– Это как же я одно только могу видеть и слышать, когда вокруг столько всего, – сделал долгожданное официальное дурацкое заявление Иван.
– Это как раз потому, что ты дурак. Или наоборот, ты дурак как раз потому, что взгляд твой мечется и слушаешься ты чего попало. А недурак ко всему подходит с одной меркой, и она у него такая, что сама подходит ко всему.
– Не понял, объясни дураку.
– Ну вот допустим, твой смысл – испечь пирог и съесть его. Смотришь кругом и сразу видишь, что подходит для пирога, а что нет. И тут же ты можешь оценить, что хорошо, что плохо. То есть смысл оказывается источником всех твоих оценок.
– О, а я-то думал, что только царь решает, что хорошо, а что плохо, или советники его тайные.
– Царь может. Только как? Царю тоже мерка нужна. Вот, ты, Иван-дурак, хороший человек али плохой? Как узнать?
– Дурак я. Ничего другого не знаю и другим не советую.
– Тут всё зависит, с какого края смотреть. Если взять краем пирог, то плохой ты человек, Иван. Потому что пользы от тебя для испечения пирога никакой. Даже если тебя целиком в печку засунуть. Зато вред может быть, потому что ты всё тесто ещё сырым сожрёшь. Коли с края денег на тебя посмотреть, то тоже получаешься плохой. Потому что от тебя одни расходы и никакого дохода. А вот коли с края государственной безопасности, то не такой уж ты плохой. Дураки для государственной безопасности нужны, на них она и держится.
– Я дурак, и точка. Нет у меня никаких краёв.
– А с края дурости если посмотреть, ты вообще идеал, Иванушка. И так же можно на всё посмотреть и всё оценить. Можно оценить государственную безопасность с точки зрения твоих денег и твои деньги с точки государственной безопасности. Интереснейшие штуки, знаешь ли, могут получиться. Если же не получается так оценивать, то это не смысл. Вот с края оглобли сколько ни смотри, ничего не высмотришь. Потому что для оглобли всё равно, есть что-то вокруг неё или нет.
– Это всё полная чушь, – наконец вмешался федеральный адвокат. – Оценивать можно только по уголовному кодексу. Если вы оцениваете не по уголовному кодексу, вы тем самым нарушаете уголовный кодекс.
– А в уголовном кодексе написано, что всё надо оценивать по уголовному кодексу?
– Эээээээ… Ваш вопрос провокационный и оскорбительный, я не буду на него отвечать.
– Не написано. Поэтому ты либо сам, гнида, нарушаешь уголовный кодекс, добавляя к нему то, чего там нет, либо ты просто пытаешься подсидеть Ивана на его почётном месте полного дурака, коварно и неумело прикидываясь недураком.
Иван посмотрел на Павлина Матвеевича внимательно и вдруг прозрел на какое-то мгновение смысл. На этом основании он как даст Павлину Матвеевичу самописной грамотой по мордасам. И так шестнадцать-двадцать раз. С тяжкими телесно-лицевыми последствиями и следами.
Но самописная грамота, будучи так использованной, осознала, что это не соответствует её смыслу и передала в Центр жалобу на злоупотребление. К жалобе же приложила, что смысл неотделим от смыслящего, что смыслящий остро нуждается в его принципиальной осуществимости, что смысл требует всей жизни смыслящего, хоть сразу, хоть постепенно, что смысл есть цель всей это жизни и каждой её части в виде даже одного действия, что смысл в этой жизни самое главное, главнее некуда, и что наконец смысл есть первомерило всех оценок в отношении всего того, что тебя окружает и с тобой происходит.
§ 2. Видение Ивана-дурака о том, как он проживает свою жизнь ради точки
Жил-был Иван-дурак и всю жизнь стремился к точке. Чтоб была точка, и всё тут. Графическая точка? Да не. Материальная? Не. Математическая! Вот те раз. В общем так и осталось непонятным, дошёл Иван до точки или нет.
§ 3. Видение Ивана-дурака о том, как он проживает свою жизнь ради абракадабры
Жил-был Иван-дурак не пойми как и творил не пойми что. Потом не пойми как помер. Теперь не знаем, что и думать.
Глава VIII. Лесостепь-лесотундра-тундростепь,
где Змей Горыныч шипит, что смысл – это отдельное измерение
§ 1. Аспекты и грани
– Как бы здравствуй.
