Вода в трубах текла исправно и с одолжением. Ржавчина по ним тоже распространялась неохотно. Листья на деревьях в саду шумели вполсилы, даже если ветер удваивался. Три больших бесхитростных окна выходили на улицу и еще два таких же простачка в сад. Окна обрамляли ставни и, если их сомкнуть в летнюю жару, солнечные лучи пекли уже не так беспощадно. Они рассеивались на полосы и чертили собою комнаты и всю утварь в них. Пол и потолок становились сплошными линиями, будто линованная тетрадь. Полосы огибали углы, спускались по стенам, стекали по дверным проемам и превращались в пунктир по вине скрипучих стульев, столов, буфета. В доме было тепло. Даже зимними вечерами в нем невозможно было замерзнуть. Пледы не требовались. Если по крыше стучали капли, то их услышать можно было даже на первом этаже. Мелодия дождя всегда была кстати. Яркостью дом наполнялся только в дни, когда солнце на несколько часов прямыми лучами попадало внутрь. Вечерами же света казалось мало, но хозяйке этого было вполне достаточно. Могло показаться, что вечерами она зажигает свечи, но это только так казалось. Особенно, если вы прошли мимо горящих окон вдоль улицы. Весь дом с фасада был увит виноградом. Диким и совершенно непригодным для еды. Его ягоды не свисали барочными гроздьями и не полнились янтарем. Они уже будто рождались изюмом. Высохшими одинокими бусинами чернильно-синего цвета. Они не были и сочными или сладкими, скорее терпкими и какими-то вязкими. Пробовать их совершенно не хотелось. Своим вкусом ягоды могли порадовать только совсем изголодавшихся птиц, которым не досталось иного, более изысканного корма. Вина из них не приготовить. Солнце в них уже не впустить. Оставалось только покрываться дополнительными морщинами и коротать свой век. Но польза от винограда тоже была. Он давал необходимую прохладу в часы летнего изнывающего зноя, когда все силы выжигает жара. Его стебли своими щупальцами морского чудища обнимали, сковывали бревенчатые стены, карабкались по водосточным трубам, обвивали окна, ставни и доставали прямо до крыши. Всеми силами упирались, подпирали ее и потом исчезали из поля зрения. Листья, в отличие от ягод, источали жизнь в любое время года и, будто чешуйки какой-то рыбы, плотно находили друг на друга – превращались в единый щит. Прочный и надежный. Казалось, что в этих цепких, хватких объятиях дому гораздо спокойнее и ему не грозит суровое, беспощадное время или леденящие морские ветра в месяцы холода. Эта броня его защитит, надежно убережет, сохранит, а вместе с ним и всю нехитрую, но ценную для нашего рассказа историю семьи Эмине-ханым.

Я расскажу вам сейчас одну историю, которая многое объяснит и, смею предположить, понравится. Ее я услышал в одном старом кафе Стамбула, от чайджи – седовласого разносчика чая в красном жилете с золотым позументом и пышной вышивкой. Они обычно ходят со старыми медными чайниками и носят их на кожаных ремнях, как шотландцы носят свои волынки. Чайники эти скорее больше похожи на кувшины с длинным носиком, подобным изогнутой шее лебедя. Они крепят их через плечо за спиной и, когда вам потребуется этот напиток, сгибаются пополам в поклоне, переливая жидкость из брюха сосуда в маленький стакан – «бардак». Юбок, по примеру шотландцев, чайджи не носят. Чаще всего шаровары или обычные штаны мужского фасона. Найти его всегда легко и обратиться к нему можно не только за утолением жажды физической. Так вот он и рассказ. Почему-то он мне показался убедительным, и перепроверять его я не стал. К чему? Да, чайджи славятся своей фантазией и приятной уху лживостью, но мы назовем ее сказочностью, чтобы не обидеть этих почтительных представителей исчезающей профессии. И потом, в этом городе ценна не сама информация, ее найти нетрудно в наш цифровой век, а то, кто и как вас ею угостил.

