Хенни рассмеялась.

— Неправда.

Щель, служившая ему ртом, изогнулась в кривой ухмылке.

— Ну вот, я знал, что смогу тебя развеселить.

— Что бы я без тебя делала? — она окинула взглядом комнату. — Ну и куда подевался кот?

— О, без сомнения, он весело погуляет по деревушке ночью, — заявил Тип искушающим тоном. Везунчик.

— Что ж, он сможет зайти. Давай. Пора баиньки.

К тому времени, как Хенни отнесла Типа на прикроватный столик и, переодевшись в пижаму, почистила зубы, с ней случилось две малюсенькие катастрофы. В первом инциденте пострадал палец ноги в неравной схватке с ножкой кровати. Второй: капля зубной пасты попала в глаз, пока она чистила зубы. В итоге, Хенни легла в кровать ещё более сердитая. Она щёлкнула выключатель. Со свечой Типа, слабо освещающей спальню, она забралась под одеяло. Единственная безопасная гавань, где с ней не случалось неприятностей.

— Рискуя показаться заезженной пластинкой, спрошу снова. С тобой всё в порядке? — переспросил Тип.

— Да, — глухо ответила она.

— Если бы я мог, то помог бы.

Хенни медленно стянула одеяло с головы и посмотрела на друга.

— Знаю. Спасибо, — заверила она с нежностью.

Тип зевнул:

— Кажется, я всё-таки устал. Не окажешь ли мне любезность?

— Конечно. Спокойной ночи.

— Сладких снов.

Хенни наклонилась и задула пламя, когда клубы дыма поднялись в воздухе, она откинулась на изголовье кровати. Несмотря на то, что Хенни пересмотрела все книги, оставленные ей прародительницами, она не смогла найти заклинание, которое помогло бы перенести душу Типа на что-то более весомое. Хорошо, что окружающие избегали её. Если бы они увидели, как она болтает с большой репой с вырезанными глазами и ртом...

Хенни уставилась на полоску лунного света, тянувшуюся от потолка до задёрнутых штор. Она не устала. Не совсем. Но когда ты ходячая катастрофа, неспособная включить телевизор или прочесть книгу без происшествий, тебе остаётся только спать или...

Хенни включила настольную лампу и встала с кровати. Проклятие не было властно над ней в двух случаях. Во сне и в небесах. Она не знала, в чём причина, но радовалась даже этим крохам.

Даже надевая чёрные одеяния, Хенни почувствовала, как невидимая тяжесть проклятия и мира грузом ложатся на плечи. Она подошла к зеркалу в углу комнаты и сняла резинку. Длинные волосы водопадом заструились по плечам, идеально обрамляя лицо. Последним пунктом в колдовской экипировке была остроконечная шляпа, лежавшая в высокой обувной коробке. Открыв крышку, Хенни с благоговением достала шляпу и аккуратно надела. Довольное отражение подмигнуло ей.

— Очень сексуально, — заявило оно. — Хотя, ты кое-что забыла — весьма предсказуемо отражение расстегнуло две верхние пуговицы красной рубашки, обнажив ложбинку между грудями. Хенни даже не потрудилась глянуть на себя. Что бы не делало её отражение, то же самое происходило и в реальности. Выйдя в коридор, она почувствовала знакомый гул от осознания, что ближайшие несколько часов пройдут без происшествий.

Метла стояла, прислонённая к стене рядом с входной дверью, не украшенная рунами и пентаграммами, которые так любили молоденькие ведьмы. Стоило подойти ближе, как ручка оторвалась от стены и выпрямилась в ожидании хозяйки.

Лицо обдул прохладный ветерок, когда Хенни вышла из дома. Проходя мимо пустующего соседнего дома, она оглядела его в поисках признаков вандализма. Несколько скучающих деревенских подростков по выходным стали разрисовывать тот граффити и оставлять мусор.

Они пытались проникнуть в дом Хенни, решив, будто той нет дома. Она принимала ванну, услышав знакомый скрип входной двери. Даже, когда раздались громкие шепотки и хихиканье, Хенни не шелохнулась с места. Несмотря на многочисленные бедствия, произошедшие с ней в родных стенах, когда дело доходило до неназванных гостей, дом превращался в сторожевого пса. Хенни так и не узнала, что случилось с подростками, пока она принимала ванну. Однако после криков и быстро удаляющихся шагов, никто больше не пытался проникнуть в её владения.