– Как бы Иван.
– Как бы дурак.
На одной голове Змея-Горыныча был шутовской колпак, на другой стеклянная гирлянда, а на третьей венец из перьев, как у индейцев. Передние лапы же дракона мастерили какие-то картонные фигурки.
– Я не как бы дурак, а самый настоящий дурак, – надулся Иван.
– И ты, как бы адвокат.
– Из как бы федеральной как бы палаты.
– Как бы здравствуй.
Павлин Матвеевич вообще озлобился.
– Я вас как бы засужу в как бы суде, и вы у меня как бы сядете в как бы тюрьму на как бы пожизненный как бы срок за такое как бы уничижение как бы адвокатуры.
– Как бы наш как бы человек, – удовлетворённо сглотнула одна из голов.
– Ну ты как бы не серчай, как бы адвокатушко.
– У нас как бы как бы.
Павлин Матвеевич сразу подобрел.
– Ну как бы ладно. Вы только как бы не переходите как бы границы.
– Мы попытаемся постараться.
– Мы попробуем попытаться.
– Мы постараемся попробовать.
Дровокат даже засопел от удовлетворения. А вот Иван не был доволен и смотрел на всё это, как солдат на вошь. Поэтому все три головы Змея в элегантной синхронности обратились к нему.
– Что ты тут ищешь, Иван?
– А?
– А?
– Я ищу, что я ищу, – горделиво заявил официальный царский дурак.
Передние лапы Змея-Горыныча бросили свои картонные фигурки и громко зааплодировали.
– Так ты, стало быть, духовный искатель.
– Духовный поисковик.
– Духовный разведчик.
Федеральный адвокат немедленно замахал руками, изображая протест, а Иван как отрезал.
– Я дурак. И больше никто.
Головы Змея склонились каждая на свой бок.
– Не бывает такого, Иван.
– Мы все – кто-то ещё.
– Каждый из нас – сразу много кто.
Иван стоял на своём и не мог иначе.
– Я дурак и не понимаю, как это.
– Ну вот, например, ты, помимо того что дурак, ещё и царский слуга. Ведь не будешь отрицать?
– А ещё ты мужик, у тебя небось и жена есть.
– А ещё ты доверитель вот этого адвоката.
Адвокат ажно поперхнулся.
– Федеральный адвокат. Иван мой клиент. А я его патрон в этом лесу. Оказываю ему юридические услуги в виде интеллектуального покровительства.
– Или так, – хором подтвердили все три головы.
Иван загрустил.
– Коли меня не один, то какой же из меня главный?
– Вот это как раз и определяется тем, что ты ищешь, – изрекла одна из голов, центральная.
– Это, что же, если я буду искать одно, то из меня вперёд выйдет кто-то один, а если другое, кто-то другой?
– Так точно, Иван, – промолвила левая голова.
– Именно, – проворчала правая.
– И даже более того, – вновь заговорила центральная, – мир кругом тебя будет меняться в зависимости от того, что ты ищешь.
Иван даже сдал немного назад, озираясь. А центральная продолжала.
– Если ты ещё не знаешь, что ты ищешь, а ищешь, чего искать, то мир вокруг тебя будет Тёмный лес, где мы и находимся.
– Если же ты знаешь, что ищешь, потому что у тебя есть свой смысл, то мир вокруг тебя будет отвечать этому смыслу и выглядеть сообразно, – вступила правая.
– А если ты ничего не ищешь, – встрепенулась левая, – то и не будет вокруг тебя никакого мира. И тебя самого практически не будет.
– Потому что тот или другой смысл, – заключила центральная, – открывает и отражает определённое измерение бытия и определённую грань личности.
– Дайте пример, – топнул ногой Иван.
– Хочешь ты, к примеру, испечь пирог, – облизнулась центральная.
– И весь мир для тебя сразу превращается в агромадную печку, – облизнулась левая.
– А сам ты уже не столько Иван-дурак, сколько Иван-пирожник, – облизнулась правая.
Говоря это, Змей-Горыныч стал как бы ненароком как бы приближаться к Ивану и нависать над ним, а головы как бы его окружили. Иван оглянулся в поисках услуг своего интеллектуального покровителя, но тот уже куда-то делся и аккуратно выглядывал из-за самого толстого дерева.
