Ну что же, – заулыбался всеми морщинами Дед Пихто, – значит, и от аблакатов бывает польза. Прошли вы, получается, испытание.

– Какое испытание? – удивился Иван.

Адвокат возгордился собой до полного онемения.

– А такого, что ты и правда смысл ищешь. Потому что настоящий смысл – это такая штука, которая для всех и для любого, она может быть усвоена любым разумным существом независимо от его физиологических особенностей али принадлежности к тому или иному разряду. То есть, конечно, каждый может взять свой смысл, отличный от другого, но может и тот же взять. Например, армянин может взять смысл еврея, а еврей может взять смысл армянина.

– Это какая-то невероятная, фантастическая всеядность, – снизошёл из сфер гордости Павлин Матвеевич.

– Фух, – перекрестился Иван. – Это же хорошо, что мы прошли испытание? Значит, можем идти дальше?

– Конечно, хорошо, – подмигнул одной из морщин Дед Пихто. – Потому что никуда вы отсюда не пойдёте. Я вас в своей дверной избушке закрою навеки и буду там сушить. Будут у меня сушёный дурак и сушёный аблакат.

– Федеральный адвокат, – заметил федеральный адвокат.

Иван и Павлин Матвеевич хотели было бежать, да переливы морщинистого узора ввели их в оцепенение. И они, словно ходячие покойники, потянулись к избушке-трансформеру.

Но тут раздался жуткий грохот. Вся чаща осветилась багровым огнём, исходящим от громадного идеального шара, движущегося сквозь неё и как бы над ней. Шар этот мгновенно раздавил избушку и поглотил Деда Пихто, будто его и не было. Калики же наши перехожие перестали идти и начали стоять как вкопанные.