Много-много лет назад, в одном громадном городе (самом большом в мире на то время) в Малой Азии, произошло событие, которое могло бы остаться незамеченным, но волею обстоятельств стало судьбоносным для целой страны и миллионов жителей. Судьбы городов, стран и континентов меняют самые обычные люди, в самые обычные дни. Особенных дней не существует, мы сами делаем из обычных четвергов и пятниц выдающиеся. Особенностей этим дням и людям потом добавит история, свидетели, друзья друзей, которые, конечно, стали очевидцами этих событий. Но история происходит на наших глазах, города строятся нашими руками, да и рушатся тоже ими – нашими руками. Империя изменится в один единственный день и уже никогда не станет прежней.

Сказка о кофе в Османской империи начинается в середине 16-го века, как гласит эта легенда, благодаря торговцам из Сирии (кстати, утренний пост Энеса обрастал лайками). Древняя, доисламская, Аравия была под управлением Эфиопии, благодаря этому кофе и оказался на другом континенте. Ну, и еще благодаря торговым парусникам – их заслуг умалять не станем. Так вот, в городе появились два друга на ослах, навьюченных мешками со странными бобами без названия, размером не больше фасолинки. Что в тюках у путников, было непонятно, да и жителям города было все равно. Все занимались своими ежедневными заботами. Кто-то взвешивал куркуму и гвоздику или пробовал лукум. Кузнецы стучали пудовыми молотами по ножам и подковам. Девушки обмахивались листами пальм и пили щербет. Чистильщики обуви натирали до блеска туфли сеньоров, важные матроны, пряча свои лица в шелках и зонтиках, прогуливались вдоль раскладок, местные воришки пытались вытащить кошелек у отвлекшегося зеваки. Торговцев и путников каждый день в столицу приходило невероятное множество, и каждый что-то привозил, увозил, покупал или продавал, ведь улицы главного города страны буквально распирало от изысканных и диковинных товаров, но такой диковинки тут еще с роду не было. В громадном улье местного базара, в котором сплетались товары со всех уголков мира, этим продавцам было легко затеряться, но судьба уготовила им совсем иную участь. Изменив историю самого города, изменив его облик и всех жителей в придачу.

Уж как бобы попали во дворец, честно говоря, чайджи не упомянул и до конца это остается непонятным. Поговаривают, что визирь, когда инспектировал коммерсантов всех мастей на базаре, услышал аромат странного напитка и отважился попробовать (предварительно дав сделать глоток самим торговцам) и пришел в невероятный восторг. Никогда ранее ничего подобного он не пробовал. Тогда визирь и решил доставить этих путников во дворец султана. Чтобы там во всем обстоятельно разобраться. А, возможно, чтобы удивить и выслужиться перед правителем. Разбираться было не в чем, всем стало очевидно: этот напиток – великое сокровище. Благо. Дар. Так в Стамбуле появился кофе и уже больше никогда не покидал его. Стамбул пропитался кофе, сроднился с ним, пустил его в свои жилы, в свою ДНК.

Благодаря этим торговцам, своды дворца османского султана наполнились чарующим запахом кофе, одалиски гарема учились правильно заваривать кофе в джезве, недиме на серебряных разносах подносили напиток Валиде-султану, муж оценивал потенциальную супругу по умению приготовить его. Даже сейчас, когда семья жениха просит руки, невеста подает к столу кофе по-турецки. Кофе в Турции это не просто напиток – это история, часть культуры, ритуал (Энес уже подходил к работе). Аромат кофе витает над всем бескрайним Стамбулом. Он проник в его самые незаметные кафе и лавки, многоликие базары, в одежду жителей, в склады шаровар и шитье на кафтанах, в арабскую вязь, строки стихов из поэм Фирдоуси, звуки Кебаб кемане. Он проник в их кровь и придал медово-коричневый оттенок коже. Кофе осел тонкой поволокой на ресницы местных торговцев, крыши домов, купола мечетей, баркасы в море. Этот аромат витает над городом практически 500 лет и не собирается растворяться над водами морей. Этот дар уже не отдаст и сам город. Поделится, даст вкусить, даст насладиться, но не отдаст.