Никаких граффити, а старая с облущённой краской вывеска «продаётся» валялась на неухоженной лужайке. Агентство по недвижимости наверное отказалось от мысли продать его. Не удивительно. Учитывая знамения. Никто не задержался в нём более пары месяцев. Иногда, при самых болезненных неурядицах, Хенни задумывалась переехать в пустой дом, и может тогда её беды прекратятся? Однако проклятие лежит не на доме, а на ней самой.

С метлой в руке она направилась по тропинки к полю позади домов. В свете полной яркой луны Хенни увидела маленькое существо, бегущее к ней.

— Весёлая ночка? — спросила она. Кот остановился в полуметре от неё. Блестя глазами и мурлыча. Хенни рассмеялась. — Так здорово, да? Хочешь со мной или идёшь домой? — кот сидел и облизывал переднюю лапу. — Спасибо, — сказала Хенни. — Знаешь, хотелось бы мне понять, что ты говоришь. Не пойми меня неправильно, с Типом весело, но было бы неплохо ещё с кем-то поболтать. Или ты можешь со мной говорить, просто водишь за нос? Это за то, что я назвала тебя Пушком, да? — именно в этот момент Пушок повернулся к ней спиной выжидательно. Посмеиваясь, Хенни продолжила свой путь, а кот бесшумно последовал за ней.

На поле, из которого она обычно улетала, паслось где-то с дюжину коров Грэма Плама. Фермеру принадлежала большая часть земель вокруг деревни. Грэм знал, что она пользуется его полем, как взлётной полосой, но никак не препятствовал ей. Хенни считала его одним из милейших мужчин. Если она шла по полю, и Грэм был там, он, в отличие от остальных жителей деревни, здоровался, хотя держался на расстоянии. Не раз она обнаруживала на своём пороге молоко или варенье. Без записки, от кого. Хотя Хенни подозревала, что за всем этим стоит добродушный фермер.

В центре поля находилось небольшое пространство, с которого можно было взлететь — коровы предпочитали спать у каменной ограды, окружающей владения. Остановившись, Хенни поставила между ног метлу. Сколько бы раз она не проделывала это, чувствовала себя глупо, сидя на корточках на длинном деревянном черенке. Хенни чуть подвинулась, освобождая место для своего спутника. Пушок прыгнул на палку, балансируя, как могут только коты.

— Держись покрепче, Пушок, — пробормотала Хенни, готовясь. Она чуть сильней налегла на метлу, служившую своего рода трамплином. Через несколько секунд ведьма и кот взмыли ввысь к безоблачному чёрному небу.

Крепко вцепившись руками в рукоятку, у Хенни невольно вырвался крик. Так волнующе мчать над землёй, пролетать мимо потрясённых сов и других ночных птиц. И самое главное — знать, что с ней не приключится никакая неприятность, пока она в воздухе. Направляясь к оранжевым огонькам деревеньки, Хенни размышляла, можно ли до конца своих дней летать на метле.

Нейтан сделал глоток вина и прищурился. Он начал рисовать ближе к вечеру, когда на него снизошло вдохновение, после прочтения мемуаров давно почившего комика. Теперь небо потемнело и день превратился в ночь. Энтузиазм по поводу картины угас. Окидывая мазню критическим взглядом, он даже не был до конца уверен, что именно нарисовал. Просто мешанина цветов. Хаос.

Нейтан снял с мольберта полотно размером с дверь и прислонил к стене мастерской просушиться. Окутанный испарениями краски он вышел на балкон подышать свежим воздухом. Однако вздохнув полной грудью, ощутил затхлый городской смрад, смешанный с алкоголем и сигаретным дымом. Закашлявшись, Нейтан выпил большой глоток вина и поспешно вернулся в комнату. Он так спешил покинуть дом, что купил роскошную квартиру, к сожалению, над пабом. Его бывшая жена хотела съехаться со своим тогдашним любовником. Это место должно было стать его временным пристанищем, но замена жилья – одно из многих вещей, которые Нейтан так и не сделал.

Вернее, до прошлого месяца. Поножовщина возле паба. Двое парней, обоим чуть за двадцать, что-то не поделили. Всё началось с банальной драки, а закончилось убийством. Нейтана в тот вечер не было дома, но по возвращению ему пришлось отвечать на вопросы полицейского. Бессмысленная смерть побудила его выставить квартиру на продажу, стоило офицерам уйти. Со стороны это могло показаться чрезмерной реакцией. Но Нейтан виделся со своим сыном Алексом всего несколько раз в месяц. Ему не хотелось, чтобы бывшая жена Аня использовала это, как предлог не пускать к нему сына.